казахстанский девчонки танцуют голые

. – Вас беспокоят из информационного агентства АМИ-Новости. На соседней с вашим домом улице только что произошло убийство. Застреленный – азербайджанец, фальшивомонетчик. Труп лежит во дворе. Если это возможно, мы бы попросили вас сходить и сделать для нас пару снимков. Пока милиция не приехала. Сейчас я вам скину СМС с адресом происшествия и нашими контактами. Дзыньк – на телефон падает СМС-ка. Я хватаю свой кэнон, прыжками, через пять ступенек, вылетаю во двор и бегу по указанному адресу. Действительно лежит труп и возле него уже толкутся несколько человек. Делаю пару кадров. Подъезжает скорая – еще кадр с санитарами на фоне. Слышится сирена наряда милиции, въезжающего во двор. Обрисовывают, грузят, оцепляют, начинают опрашивать. Еще пару кадров, и надо валить, пока до меня не докопались. Иду домой, захожу на FTP агентства по присланному ими в этой же СМС-ке паролю, нахожу уже созданную там папку со своим именем и сгружаю фотки. Отлично. Я с ними раньше никогда не работал, и это хорошее начало. Слышал, что у АМИ высокие расценки и, как минимум, у меня теперь есть доступ к FTP агентства – всегда смогу при надобности что-то срочное закинуть. Но, скорее всего, завтра мне пришлют на подпись договор о сотрудничестве. Как они узнали про меня, откуда им известно, где я живу, а также номер моего телефона – вопрос риторический. Раз от раза безуспешно добиваешься контакта с каким-либо серьезным агентством, а на самом деле ты уже в их аналитической базе и данные о тебе наверняка уже давно сложены в папочку под названием «Москва_стрингеры». Я – стрингер. На журналистском жаргоне это внештатный фоторепортер или фотокорреспондент-фрилансер, который сотрудничает с различными новостными агентствами в частном порядке. Свободный фотожурналист. Это можно называть как угодно. Суть всегда одна – съемка и продажа актуального новостного фотоматериала. Я работаю по Москве и иногда ближнему Подмосковью. Как правило, выезжаю на ежедневные городские события, на те, зачастую, на которые нет времени получать аккредитацию для своих агентских репортеров. Сегодняшний случай довольно необычный, так как, чаще всего, для меня это рутинные съемки – задания, на которые меня направляет начальник корреспондентской сети одного из старых московских агентств. Для них я работаю внештатно на постоянной основе. Своего рода оксюморон – штатный стрингер. Я делаю работу, на которую не хотят отвлекать ограниченное число штатников, получающих за этот же труд в несколько раз больше. У меня нет определенного оклада. Стрингеры получают зарплату за каждый отдельный проданный агентству материал. Хотя, в большинстве случаев, мои доходы целиком зависят от моей же инициативы. А деньги на жизнь в Москве ой как нужны… И потому я нахожусь в постоянном напряжении, поиске и готовности в любой момент выехать на съемку. На сегодня пока ничего не запланировано. Но я все равно сажусь в метро и еду в сторону «Конторы», как между агентскими фотографами называется мое постоянное агентство. Буду гулять где-то рядом. Либо сидеть в кафе в торговом центре возле офиса, либо тусоваться с парнями в корреспондентской – может какое-то задание и мне перепадет. Москва в Измайлово, районе, в котором я снимаю свою хрущевку, очень приятна для жизни – спокойная, теплая на ощупь, зеленая, с чистым воздухом. Это в принципе не вяжется с провинциальными представлениями о столице. Когда-то мы с Ленкой, понаехав в «Нерезиновую», нашли эту квартиру через форум московских буддистов. Произошло это случайно. Вариант, о котором мы договаривались изначально, вдруг отпал. – Я передумала сдавать, – заявила владелица квартиры, советского типа, полная женщина лет шестидесяти, со сбитыми колтуном, немытыми волосами. Фактически сидя в подъезде на ступеньках, мы долго перебирали варианты. Квартиры были все как на подбор: либо по космическим ценам, либо на космическом расстоянии от центра. Но тут одна наша знакомая скинула объявление с адресом форума. «Действительно» – рассудили мы с Ленкой, и, недолго думая, договорились о встрече с владельцем. Дом оказался прямо возле метро Первомайская. Владелец – Женя, парень лет тридцати, смахивающий в своих очках с металлической оправой на типичного вечного студента. Стоя в прихожей на стремянке, он оценивающе взглянул на нас: – Ну, ребята, вы шустрые. Я только час назад объявление повесил. Если все устраивает, можете уже через недельку вселяться, а я за это время постараюсь ремонт доделать. Я уже подъехал на Киевскую и выходил наружу, к торговому центру Европейский, как телефонный звонок вывел меня из состояния прострации: – Але, Дмитрий?

Это снова АМИ-Новости. Получили фотографии. Спасибо, отличная работа!

Завтра пришлем договор о сотрудничестве. Распечатаете, подпишите, сфотографируете подписанный экземпляр и вышлите нам. Будем время от времени к вам обращаться. Я огляделся по сторонам и нырнул в ближайшую кондитерскую. Сходу сделав несколько кадров, не дожидаясь реакции опухшего охранника, я выскочил наружу и снова двинулся к Европейскому. Моим «местом» была итальянская кофейня, сразу на входе в торговый центр. Я зашел внутрь, поднялся по винтовой лестнице на второй этаж, достал ноут и уселся за давно облюбованный угловой столик у окна. Официантки меня уже знали. Одна из них, дождавшись кивка, принесла маленький американо и улитку из слоеного теста с изюмом – Пан-о-Розан. Мои вкусовые пристрастия после развода зафиксировались на одной точке и дальше двигаться, видимо, не планировали. В течение дня – кофе с булочками, дома – яичница с сыром, чай и консервы. Иногда я забредал в столовку и брал борщ с вареным картофелем на второе. Не то, чтобы я не любил поесть, просто это перестало иметь значение. Любая еда превратилась в обычный комплекс белков, жиров и углеводов. Я садился за ноут и мониторил события в Москве, одновременно ожидая писем на электронку. Никаких специализированных форумов, лишь электронная почта, Твиттер, чутко реагирующий на любое движение в обществе, и еще Фейсбук – чтобы всегда иметь контакт с любым редактором. Чем проще, тем лучше. Через час пришло сообщение из Конторы. Аккредитация на съемку какой-то международной конференции в гостинице «Украина». Похоже, на сегодня это вся работа. Я прикинул по карте, что идти мне минут тридцать, и рассудил, что времени до начала более чем достаточно. Рассчитался с официанткой и пешком вдоль Москвы-реки двинулся на съемку. Снимать нужно было только портреты, причем лишь из предназначенного для журналистов участка зала. Нацепив на камеру телевик, я методично несколько раз прошелся по всем лицам за круглым столом, особое внимание обращая на выступающих. Все про все заняло часа два. С сознанием выполненного долга я вернулся на Киевскую и, сев на синюю ветку метро, поехал домой разбирать отснятое. Говорят, что хороший стрингер должен быть одиноким волком. Целеустремленным, мобильным и эффективным. Прожив год в одиночестве, я четко осознал, что хороший стрингер никому и ничего не должен. Дома тихо и очень пусто, лишь рокот холодильника и пьяные крики во дворе за окном. «Надо бы еще пробежаться», – думаю я, располагаясь с ноутом за кухонным столом. Под прохладный кул-джаз Майлза Дэвиса, разбираю съемку, попутно вписывая имена отснятых людей в свойства файлов. Иногда, когда у кого-то из снимаемых нет бейджика, я просто записываю его имя на салфетке, рядом с номером отснятого файла. Самое запарное, когда имеешь дело с каким-то новым для тебя видом спорта, где ты ни сном ни духом об именах и статусах спортсменов. Если имя не записано, фотку будет невозможно продать. В этой сфере сопутствующая фотографии информация представляет половину ценности. Закончив со съемкой и загрузив ее на FTP Конторы, я обуваю свои старенькие найки и выхожу на пробежку. Когда мы разошлись с Ленкой, я начал бегать по вечерам в Измайловском лесопарке. Вначале просто, чтобы отвлечься от тоскливых мыслей, а затем втянулся и начал использовать бег как своеобразную медитацию, чтобы расставить мысли по полочкам и проанализировать прошедший день. А день сегодня такой же, как и триста шестьдесят четыре предыдущих в этом году. День как день. Так что после третьего километра начинают возвращаться тоскливые мысли. Пробежав пятерку, я возвращаюсь домой и залезаю под душ. Затем в тишине пью чай и ложусь спать. Завтра с утра могут быть съемки, и хорошо бы встать пораньше. Синяя, Арбатско-Покровская ветка метро – мой ежедневный маршрут. Тридцать минут в одну сторону, час – туда-обратно. Изо дня в день я отдаю минимум один час жизни подземному миру Москвы. Как бы ни был распланирован день, начинается он с того, что я ныряю в метро на Первомайской и выныриваю на Киевской. Несмотря на то, что многие задания я мог бы взять и из дома, все равно предпочитаю находиться где-то возле Киевской, чтобы при случае более оперативно отреагировать на запрос. Это уже вошло в привычку и, может быть, даже стало неким ритуалом. Несмотря на кажущуюся мобильность и оперативность, внутренне я все-таки инертен и неповоротлив. Проложив в жизни некую колею, годами скольжу по ней как истинный конформист. И выход за пределы всегда стресс. Но мои алгоритмы так отточены, что все работает слаженно и бесперебойно, словно поршень двигателя, неизменно преобразующий энергию в поступательное движение. Сегодня мои ритуалы преподносят неожиданный сюрприз. Я выхожу из метро и вижу густой черный дым, поднимающийся в районе кораблика на Бережковской набережной. Не раздумывая ни секунды, бегу туда. Так и есть – горит плавучий ресторан «Викинг». Несколько пожарных расчетов уже работают. Звонит мобилка: Я – молодец. Неужели я это услышал. Неужели я сейчас слышал именно это. Твою ж дивизию в открытую диафрагму. Для этого стоило чему-нибудь сгореть. Бегаю, снимаю. Близко не подпускают, но и сильно с точек съемки не сгоняют. Похоже, МЧС-ники понимают, что я тоже работаю. Уже пятнадцать пожарных расчетов. За оцеплением из гражданских лиц бегаю лишь я. МЧС пригнало два пожарных катера. Масштабы впечатляют. Огонь вспыхнул на третьем этаже и уже перекинулся на второй. Деревянный, с конской мордой на носу, кораблик, весь окутанный черными клубами дыма с вырывающимся из-за него пламенем, выглядит так, будто жить ему осталось совсем недолго. На бортике второго этажа прямо над огромным красным баннером «День победы» выстроились с десяток пожарных в масках с баллонами на спинах. Оборачиваюсь на движение сзади – рядом снимает Илья, штатный фотограф одного из ведущих агентств. Мы перекидываемся приветствием и работаем дальше. «Я-то ладно, случайно, а вот он как попал сюда так оперативно?». Промелькнула мысль: да вообще-то и я не случайно – ритуалы, алгоритмы… Ну и, в общем-то, это же Илья, а он сверхчеловек, и это без шуток. Таких спецов, как Илья, по пальцам в Москве можно пересчитать. И я каждый раз в этом все больше убеждаюсь. Сейчас я отснял уже более чем достаточно, но вошел в раж и добиваю флешкарту камеры – дымом, огнем и людьми, снующими среди всего этого безумия. Иду в Контору – уставший, но довольный результатом. Захожу сразу же в отдел, где девчонки формируют интернет-ленту агентства. Подхожу к одной из них, Свете, и протягиваю флешку. – О, Дима, ты снял?

– спрашивает он. – У меня для тебя еще есть кое-что сегодня. Домой заскочи, сполоснись и вперед. – Он протягивает мне лист бумаги с распечатанным заданием. Снять надо очередь в Пушкинский музей. Да, именно очередь в кассы. Как москвичи стоят за билетами. Дома споласкиваюсь, надеваю свежую футболку, джинсы и бегу снимать. Пара съемок в день, и уже совсем скоро я буду сказочно богат. Если раньше не свихнусь от документирования всякого унылого говна. В Пушкинский музей действительно километровая очередь. Дают Пикассо. Из собрания Национального музея Пикассо в Париже. Люди хотят если не прикоснуться к прекрасному, то хотя бы просто на него посмотреть, отстояв за этим несколько часов в живой очереди. Снимаю со всех возможных ракурсов постные лица любителей культуры и топаю на заслуженный отдых. Только захожу домой – звонок на мобилу. Это Света, из Конторы: Ночной концерт, посвященный семидесятипятилетию Московского метрополитена в вестибюле станции метро Кропоткинская. Дирижер Рахлевский с камерным оркестром. Ну что ж, настало время и мне окультуриться. Итого, уже три часа под землей. Хотя, сегодня домой я уже не попадаю, значит, – два с половиной. Так из этих часов можно когда-нибудь чью-то коротенькую жизнь собрать. И спустить под землю. Я сижу на Кропоткинской. Подогнали два фирменных красивых состава. Музыка хороша, но я ее практически не воспринимаю из-за навалившейся ночи и усталости. Надо снимать. Слушатели – это согнанные после работы служащие метрополитена. И, похоже, они тоже слабо вникают в происходящее. Кое-кто держится, некоторые же сильно не парятся и просто спят в вагонах. Но музыка хороша, безо всяких сомнений. Отсняв, я на первом же утреннем еду домой. Обнимая сумку с камерой и стараясь не уснуть по дороге. Сижу, забившись в самый угол, и по белкам глаз пассажиров мысленно выставляю баланс белого в вагоне. Дома тихо и пусто. Не слышно даже соседей. Временами это начинает жутко давить, и я не могу обходиться без музыки. Даже засыпаю под «Гражданскую оборону» или какой-нибудь эмбиент типа «Афекс Твина». Просто чтобы убить тишину. И еще чтобы заглушить мысли. Надо собрать все вещи, напоминающие о Ленке, и выложить на улице возле мусорного контейнера – может, хоть бомжам пригодятся. Пройдя все стадии разрыва отношений, я теперь просто злюсь на себя. Я отнюдь не Заратустра и одиночеством не наслаждаюсь. Но принимаю его как должное наказание. Да еще все эти съемки вгоняют в депрессию. Ловлю себя на мысли, что оживаю на протестах и всяческих экстремальных ивентах. Не раз уже закрадывалась мысль поехать снимать какие-нибудь локальные конфликты, которых всегда более чем достаточно. Жить на войне. Быть как Стенли Грин и Джеймс Нахтвей. Но меня держит – смешно, но это правда – то, что я в агентстве. Вроде же как семья. Хоть я и не в штате, но все же они меня поддерживают на плаву. И я чувствую себя нужным. А в командировки отправлять не спешат – ведь и тут побегушек более чем достаточно. Скоро придет Женя, и ему нужно заплатить за квартиру двадцать пять тысяч. И несмотря на то, что Контора приносит мне в месяц тысяч тринадцать-пятнадцать – все равно я держусь за нее обеими руками, остальное зарабатывая на стороне. Некая устроенность, пусть даже иллюзорная, меня удовлетворяет. Я живу так уже три года, из которых год – один. Когда наши ссоры достигли пика, Ленка уехала в Италию и уже вышла там замуж за итальянца. И это хорошо. Пусть у нее все будет. С такими мыслями я засыпаю на диване, даже не раздеваясь, – забываюсь тревожным сном, чтоб хотя бы часа четыре подремать, не потеряв окончательно сегодняшний день. Я мог бы проспать и сутки. Съемок не было ни в этот, ни на следующий день. А искать самому стало вдруг невыносимо лень. Да, сверхчеловек, если ты хочешь высоко подняться, пользуйся собственными ногами. Зато через два дня непосредственный подогнал мне одну съемку на весь день: в Москву прилетел писатель Фредерик Бегбедер, презентовать свою новую книгу «Французский роман». И я ходил вместе с ним по городу, начиная с утра и до самого вечера, снимая его безобидные выходки. Фредерик оказался человеком вежливым и тактичным, но, дабы поддержать свою скандальную репутацию, периодически в течение дня устраивал маленькие шалости: то у девчонок на животах расписывается, то шампанским книжный магазин зальет, а то и в баре на диджейскую стойку заберется. В общем-то было весело. Весело и интересно. А вечером я вернулся в свою квартиру, зашел на кухню, бросил на стол связку ключей, достал кастрюлю и набрал воды, чтобы сварить макароны. Поставил кастрюлю на газ, сел и стал тупо наблюдать, как греется вода. Когда поверхность воды замутилась, готовая вот-вот уже закипеть, выключил газ, пошел в комнату, лег на диван вниз лицом, и, даже не раздеваясь, провалялся так до самого утра. Время уходит, минута за минутой, день за днем, год за годом. Что я делаю в этой жизни?

Последний день весны. Остался месяц до момента, когда я обычно забиваю на все: пускаю в свое жилище за покрытие расходов аренды кого-то из знакомых, а затем сваливаю из Москвы на один расслабляющий фестиваль в российские леса. Раз в году устроить себе отпуск просто необходимо. Ровно месяц. Но месяц – это месяц, и его нужно еще отработать. Возле подъезда бабки на скамеечке перемалывают кости проходящим мимо девчонкам в коротких юбках. На углу мороженщик лениво отсчитывает сдачу молодой парочке. А я иду к метро и мысленно представляю себя летящим по тротуару на велосипеде. Очень хочется горный двухподвесочный. Не для работы. Просто, чтобы был. Чтоб наматывать круги по району, когда одолевает смурь. Так и время бы быстрее катилось. Бегать каждый день тяжело и можно было бы чередовать – день бегом, а день на велике. А то и вовсе целиком уйти в велосипедное измерение. В лицо весенний ветерок, а ты мчишь по незапланированному маршруту, меняя его ежеминутно только лишь по своей прихоти. Наверное, я бросил бы и спать по ночам с перспективой полуночных вело-вылазок. Большие расстояния, привалы в ночных кофейнях. Знакомства с особенными людьми, так же, как и ты, обгоняя тени, рассекающими пространство ночной Москвы. «Да, конечно, когда-нибудь я куплю себе велик, …а сейчас не по деньгам, и не по времени», – думаю я, и, войдя в метро, сбегаю вниз, перепрыгивая через три ступеньки по движущемуся эскалатору. Еду на Триумфальную площадь или, как ее называют в народе, Маяковку. Каждое тридцать первое число в шесть вечера, несмотря на запрет властей, здесь собираются «несогласные», чтобы отстаивать право на свободу собраний. Они заранее готовы к разгону ОМОНом, задержаниям и арестам. Акция так и называется: «Стратегия-31», по номеру статьи Конституции, гласящей что: «Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование». Изначально идею предложил национал-большевик и русский постмодернист Эдуард Лимонов. Или просто Дед. Фишкой Стратегии стали методичность и упорство участников акции. И в дождь, и в снег, и в дачный сезон, и под Новый год – несогласные выходили на Триумфальную, словно в наряд по службе. В какой-то момент у них получилось сделать «Стратегию» очень массовой и даже модной среди столичных хипстеров. Власть же никогда акцию не согласовывала, ссылаясь на то, что место уже зарезервировано под другие, в частности прокремлевские, мероприятия. Из нашей братии здесь собирались просто все. Агентские фотографы, стрингеры, газетчики, фотожурналисты, видеооператоры, блогеры и иже с ними. И даже те легендарные мастодонты документальной фотографии, которых можно встретить лишь на тусовке во время проведения Visa pour l’Image во французском Перпиньяне1, тоже были тут. В общем, возможность увидеться со всеми и пообщаться, зависнув в баре по окончании съемок. Если, конечно, во время акции случайно не повяжут как участника. Когда я вышел из вестибюля станции «Маяковская», площадь была уже оцеплена милицией и заполнена народом. И это несмотря на то, что до акции оставалась еще пара часов. Внутри оцепления розовощекие молодые люди из какой-то прокремлевской организации устроили пункт приема донорской крови. С трибуны на всю площадь звучали призывы: «России нужна ваша кровь!» и все в таком же духе. В мои задачи не входило снять масштаб происходящего, скорее, я документировал то, как милиция «винтит» протестующих. А также фиксировал свидетельства возможных нарушений при задержаниях рядовых участников акции и формально снимал аресты главных активистов и правозащитников. Их присутствие я, отсняв несчетное количество митингов, уже чувствовал за версту. Главные лица, что были мне нужны: Лимонов, Немцов, Яшин, Удальцов, Лев Пономарев и старенькая Людмила Алексеева. Собрать весь пасьянс в такой давке, конечно, невозможно, но стремиться к этому желательно. – Уважаемые граждане, вы мешаете проходу других граждан, – раз за разом надрывается в мегафон мент в десантном берете. Я протискиваюсь мимо него, и он, направляя рупор мне прямо в ухо, с надменными нотками проговаривает, чеканя каждое слово: «Мне не надо в метро, у меня, чувак, такая же работа, как и у тебя. И тебе давно бы надо уже понять это», – думаю я и продираюсь дальше вглубь толпы. Не дожидаясь появления лидеров «несогласных», бойцы ОМОНа, в шлемах и защитных жилетах, выстроились в цепь и начали выдавливать народ. В том числе – фотографов, журналистов и просто проходящих мимо горожан, оттесняя их в сторону здания Минэкономразвития РФ. Те менты, что стояли в оцеплении, вели себя вполне адекватно и агрессии не проявляли. Когда звучала команда, они просто брались за руки и, надавливая словно прессом, теснили людей, размазывая их по стенам метро. Зато группы задержания работали точечно и креативно. Они выбирали жертву и принимались давить вместе с оцеплением. А затем, используя силу сопротивления намеченного участника, лихо выдергивали его через оцепление из толпы, и бегом, крепко держа за четыре конечности, тащили свою добычу в автозак. Гул толпы нарастал. Из колонок на трибуне, включенных на максимальную громкость, зазвучал Цой: «Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве, пожелай мне удачи в бою…». Похоже, несогласных этот «кровавый» саундтрек происходящего еще больше подстегнул к решительным действиям. Создалось полное ощущение, что власть хочет эскалации конфликта, а не его решения, ведь в противном случае, как минимум, включали бы что-то менее возбуждающее. Метрах в десяти от себя периферийным зрением я засек какое-то необычное шевеление в толпе и инстинктивно устремился туда. Лишь только я успел заметить Сергея Удальцова и, вскинув камеру над головой, сделать серию кадров, как его уже скручивали несколько омоновцев. Толпа передо мной вдруг расступилась, образуя своеобразный коридор для транспортировки задержанного в автобус. Мгновенно воспользовавшись образовавшимся пустым пространством, я двумя-тремя сериями сделал пару десятков кадров еще до того, как толпа сместила меня в сторону. Спасибо, товарищ Удальцов, свою миссию вы выполнили. Жаль, конечно, что я не успел снять то, как вам двинули локтем в лицо, но поверьте, я был максимально быстр и эффективен. Затем возле метро замаячило знакомое лицо Ильи Яшина. Его я заметил только потому, что рядом был один известный блогер, по кудрявой шевелюре которого можно было легко ориентироваться в этой суматохе. У него своя аналитика, и этим грех было не воспользоваться. Я рванул в сторону Яшина и попытался втиснуться между ним и ментами, которые пока еще только решали, как подступиться к защищенному соратниками объекту. Только я успел сделать несколько кадров широким углом сверху, как был оттеснен прочь от отчаянно сопротивляющегося Ильи. Он не сказал ни слова и был просто задержан по факту того, что он – Яшин, один из организаторов. – Дима, привет! – это был мой товарищ по борьбе с безденежьем – Гера. Невысокий, бритый наголо, немного развязный парень тридцати лет, тоже стрингер, не прикрепленный ни к какому агентству. Каждый раз он снимал для новых заказчиков. Мы, протискиваясь сквозь толпу, то и дело натыкаясь на оцепление, двинулись в сторону концертного зала имени Чайковского. Вскоре обнаружилось, что там перекрыт выход из метро и частью народа, попавшего в своеобразную ловушку, оказались театралы. Они стояли, откровенно не понимая, как зайти в здание театра, если все вокруг оцеплено и милиция периодически гоняет их с одного места на другое. В конце концов, милиция встала живой разделительной полосой на тротуаре вдоль площади и начала регулировать потоки людей. Теперь в сторону Белорусского вокзала можно было пройти лишь по левой части тротуара, а по правой – только в сторону Пушкинской площади. Навстречу попался Вася, последнее время снимающий для французов. Здоровый коренастый пацан гоповатого вида, в шортах цвета хаки, армейских берцах и арафатке, он являл собой воплощение профессионального фоторепортера, каким он представляется в массовой культуре. Тем не менее, за внешним видом Васи, как за камуфляжем, скрывался чуткий и умный человек. – Черт, – выдохнули мы одновременно с Герой. И тут же устремились за Васей, подозревая, что у него-то уж точно есть какой-то особый план. Мы не ошиблись, – прямо возле перехода стояли Немцов и Пономарев. Немцов, окруженный плотным кольцом соратников, раздавал брошюру «Путин. Коррупция» своего авторства. И рассказывал о «партии жуликов и воров, готовящих спецоперацию». Буквально через несколько минут милиция добралась и сюда. Однако Немцова с Пономаревым не винтили, а настойчиво попросили пройти в автобус, предварительно оттеснив толпу в сторону. Бойцы вновь выстроились коридором, и журналисты, вперемешку с оппозиционерами, снова были выпровожены с площади на тротуар. В автозаки упаковали лишь нескольких самых активных, за упоминание имени Путина всуе. Мы с Герой, сообразив, что это на сегодня максимальный результат, перешли дорогу и двинулись в сторону бара, в котором обычно собиралась наша тусовка, чтобы оперативно слить съемку по вайфаю, потрындеть за жизнь, закинуть в себя чего-нибудь съестного, да попить пивка. – Напротив, как раз злые хиппи там строго запрещают пить алкоголь, дуть траву, ходить голыми в Вавилон и заражать эйфорией любви местное население. – Нее, не поеду, ну их в жопу, ненавижу хиппи, – Гера провел рукой по своему бритому затылку, как бы подтверждая то, насколько он далек от хипповой жизни, – лучше в Москве пивка попью, да в июле на недельку в Киев сгоняю. – Да, Дим, что ты оправдываешься? Собирайся и дуй, тебе это нужно, сними там историю про современных волосатиков, возьми второе место на World Press Photo2. – Попробую, но это будет вторично, а в первую очередь – сам момент. Я уже забыл, когда слушал музыку, а не снимал исполнителей. Это же Рэйнбоу. Хочу расслабиться и не думать о камере. Как говорит д'Агата: «Использовать технику проживания жизни»3. «Сынок, утром я прочитала у одного хорошего астролога, Нины Маничевой, что в среду произойдет особенное Солнечное затмение. А закончится оно в Близнецах и созвездии Накшатре Мригашира. Это божественное созвездие, символ которого – Олень. Поэтому не удивляйся, если почувствуешь слабость, уныние, тревожность, беспокойство и рассеянность. Захочется взяться за множество дел одновременно, но так ни одного и не закончишь. Вероятно, ты столкнешься с обманом, враньем, дезинформацией. Могут появиться проблемы со здоровьем: головные боли, проблемы с ЖКТ. Но не беспокойся, к выходным все пройдет. Береги себя. Целую, твоя мама». Неделя действительно не задалась. Началось с того, что непосредственный отправил меня снять, как из суда выходит подававший там заявление актер сериалов, некий Павел Ждун, который решил развестись со своей пассией. Светские хроники, чтоб им сахара на матрицу. Я стоял на Каланчевской возле Басманного районного суда, рассматривал распечатанную на принтере фотку Ждуна и ждал, пока он выйдет. Внезапно дверь распахнулась. Я узнал его и вскинул камеру. Ждун попятился, и, прикрываясь от объектива, поднял в мою сторону руку с растопыренными пальцами. Затем, скривив лицо, чуть ли не плачущим голосом протянул: Я опешил. Открыл было рот чтобы оправдаться, мол, работа такая, но он, воспользовавшись моим замешательством, юркнул в припаркованный рядом шестисотый «мерин» и захлопнул за собой дверцу. Когда в Конторе я сказал непосредственному, что снять Ждуна не удалось, – он посмотрел на меня таким гневным и в тоже время пренебрежительным взглядом, что в первый момент я даже подумал, что остался без покровительства агентства. Естественно, в этот день съемок больше не было. «Ответственное»!

Меня распирало от злости. «Во что я превратился?

Меня, как ребенка, отчитывают за то, что я, словно папарацци, не снял личную жизнь какого-то актера!

Меня, профессионального журналиста!» Пару дней я просто мониторил происходящее в городе, но ничего интересного так и не нашел. Никаких заказов. Тишина. Вот для этого и нужны постоянные привязки к какому-то агентству, чтобы хоть иногда во время затишья что-то подкидывали. Пусть сомнительного качества и за минимальную оплату, ведь на подсосе в Москве долго не проживешь. К концу недели раздался звонок. Это была Света из аналитического отдела. – Дим, Мила Йовович прилетела в Москву на съемки фильма. Точнее, Лео Габриадзе снимает сейчас с ней несколько сцен в центре города. Нам нужны ее фотографии, любые. Я уже не злился. Так уж устроена жизнь: на что злишься, то в ответку и прилетает. Папарацци так папарацци. Камеру на шею, телевик «семьдесят-двести» в рюкзак и погнал по адресу. Все сложилось неожиданным образом. Я ждал на некотором расстоянии от съемочной группы. Подъехала легковая машина, из которой вышла Мила Йовович и здоровый мужик, вероятно, ее телохранитель. Вскинув телевик, я успел сделать кадр, после чего Мила меня заметила и, среагировав на камеру, вытянула, по кошачьи потягиваясь, вверх руки. Охранник же практически сразу заслонил ее собой. Два кадра и вышло. Тут же подбежали какие-то ребята с площадки и попросили меня больше не снимать. Это было, конечно, здорово. Но, тем не менее, почему-то захотелось бросить все и тоже махнуть в Киргизию, в Джалал-Абад или в Ош. И будь что будет… Но нет. На следующей неделе Женя придет за деньгами за аренду квартиры. Через три недели отдам ключи Гере. И укачу в Карелию. И буду там – голый и свободный – слушать ночные индейские барабаны и танцевать в свете костра. Такой у меня план. Буду держаться за него и за какой-никакой гарантированный заработок. Меня действительно на какое-то время закидали заказами. От акций прокремлевских молодежных групп, расклеивающих стикеры «Мне плевать на всех, паркуюсь, где хочу» на неправильно припаркованные автомобили – до разнообразных концертов. Особенно порадовал Петр Мамонов на своем творческом вечере в Театре Эстрады. Народу было битком. Мне разрешили снимать только с одного места в зале. Я взял телевик и иногда щелкал затвором, а остальное время просто наслаждался этим королем маргиналов. Он постоянно зависал на какой-то ноте и заунывно нудил ее. А зал благоговейно и терпеливо это созерцал. Затем Мамонов замолчал на минуту, и тихо, с легкой грустью в голосе, произнес: «Вот и дома я так же – ууу-уууу-ууууу… А внук посмотрит на меня и скажет: „Деда, может хватит уже, а?“» – А что, неплохо устроился, – сказал он, по-хозяйски окинув взглядом мою хрущобу, – на месяц, говоришь?

Я возьму, не спрашивай зачем, но возьму. – Ты знаешь, от питерских это даже звучит как-то аристократично. Но пойми, скажу тебе по-московски – нельзя гордиться отсутствием денег. – Я не ретроград, я – пурист, чистый и суровый. Попомни мое слово, винил – вернется. Это же эстетическое удовольствие. К тому же, иллюзия обладания музыкой определенной группы. Уже не говоря о том, что процент от продажи альбома получат музыканты. – Во-первых, тебе как фоторепортеру нужно развивать периферийное зрение. А во-вторых, ты только вначале читаешь, а потом просто смотришь картинку, а подсознание периферийно считывает сабы. Обрати внимание, что ты не все время их читаешь, но всегда понимаешь, что говорят актеры. Да и вообще в жизни это очень полезное свойство. – Умер в сорок лет от рака печени. Для всех это было неожиданно, потому что он никому не рассказывал о своей болезни. Его даже канонизировали после смерти. – Скорее Иоанн. Да, я видел картинку, там негр с саксофоном, из которого вырываются языки пламени. И на греческом: «Бог дышит через священный рог святого Колтрейна» – Да ладно! Чууума!

Мне он уже нравится. Убедил, Димыч, у предков в кладовке должна лежать моя старая вертушка, как поеду к ним – заберу, и пластинку Колтрейна куплю. – Ты знаешь, меня, как в фотожурналистике, сопутствующая информация привлекает. Сама картинка без дополнительных сведений не так много стоит. – В этом вся суть! Ты рассказал про его личность – я прислушался к музыке. Знаешь что, пойдем на улицу, а?

Проводишь меня до метро, а по дороге пивасика попьем. Мы вышли на улицу, дотопали до метро, там в ларьке взяли по пиву и еще примерно с час болтали. О работе, агентствах, беспорядках в Оше и предстоящем футболе, к которому я был в общем-то равнодушен, но ездил по выходным в Химки снимать для Конторы матчи «Динамо». В качестве, так сказать, тренировки – так как больше одного-двух кадров на ленту у меня все равно никогда не брали. Когда на утро я заявился в Контору, в корреспондентской никого не было. Я решил покурить на улице и, спускаясь по лестнице, встретил непосредственного. Он же, увидев меня заметно оживился: – Сгоняй в Кадаши, посмотри, что там по ситуации, да наших смени. Скорее всего будет потасовка, Удальцов уже там, – озабоченно сказал он. – Активный какой чувак, боевой. Если где какая заморочка или разборки с вероятностью мордобоя – Удальцов уже там. Недавно только снимал, как он с Левым фронтом портреты олигархов жег. Споры вокруг территории, окружающей храм в Кадашевской слободе, велись уже давно. И это понятно: земля там стоит больших денег и выглядит очень привлекательно для застройщиков и инвесторов. Ночью строители при поддержке чоповцев, предвидя сопротивление, попытались экстренно снести оставшиеся старинные здания вокруг церкви Вознесения. До этого формально чиновники признали строения рядовыми и дали разрешение на снос. Но в Замоскворечье оперативно подтянулись активисты «Левого фронта», «Архнадзора», «Справедливой России» да и просто неравнодушные рядовые граждане. С другой стороны, на помощь ЧОПовцам подъехали «люди в масках» и братки на «Линкольне», с черенками от лопат в качестве оружия. Вскоре появилась и милиция, но ясности в это дело она не внесла. Затем тягач подтянул экскаватор и перекрыл Большую Ордынку, создав тем самым пробку. Начались первые переругивания и потасовки. Сообщения об обострившейся ситуации быстро разлетелись по блогам, что спровоцировало прибытие новой волны активистов и журналистов. Быдловатого вида бойцы, глядя на фотографов и операторов мутными глазами и даже не пытаясь вникнуть в суть, светили мощными фонарями в объективы, мешая фотографировать происходящее. Стычка сразу же привлекла внимание столичной общественности и в народе была прозвана «Битвой при Кадашах». Мы, из Конторы, сменяя друг друга, ездили дежурить, ожидая очередного обострения конфликта. Когда я подъехал на следующий день, ЧОПовцы цепью стояли вдоль забора. А защитники исторических зданий, заняв старую колбасную фабрику, которую тоже приговорили к уничтожению, объявили о бессрочной акции протеста. Их задачей было не допустить на территорию машины и строителей с отбойными молотками. В какой-то момент ЧОПовцы грубо вытеснили весь народ с площадки, а строители все же принялись работать отбойниками. Среди тех, кто попал под раздачу, оказался даже один депутат Госдумы. За день ситуация обострялась пару раз, доходя до штурма ограды активистами. В критический момент, прижатый толпой к забору, я успешно отснял действо по обе стороны баррикад. Собственно, эта съемка не была для меня чем-то новым, но тут я познакомился с одним интересным репортером. Это был чеченец Мурад. С виду типичный моджахед, но без бороды, а с трехдневной щетиной и широкой радушной улыбкой, служащей лучшим пропуском в любое охраняемое место. Во время затишья мы с ним неожиданно разговорились на тему стрингерства: – А я вообще, когда начал снимать для агентства, не был фотографом, – усмехнулся Мурад, механически сфотографировав каких-то людей, проходящих мимо, – такое дело, война шла, работал в Грозном, оператором на местном канале TV. Как-то раз мне позвонили британцы, предложили на них поработать. Я беру фотоаппарат, снимаю руины, скидываю им фотки, а редактор и говорит: «Вот у вас на третьем кадре дом разрушенный, вы не могли бы вернуться к нему и снять ракурсом чуть ниже и ближе к луже?». Представляешь? Вот так кадр за кадром и научили давать то, что им нужно. – Деньги, – все западные агентства берут со съемки одну-три карточки максимум – ну, скажем по пятьдесят баксов. А то же АМИ может взять двадцать кадров, по четыреста рублей за штуку. Вот и прикинь. А то, что престижно, так у меня там уже большой портфель. Хватит. Да и выставки я в Европе делал про Чечню. – Ох, Дима, знаю я это их искусство, видел в Париже, – сочувственно посмотрел на меня Мурад, – давай-ка, друг, обменяемся лучше контактами, что-то возникнет на горизонте, и я тебе маякну. Такова жизнь, и это давно не новость: ты можешь быть крутым фотографом и безуспешно стучаться в разные двери. А можешь просто оказаться в нужное время в нужном месте, и тебя не только возьмут к себе, но еще и сами всему научат. Мы отдежурили в Кадашах до вечера и разъехались по домам. Если вникать в суть, то это был один из наиболее интересных конфликтов между москвичами и городской властью, уникальность которого заключалась в том, что жители города одержали какую-никакую, но победу. Люди, выстроившиеся живой цепью на подходе ко второму Кадашевскому переулку, фактически остановили собой технику и не позволили ей проехать на территорию слободы и Храма Воскресения. Оставалось пара недель, и я уже практически сидел на чемоданах. Если, конечно, чемоданами называть мой городской рюкзачок и микро-палатку. Думая о поездке, работать становилось заметно легче и веселее. Воодушевленно убираюсь в квартире, режу салат из фруктов, а между делом стираю в машинке шмотки. Хозяйственный… как сумка. Или как мыло. В любом случае, очень нетипичное для меня свойство. Кроме всяческих светских новостей, которыми эти две недели были основательно сдобрены, я поснимал митинг возле посольства Киргизии. Шумно, многолюдно и напряженно. Участники требовали ввода российских войск в Киргизию, чтобы остановить столкновения между этническими киргизами и узбеками. Ситуация на юге Киргизии полностью вышла из-под контроля. В руках у людей оказалось куча оружия. Это была уже не просто конфликтная ситуация, а реальная межнациональная бойня. Настоящая революция, прошедшая точку невозврата, с массой жертв и временным правительством, возглавляемым кавалером монгольского ордена Полярной звезды – Розой Отунбаевой. Женщина-президент в стране с мусульманским населением – это и правда достойно уважения. В целях предотвращения дальнейшего захвата оружия, временное правительство разрешило военным стрелять на поражение, а сотрудникам милиции – применять табельное оружие в полной мере. Но, кроме этого, Отунбаева попросила Россию прислать в Киргизию войска для подавления беспорядков. И ее привлекательность для меня мгновенно померкла. Конечно, не знаю, как поступил бы я на месте Розы Отунбаевой. Но я не на ее месте. Мне бы со своей жизнью разобраться. Тридцатого июня, прямо с утра, я заскочил в Контору, и, предупредив, что меня весь месяц не будет, рванул оттуда на поезд до Питера, отходящий с Ленинградского вокзала. За спиной болтался рюкзак, в кармане лежала пачка сигарет, да подробный план-схема попадания в местечко с незатейливым названием Куокканиэми, что неподалеку от российско-финской границы. Утро выдалось солнечным и по-карельски холодным. Птицы уже проснулись и где-то в кронах деревьев устроили дикую какофонию. Я полностью разделся, свернул шмотки и вместе с высокими армейскими ботинками закинул их в свою расставленную на опушке леса микро-палатку. Затем повесил на плечо старенький Кэнон и побрел босиком по заросшему зеленой травой, мокрому от росы полю. Поначалу каждый шаг давался с трудом – земля после ночи была холодной, словно ледяной каток. Но затем ступни привыкли, и я пошел бодрее, стараясь, тем не менее, на землю ступать осторожно, чтобы не пораниться о короткие жесткие стебли травы. Стройная, чуть ниже меня ростом, она была также полностью обнажена. Не считая, разве что сандалий на босу ногу, фенечек на запястьях, да браслетов на лодыжках. Рыжие волосы спадали на плечи и слегка вздернутую сосками вверх небольшую грудь. Девушка улыбнулась. Впереди, в нескольких сотнях метров от нас, показалась большая вытоптанная поляна. На ней люди занимались какими-то приготовлениями вокруг большого костровища. Мы не спеша подошли, пожелали всем доброго утра и присели на траву. Несколько человек варили кашу в огромном котле. Кто-то топором стругал длинные жерди, а некоторые просто сидели на траве. Знакомых лиц я не увидел, да и не мудрено: несмотря на то, что добраться не так-то просто, на Собрание Семьи Радуги в этом году приехало не менее двух-трех тысяч человек, и ожидалось еще до пяти. А трудности с дорогой, тем не менее, были. Место проведения фестиваля каждый год на общем собрании выбирается новое. В этот раз им стало озеро Куоккаярви. Дело в том, что существует несколько условий, которым должно соответствовать место встречи. Чтобы Радужным людям никто не мешал, чтобы они никому не мешали, и чтобы туда в принципе можно было дойти или доехать. Ну и конечно же природа – лес и легкодоступная питьевая вода. Малоизвестное озеро – вариант идеальный. Чтобы попасть на Куоккаярви, нужно было на собаках—электричках доехать из Питера до станции, что в поселке Куокканиэми. А поселок этот находился уже в приграничной с Финляндией зоне. Затем – пройти с десяток километров от поселка до радужной стоянки. Пешком. Так как транспортные средства в этой тусовке не приветствуются. И когда вдруг на маленькую станцию в погранзоне, обычно принимающую полтора туриста в год, внезапно свалились тысячи дредасто-хайерастых парней и девушек в ярких шмотках, с рюкзаками и маленькими детьми, пограничник, приписанный к станции, сбился с ног, собирая личные данные и выписывая временные пропуска. Хотя, трудности дороги – это тоже неотъемлемая часть фестиваля, олицетворяющего собой «возвращение домой». Возможно, в этом есть некая даосская истина. Или же просто, в своем роде, естественный отбор. Кому не очень нужно, или кто думает заглянуть из любопытства на денек – тот и не поедет. К тому же, трудности объединяют. Вероятно, именно поэтому, на Рэйнбоу царит мир и дружелюбие. – Ну, как тебе сказать, мы выехали из Москвы вдвоем. В Питере на Ладожском вокзале нас стало уже в десять раз больше, а на станции Куокканиэми количество людей еще раз удвоилось. Добавились те, кто приехал стопом и на предыдущей собаке. Так что через лес нас шло уже человек пятьдесят. Все успели перезнакомиться пока добрались. Этот момент пути на Радугу мне как раз очень нравится. А ты? Ты разве один приехал?

– Один. Я раньше везде со своей девушкой ездил. Но мы недавно разошлись. Теперь катаюсь один. А вообще за последнее время это единственное мероприятие в году, на которое я из Москвы выезжаю. Поэтому Радуга для меня словно праздник. А так весь год сплошная рутина – съемки, съемки, съемки. – Ой, извини, – смутилась Катя, – разрыв отношений – это всегда тяжело. Но, с другой стороны, чаще всего необходимо. В народе говорят, будто стерпится-слюбится, но все это в корне неправильно. Не стерпится, потому что нельзя терпеть и не слюбится, так как любовь – она либо есть, либо ее нет. И работа над отношениями – просто отсрочка неизбежного. Тебе словно говорят: помучайся еще годик ради меня, или два, потерпи еще. А жизнь идет, и каждый день по-своему ценен. – Да, ты права, конечно. Но ничего, я уже перестал переживать. Это больно, но необходимо. И еще я понял, что нельзя связывать свою жизнь с тем, кто занимается тем же, чем и ты. Это постоянный конфликт. Чтобы отношения были гармоничными, необходимо, чтобы каждый жил чем-то своим. – Ой-ёй, Дима, спорить не буду, вижу, что у тебя назрело, но сама не соглашусь. Двое людей, действующие в одном направлении, – это двойной результат. – Ну, может быть, так плохо дело только между фотографами обстоит. Да и вообще, не женское это дело – документалка и фотожурналистика. Женщинам фэшн надо снимать, девочек ню и все такое. Да я и сам виноват, – сначала втянул ее во все это, а потом удивляюсь. Кстати, извини, не спросил, а ты чем занимаешься?

Это был мой старый питерский друг Семён. На голову выше меня, с волосатой словно у индейца грудью. И тоже фотограф. Но вот девушку я видел впервые. Я встал с места, и мы обнялись. Алиса смущенно засмеялась. У нее было красивое тело, а в качестве дополнения – лучезарная улыбка. Это сразу же создавало определенную харизму. – Хах, нет, но я не шутил. Согласись, Радуга отличное место для поиска подруги: месяц все ходят голые, знай выбирай, собственно, товар лицом. Солнце уже вошло в зенит, и своими лучами согрело все вокруг. Катя болтала о чем-то с Алисой, а я с Семёном. И мы никуда не спешили, постепенно входя в то самое радужное ленивое состояние, когда отсутствует какой-либо четкий план действий. Часам к шести народу на поляне собралось великое множество, и было решено провести Пау-Вау, чтобы обсудить правила жизни предстоящего месяца. Пау-Вау – слово из лексикона североамериканских индейцев, означает «совет» или «собрание». Собственно, саму Радугу-Рэйнбоу американцы и придумали, причем, еще до моего рождения. Поэтому как сама традиция, так и все ее названия изначально были взяты у американских индейцев. Первыми последователями были хиппи штата Колорадо, которым в ту пору чинилось множество препятствий. Но Народ Радуги с успехом преодолел все трудности и с тех пор ежегодно проходит североамериканский Рэйнбоу. Затем Радуга обосновалась и в Европе. А в начале девяностых на европейскую Радугу, которая проходила в Польше, занесло несколько человек из России. Они прониклись этой идеей, и уже следующим летом реализовали ее у себя. С тех пор ежегодно проходит и российская Радуга. Эта история передается из уст в уста Радужным пиплом, причем каждый из рассказчиков добавляет в нее свои сокровенные детали. И это, на мой взгляд, единственно верный способ сохранить что-то исторически-информационное для потомков. Большинство из Рэйнбоу Пипл относятся к каким-нибудь субкультурам (хиппи, растаманы, панки, индеанисты, поэты, художники, музыканты и вечные изгои – фотожурналисты). Но на Радуге все становятся семьей или «единым радужным народом». Поскольку многие собираются из года в год, начинает казаться, что Народ Рэйнбоу и вправду существует. Начался Пау-Вау с общей медитации. По традиции, мы встали в один огромный круг, охвативший всю поляну, и в течение нескольких минут пели гортанный санскритский «Ом». По легенде Радуги, это не только ритуал единения, но и возможность излечиться от разных недугов. Если человек болен, он может сесть внутрь круга, чтобы, получив общую позитивную энергию, почувствовать себя лучше. Для себя я сразу окрестил это русским спонтанным шаманизмом. По легенде, Радуга не является организацией и не имеет лидеров. Собрания Семьи – это одновременная личная инициатива большого количества людей. Время и место обсуждаются заранее всеми, кто хочет участвовать в обсуждении. А информация распространяется из рук в руки. Тем не менее, Луи был одним из негласных лидеров. Сцена с Кругом выглядела словно какой-то съезд индейских племен, шаманский пикник или всемирное собрание хиппи. А может быть, оно и на самом деле и являлось именно тем, чем выглядело. Луи помахал Палкой-Болталкой и начал вещать аки пастор перед паствой: – Велкам Хоум, Пипл! Добро пожаловать домой. Сегодня обсудим только общие моменты, а остальное по мере поступления вопросов на утренних Пау-Вау. Хочу напомнить главное: Радуга – это экология и люди. Наш основной принцип – уважение к месту и всем его обитателям. Радужный Город возникает не на пустом месте. Мы собираемся в Лесу, а это Храм Природы, который существовал до нашего прихода и должен так и оставаться неоскверненным. Исходя из этого давайте выполнять маленькие правила. Такие, например, как не мыть голову шампунем в озере, не сжигать на кострах пластик и многое другое, что вы, надеюсь, сами понимаете. Если вы привезли мусор из города – после Радуги увезите его обратно. Далее. Среди нас, пипл, есть последователи различных этнических, культурных и религиозных традиций. Но Радуга не является религией, на ней нет никаких ритуалов, обязательных для всех. Тем не менее, для интересующихся, здесь проводятся всевозможные семинары и практики, посвященные мифологии, искусству, оздоровительным системам и различным направлениям медицины. Также это место, где каждый имеет возможность поделиться опытом поиска альтернативного образа жизни. Да, кстати, не навязывайте свои представления о правилах поведения местным жителям и не шокируйте их. То, что не нужно ходить голыми в деревню, вы вероятно и сами понимаете. Наши поиски альтернативного образа жизни не дают нам права считать себя лучше других людей. И последний момент: деньги на покупку продуктов для общей кухни берутся из Волшебной Шляпы, которую каждый из нас пополняет по мере своих возможностей. В заключение скажу, что на Радуге можно просто жить, общаться друг с другом и получать от этого удовольствие. – Пожалуйста, пользуйтесь туалетами!

Туалеты на Радуге устраиваются так: в скрытом от глаз случайных прохожих месте выкапывается яма. К ней протаптывается тропинка и вешается указатель на видном месте. Каждый побывавший в туалете засыпает землей или золой следы своей жизнедеятельности. Для пищевых отходов мы выкопаем несколько компостных ям на расстоянии не менее пятидесяти шагов от озера. Синтетический мусор надо складывать в мешки и по окончанию Радуги вывезти в город. Уже через несколько минут мусорных речей, мы с Катей испуганно переглянулись, и повинуясь некому импульсу, тихонько встали с насиженного места и отошли от круга. – Да-да, говно и фотографы – две вечные проблемы Радуги. Раз уж про туалеты заговорили, значит скоро и до «съемок без разрешения» доберутся. Она похлопала меня по плечу, прищурилась и хитро посмотрела на меня: – Потому что, «не женское это дело, документалка», – передразнила она мой тон, – женщинам девочек «ню» надо снимать, борщ варить и свое место знать. А ей такой расклад вряд ли понравится. – Ладно, ладно, познакомлю. И не буду говорить ей про твои высказывания. Вернее, сам познакомишься, она завтра семинар будет проводить по Юго-Восточной Азии, в шесть вечера, на маленькой поляне. Но только без меня. – Понимаешь, мы всю жизнь вместе. А на Радуге решили учиться быть самостоятельными, встречаемся только в палатке, когда спим. Вот видишь, я уже с тобой познакомилась – показательный эффект. – По-настоящему, Лиса с ударением на первый слог, как Лиза или Алиса без. Но все зовут ее просто Лиса, как лису. Все. Ты узнаешь ее сразу – мы близняшки. Почти до вечера я просто бродил от стоянок до озера, затем по лесу и опять к стоянкам. Знакомился с людьми, здоровался со старыми знакомыми. Когда же вернулся к своей палатке, то на облюбованной мной опушке обнаружил, что там появилась еще пара палаток и одна типуха. Типи смотрелась действительно как маленький индейский походный вигвам, имеющий форму конуса высотой четыре метра, и около трех метров диаметром в основании. Вместо шкур она была обтянута парусиной, но впечатления это не портило, – все равно выглядело очень романтично. Из купола торчали несколько сосновых шестов. А дверное отверстие располагалось с восточной стороны, чтобы, как говорят индейцы, выходя утром из типи, первым делом поблагодарить солнце. Закипела вода в маленьком котелке, подвешенном над костром. Вася заварил по кружкам чай, и мы, прихлебывая его, закурили по самокрутке. – Конечно. Только с пленочной. У меня правило такое: одна поездка – одна пленка. Это дисциплинирует, и снимки получаются совсем другими. Когда ты понимаешь, что у тебя есть всего тридцать шесть кадров, то думаешь над каждым щелчком затвора. – Нет ничего «вдруг». Ты снимаешь, по сути, то, что у тебя уже есть в голове, ищешь в реальности свою картинку. И делаешь ее. Ловить что-то, что «вдруг выскочило», – это не относится к серьезной фотографии. – Ну наверное потому, что я не москвич, а понаехавший. На меня так легче надавить, соглашусь на любые условия. У тех, кто в штате, – хороший оклад. А сдельщина – такая штука… Стану брыкаться – перестанут работу подкидывать. А в Москве, как понимаешь, нет работы – нет денег. Нет денег – нет жилья. Потому что на съем жилья уходит большая часть моих заработков. – Конечно, нужна. Все крупнейшие мировые фотоагентства имеют офисы в Москве. Это профессия. Я ничего другого не умею. Не картошку же сажать на малой родине. – А я планирую завязать с профессией, надоело, – Вася подкинул веток в костер, вытащил кусок головни и прикурил от нее еще одну самокрутку. – Для себя хочу снимать, в удовольствие, – как-то обреченно пробормотал он, – уже профдеформация начинается, с этими агентствами. Да и на дядю работать надоело. Смеркалось. Из-за отсутствия каких бы то ни было электроприборов и искусственного освещения, сумеречное пространство было естественным и по мере уменьшения света все более наполнялось различными лесными звуками. Затем постепенно к ним добавились отголоски тамтамов, маракасов, варганов и прочих радужных инструментов, доносящихся как от маленьких стоянок, так и от большого костра на центральной поляне. На центральной поляне, вокруг костра расположился барабанный круг. Огромное количество народа с дарбуками, думбеками, там-тамами и прочими компактными барабанчиками, привезенными с собой. Часть людей извлекала медитативные звуки из алтайских комусов и якутских варганов. Все вместе это создавало безумный хаос звуков, прислушиваясь к которым, ты со временем все же улавливал и систему, и смысл, и красоту. Только мы нашли свободные пятачки травы и уселись на них, как на меня сзади кто-то навалился. – Митяяяяй!

– услышал я знакомый голос и развернувшись увидел Арсения, своего старинного знакомого. Именно он и его друг Паук когда-то давно, во время случайной встречи на Алтае, рассказали мне про Радугу. – Та девушка, с которой ты на кругу во время Пау-Вау разговаривал, помнишь? Я видел вас, просто подойти не смог. Вот с ней я и приехал. – Конечно, пойду, интересно. Это же первый ее проект, наверное. Кстати, – я подался ближе к Арсению, – между нами… Катя, вот, сказала, что в каком-то офисе работает, ты не в курсе?

– Катя? – Арсений вновь впал в легкий ступор, но все же быстро где-то в своей накуренной памяти нашел нужный ответ, – да, конечно, она же подрабатывает дизайнером интерьеров, даже курсы какие-то заканчивала. Несмотря на то, что они сестры, мне все равно стало легче от того, что Катя дизайнер, а не фотожурналист, как Лиса. «Ну хотя бы Катю не обидел… Какой же я все-таки дурак», – подумал я. – А Лиса клевая, Мить, поверь мне, абсолютно безумная девчонка, – задумчиво произнес Арсений, – у вас с ней похожие интересы, и, мне кажется, вы стоите друг друга. Кто-то подсунул мне в руки красивую резную дарбуку, и я, хоть и не умел играть на ней, но все же, постукивая в такт со всеми, через несколько минут магическим образом тоже умудрился пролезть в общий ритм тусовки и зависнуть там до четырех утра в трансово-медитативном полусне наяву. Утро на Радуге наступает поздно, примерно в полдень. Но все равно в любое время дня и ночи все желают друг другу Доброго утра. Потому что никто точно не знает, когда именно проснулся тот или иной человек и проснулся ли он вообще. Конечно, для тех, кто по неопытности устроил жилище под открытым небом, утро наступает раньше – не позже восьми-девяти утра. К этому времени их палатки нагреваются до такой температуры, что лежать в них порой уже даже опасно. Мы же на опушке леса – под сосновой защитой. Засыпаем и просыпаемся, когда пожелаем. Народ готовит завтрак: некоторые у своего костра, а группа вызвавшихся с вечера добровольцев – на общей кухне. Никто никого ни к чему не принуждает. Все делается с энтузиазмом и на добровольной основе. Я не умею готовить, да и вообще мало ем, но с удовольствием хожу за дровами. И это всех вполне устраивает. Чистый отдых. Мобильник на дне рюкзака. Работа и связанные с ней заботы постепенно улетучиваются в астрал. Перед общим завтраком проходит медитация и утренний Пау-Вау. Но я ни разу там так и не побывал, потому что вылезал из своей палатки неизменно в полдень. Ну, когда еще отоспишься в Москве с побегушками в агентстве. Новости с Пау-Вау мне обычно в сжатом виде пересказывали первые встреченные знакомые. Новости включают в себя: обычные телеги (рыбаки здесь поставили сети, купайтесь осторожно). Обсуждение жизни в лагере (говно, фотографы). Сообщения о грядущих музыкальных тусовках и семинарах (на маленькой поляне Лиса в шесть вечера будет рассказывать, как она с камерой колесила по Юго-Восточной Азии на стодвадцатипятикубовом тайском скутере. А на центральном костровище вернувшиеся из Индии чуваки будут обучать холотропному дыханию, а после этого – ходить босиком по углям). Ну, и просто восклицания: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Ах, да, Лиса сегодня вечером. Я весь в нетерпении, жду этого, будто мы уже тысячу лет знакомы. Второй день хожу с камерой, словно прокаженный, но благодаря агентским навыкам мой Кэнон практически никто не замечает, он словно часть меня. Я и сам про него, бывает, забываю, – болтается себе на плече. Вспоминаю лишь тогда, когда чувствую легкость и понимаю, что оставил его в палатке. К шести часам на маленькой поляне собралось человек тридцать. Она сидела посередине, разложив на пеньке бумажные фотографии формата А4. Сходство с Катей было поразительным. Разной была разве что внешняя атрибутика: отсутствие фенечек, цветная ленточка, вплетенная в длинную прядь рыжих волос и одна раста-косичка. Я подошел и уселся рядом. – Доброе утро! Я – Лиса. – Обращаясь ко всем, мягко произнесла она, – давайте, ребят, двигайтесь плотнее, чтобы всем были видны мои удивительные фотки. Народ, посмеиваясь, уплотнил круг, и я снова оказался прямо возле Лисы. Поразительное сходство с Катей сбивало с толку, но ленточка в рыжей пряди и, как мне сразу показалось, более уверенный голос, явно давали понять, что это совсем другой человек. – Тигриный монастырь, или по-тайски – Ват Сыа, – рассказывала она, – находится в четырех часах езды скутером к северо-западу от Бангкока. В провинции Канчанабури. Когда-то это был просто буддистский храм, каких в Таиланде тысячи, но однажды в него принесли найденного в джунглях тигренка-сироту, которого монахи решили оставить у себя. Местные тайцы узнали об этом и стали приносить в монастырь осиротевших тигрят и других животных. Сейчас в Ват Сыа живут около тридцати взрослых тигров и с десяток тигрят. Чтобы понять всю внутреннюю кухню монастыря, я поехала туда не как турист, а на волонтерскую работу. Я совершенно не понимала, что это будет за работа, и нырнула в новую тему, словно в омут. В реальности оказалось, что это насквозь коммерческий аттракцион – с рекламными плакатами и кучей туристов у билетных касс. Я подписала все необходимые документы, снимающие ответственность с монастыря за возможные тигриные укусы, купила зеленую волонтерскую футболку и еще с пятерыми ребятами месяц проработала, ухаживая за тигрятами. Также в наши обязанности входило помогать туристам делать селфи с животными и зачастую быть гидами по монастырю. Целью моего внедрения в монастырь было узнать, чем же обкалывают тигров, что они становятся такими спокойными и к ним можно безбоязненно подходить. По итогу, опасения мои не подтвердились: сытная еда и изнуряющая жара делают свое дело, заставляя животных каждую свободную минутку мирно валяться в тени. – Прикольно, – сразу откликнулся я, – меня слово «месяц» впечатлило. Вот это уже погружение, оптимальный срок, не то что на день-два прискакать, поверхностно пощелкать и умчаться с искаженной информацией. Она отделила еще стопку фотографий и начала рассказывать о маленькой школе для детей камбоджийских нелегальных мигрантов в тайских джунглях, где она преподавала детям основы английского. А затем про деревню слонов в Аюттайе. И про вьетнамских рыбаков и пекарей в Лаосе. Я был впечатлен проделанной работой. Причем проделала это девчонка, которая на десять лет младше меня и еще только-только начала осваивать профессию. Сколько энергии, упорства и желания докопаться до сути. Когда Лиса закончила, я предложил сходить к нам – посидеть попить чай. Она легко согласилась: – Конечно. Правда и рассказывать тут особо нечего: снимаю изо дня в день различные темы для новостной ленты. Протесты, награждения, презентации, спорт. Я универсал, за все берусь. Тут, конечно, я малость покривил душой, сказав, что универсал, а не то, что в агентстве мне сливают сомнительные съемки – именно те, которые штатники не взяли в работу. Тут нет выбора, дают съемку – берешь. Бывает даже так, что приносишь отснятое, а эта съемка уже не нужна. Отработал впустую, и никто это не оплатит. Все просто: если хочешь работать на нас – снимай молча. Не нравится? Поищи другого работодателя. Но зачем об этом рассказывать симпатичной девчонке… – Круто, – просияла Лиса, – жутко, интересно, наверное. А я не публикуюсь. Снимаю, печатаю, учусь, но обратной связи, к сожалению, никакой. Хотела было сунуться в одно агентство, но увидели – молодая девушка – и сразу отказали. Россия дико патриархальна. Сплошной сексизм. Я вздрогнул. Надеюсь, Катя сдержит обещание и ничего Лисе не расскажет. Мы подошли к моей стоянке. У костра сидел Васек. И снова один. Я пока так и не видел остальных обитателей нашего маленького лагеря, – ни Славика, ни Светы с Кириллом. – Хм, Радуга, – она задумалась, – Радуга – это счастливое место между концом и началом. Мы здесь и сейчас, а за пределами поляны ничего нет, лишь наша безумная фантазия. И мы находимся именно там, где и должны быть, и с тем, с кем нужно. Это состояние души, магия, место встречи. Это не описать словами. – А я тут накурюсь и на огонь повтыкаю, – пробормотал Вася, – я люблю огонь, могу целую ночь на него смотреть. Индейцы считали, что огонь – тоже живой. Для него строить дом нужно: выкопать яму, обложить по краям ее камнями или илом. Правильно кормить – сухими дровами. А вы вот хабчики с фильтрами кидаете. – Да ладно-ладно, расслабьтесь, шучу я, – Вася добродушно махнул рукой, выкатил из костра раскаленный уголек и прикурил от него сигарету. Мы даже не заметили, как на поляну навалилась ночь, а вместе с ней карельский холодок, пробирающий до костей. Я забрался в палатку, вытащил из рюкзака джемпер и отдал его Лисе. Она тут же, через голову, его натянула, вытащив наружу свои длинные рыжие волосы. Джемпер был ей чуть выше колен, словно короткое платье. И выглядела Лиса в нем, в свете костра, просто потрясающе. Я надел старые джинсы с фланелевой рубашкой, и мы потопали через поле на свет большого костра и барабанные ритмы. Лиса шла рядом, держа меня за руку, чтобы не споткнуться, и вдруг увидела мои ноги: – Я решил месяц ходить босиком и не обуваться ни под каким предлогом, – начал рассказывать я, отгоняя от себя навязчивое чувство дежавю, – прошло не так много времени, но я уже чувствую себя по-другому. Мне кажется, мы в повседневной жизни ментально отрезаем свои ноги и не используем их как еще один орган чувств. Например, здесь я уже ступнями чувствую, когда вечереет. Подходя к большому костру, я осторожно приобнял ее, и мы вместе влились в общее медитативное пространство разнообразных звуков и силуэтов обнаженных людей, танцующих возле огня. Карие глаза Лисы в алых отблесках пламени неожиданно приобрели густой болотистый оттенок. Я вглядывался в них, внимательно изучая рваные края радужки, а она, еле заметно улыбаясь, заглядывала между тем в мои. И только когда я уже окончательно утонул в ее глазах, с весьма туманной перспективой выбраться наружу, Лиса произнесла: – Что-то типа смеси зеленого с карим. Генетическая гетерохромия. С краю радужка одного цвета, а чуть глубже, ближе к зрачку – другого. И при разном освещении кажется, что цвет меняется. Поляки называют такой цвет пивным, а в русском – аналога просто нет. Наверное, в России он не так часто встречается. – Не надо меня провожать, – сказала она, – по крайней мере не сейчас. Лучше давай тот фото-пенек на маленькой поляне, где мы ознакомились, станет нашим местом. Там и будем встречаться. Я не стал выяснять, почему сейчас нельзя проводить, а просто сказал: «Да, Лиса, конечно». Мы пошли на маленькую поляну, встали возле пенька и молча уставились друг на друга. Я слегка наклонился к ней, она инстинктивно подалась навстречу. Выглядели мы в этот момент словно два неуклюжих подростка на первом свидании. Но я сделал решительное движение и прильнул к ее губам. Лиса обвила мою шею руками и прижалась ко мне. На небе сияла полная луна, а мы самозабвенно целовались, задействуя при этом все тридцать четыре мышцы лица и источая в пространство стойкий запах костра, пропитавший насквозь наши вещи, вперемешку с гормонами радости – эндорфинами и умиротворяющими молекулами любви – окситоцинами. Химия происходящего между нами была так безумно романтична, что если бы вдруг с неба закапал кленовый сироп, это нас бы уже нисколечко не смутило. Так спокойно и беззаботно катился день за днем. Просыпаясь к полудню, я обходил замысловатым маршрутом стоянки и большую поляну, напоминающую к этому времени ленивое тюленье лежбище. А потом, если нигде не встречал Лису, шел на маленькую полянку и ждал. Чего-чего, а ждать я умею, это же мое, профессиональное. И рано или поздно она приходила. Затем мы валялись в траве, дурачились и целовались. Или шли прогуляться по лесу. А потом купались в озере. Ведь никакой программы фестиваля не существовало, тем более для нас. Сейчас мы сами были лучшим фестивалем друг для друга, и это пламя разгоралось день ото дня. С Лисой меня ни на минуту не покидало ощущение, будто мы знали друг друга и раньше – быть может, в тех самых прошлых жизнях, в реальности которых, я, честно говоря, серьезно сомневался. А теперь просто встретились и вспомнили друг друга. И что я любил ее всегда, только не знал этого до момента нашей с ней встречи. Мы стали близки за такое короткое время, что прямо дух захватывало. Эти пальцы, немного смущенная улыбка, искорки радости в радужке темно-зеленых глаз – все было родным и до боли знакомым. Когда мы разговаривали, у нее порой бывал такой взгляд, какого я прежде ни у кого не встречал. Она словно открывалась изнутри, облачаясь в мои слова, и ей было комфортно в них, а я чувствовал ее принятие на каком-то особом глубинном уровне. И в этот момент не было ничего более для меня важного, чем она сама, ее чуткость и внимание. Мне хотелось, чтобы это состояние не исчезало, чтобы оно перетекало из одной минуты в другую, из часа в час, изо дня в день. Я всем своим нутром понимал, что она именно мой человек, и наша встреча была неизбежной. Но надо сказать, что прежде я, со своей прагматичной натурой, ни во что такое не верил. Банальное выражение «Любовь с первого взгляда» вдруг материализовалось. И теперь я взирал на все это словно со стороны, с искренним недоумением. Чувство, которое невозможно протестировать или подвергнуть анализу, – словно молния, пронзившая сознание. Когда все происходит мгновенно, с одной лишь искры: вжух, вы встречаетесь взглядами и крышу сносит напрочь. И ты не ешь, не спишь и не можешь ни о чем думать, кроме нее, – словно ваши атомы всегда знали друг друга и лишь ждали подходящего момента, чтобы встретиться и воссоединиться. Катя, похоже, была даже рада, что у нас с Лисой завязалось нечто большее, чем дружба. Но все же отчего-то грустила. Как-то раз я даже спросил у нее, все ли в порядке. В ответ Катя подошла ко мне, встала на цыпочки и чмокнула меня в щеку. Я почти сразу научился их различать, и не ошибся ни разу. Конечно, раста-косичка в рыжем локоне Лисы существенно помогала мне в этом, но я все равно пытался улавливать различия в нотках голоса и интонациях. В перепадах настроения и нюансах характеров. Это удивительно, когда у тебя есть близнец, фактически твой двойник. Очень хотелось увидеть их вместе, но, с другой стороны, это как просить, чтобы я посреди Радуги прервал свой «босоногий» опыт и натянул кеды. Лиса про это говорила просто: – Мы чувствуем друг друга на любых расстояниях, и знаем, кто из нас чего хочет, читаем мысли друг друга. Часто играем. Мы словно одно существо. Но иногда мы делаем разумный выбор, чтобы не мешать друг дружке в личной жизни. Никого нельзя лишать счастья, а тем более свою сестру-близняшку. Я же понял этот шаг как еще одну попытку обозначить для меня, кто из них кто. Помочь не путаться. В городе можно носить разную одежду, тут же все ходили в чем мать родила, и разве что феньки были в этой вселенной, словно цветастые маячки. Сегодня мы с Лисой решили разыскать типи Олега, брата Семена. Он и правда, как предупреждал Семен, так умело спрятался и замаскировал свою мини-типуху, что мы просто проскочили мимо нее в метре от входа. – Чш-чч, – послышался характерный позывной, мы оглянулись – из кустов торчала довольная ухмыляющаяся рожа Олега. Он казался ожившим неандертальцем – крупным, волосатым и добродушным, как сенбернар. А кусты были не чем иным, как маскировочной сеткой, натянутой на стены типи. Он засыпал мате в тыквенный калебас, наполнил термос кипятком и закурил потрескивающую самокрутку. Мы уселись на расстеленные в типи карематы и, подливая кипяток в калебас, пустили его по кругу – по традиции каждый делал лишь по глотку и передавал следующему. – Олег – большой специалист по чаю, – сказал я Лисе, – наверняка у него с собой брикет десятилетнего пуэра и куча различных сортов зеленого чая. – Ну, во-первых, – приосанился Олег, – не обязательно куда-то ездить, чтобы путешествовать. А во-вторых: вообще-то, я кристально честный и искренний человек. Хотя изредка бывает так, что и вру. Нагло и бессовестно. Но не с какой-то там меркантильной целью, а лишь для того, чтобы оттенить своей ложью ценность истины. В этом и есть моя правда. Вы же понимаете, что правда и истина – это не одно и тоже. Он закопал оставшийся от косяка хабчик прямо в пол типи. Лиса уже поняла всю нетипичность общения с Олегом и просто улыбалась, отхлебывая мате из калебаса. – Я человек интересующийся. Раста же, это не только «коноплю долбить». Растафари – это образ жизни, философия, культура и религия. Каждый видит свое. Мне интересны корни. Вот, например, Радуга. Она возникла в Америке в начале семидесятых, в результате переосмысления традиций индейцев Великих Равнин. Название «Рэйнбоу» было взято из пророчества индейцев хопи, где говорится, что в конце времен, когда Земля будет на грани катастрофы, появится единый народ, который будет состоять из людей разных наций, говорить на разных языках, подобно тому, как радуга состоит из разных цветов. – На Мшинской все плохо было, – ответил я, – чаще всего власти Радугу игнорируют. Но на Мшинской радужные, видимо, нарушили чьи-то планы или заняли территорию, слишком близкую к городу. Прислали ОМОН с вертолетом и все плохо закончилось. – Соль в том, – продолжил Олег, – что, судя по последующим публикациям, власти вообще не поняли, что же они такое разогнали. Деревенских, наверное, можно понять: их могла испугать толпа ярко одетых людей. Если бы каждый умел просто и грамотно объяснить, что здесь происходит, такого бы не случилось. Ведь когда местное население понимает смысл действия, они и сами с удовольствием подключаются. И помогают по мере возможностей. У местных всегда можно молока купить, или свежих овощей. Они и дорогу новоприбывшим помогут найти. Действительно, неподалеку от Круга, возле Доски Объявлений, куда приносят найденные и заблудившиеся вещи, я через некоторое время и нашел Катю. Она сидела и болтала с какими-то девчонками. Увидев меня, Катя тут же встала и отвела в сторонку. С большой поляны послышался трубный звук, издаваемый огромной, как у Человека-Амфибии, раковиной – призыв на сбор к общей еде. Хоть я практически никогда и не ел на Кругу, сейчас решил попробовать. На общий круг приходят почти все, хоть большинство и готовят еду у своего костра и на свой вкус. В отличие от общей, вегетарианской кухни, у себя можно есть и мясо, и консервы. Хотя мне, по большому счету, было все равно – что мясо, что овощи. Так как миску я с собой не взял, пришлось попросить у Семена. Он жук запасливый – носит для первого, и для второго. – Просто комары знают, что я лиса – лесной житель, а ты под моей защитой, – прошептала Лиса и, поцеловав в плечо, крепче прижалась ко мне под спальником. Мы лежим в ее палатке, расставленной обособленно возле озера, и в микроокошко на потолке смотрим на звезды. В этот момент мы очень близки и счастливы. Все случилось не рано и не поздно, а именно тогда, когда и должно было случиться. Хотя, оказалось, что когда люди все время голые, то это, как могло бы показаться, не ускоряет развитие отношений, а напротив – последний шаг сделать становится гораздо труднее. Но все произошло именно так, как мы хотели. И теперь, чувствуя, что некая грань пройдена, я задумался: «А что же дальше?» Ведь Радуга – это утопия, реализованная на очень непродолжительный срок, а через неделю нам ехать в город, где у каждого куча своих дел и мы просто не сможем быть все время вместе. Но сейчас мы здесь. И нам по-настоящему хорошо. – А еще я верю в судьбу. В то, что выбора, как такового, не существует, и все предопределено заранее. Браки заключаются на небесах. Детерминация. – Причем тут – скучно или нет. Так есть, но мы же не знаем исход. Мы все равно живем в иллюзии, но понимание принципа детерминации дает некую внутреннюю свободу. Мы можем играть с судьбой, словно дети. – Почему кто-то?

Принцип детерминации – один из ключевых в современной классической физике. Его можно называть как угодно, – провидением, если хочешь. Он просто подразумевает, что все происходящее обусловлено судьбой, Богом, высшими силами или же другими внешними факторами. – Есть такой мысленный эксперимент «Демон Лапласа»4 … Хм, ладно, если проще, то причина всегда вызывает определенное следствие. Это называется причинно-следственной связью. Или кармой, если хочешь. Причинная взаимообусловленность событий во времени. – На Авиамоторной, в Лефортово, – ответила Лиса, рассмеявшись моему комплименту и легонько, словно по-детски, пробуя остроту зубов, куснула меня за плечо, – у нас небольшая комната в квартире. – Мои родители трахались лишь однажды, поэтому мы близнецы… Они не захотели сделать это второй раз, – ненавязчиво ушла Лиса от ответа. Мы встали и, закутавшись вдвоем в один спальник, словно в гигантский кокон, вылезли из палатки. Суматоха на большой поляне уже успокоилась, и слышны были лишь хруст веток в лесу да редкие всплески воды в камышах. Обнявшись, мы уселись на поваленное дерево, что лежало на берегу озера. – Знаешь, Ли, – сказал я, – если вдруг завтра утром я умру, то для вечности ты будешь именно тем человеком, к которому я шел всю свою жизнь. Через опыт, ошибки, расстояния и отношения с другими людьми. Весь мой путь был именно к тебе, в эту самую точку во времени и пространстве. Но если задуматься, завтрашнего дня и так еще нет, – он существует лишь в возможной перспективе. То есть, мгновение, в которое я говорю тебе это, и есть тот самый момент истины. Понимаешь?

Я прожил всю жизнь до сегодняшнего дня лишь для того, чтобы сейчас говорить с тобой. – Стоп, стоп, не надо сейчас отвечать, просто подумай. Уличные музыканты в Буэнос-Айресе, затерянные города, шаманы в Боливии, горы, гейзеры… Просто имей ввиду, что есть такая опция: поехать со мной в путешествие. – Ох, как это заманчиво, – я обнял ее, – когда мы вернемся с Рэйнбоу, будет ровно месяц моего отсутствия, а за это время в Москве тебя начинают забывать. Это самый длительный мой отъезд в году. Месяц. В квартиру пустил друга на это время, потому что, если уехать и отказаться от аренды, то, вернувшись, я такую цену уже не найду. К тому же, первый месяц нужно оплачивать втройне – за первый и последний, плюс сто процентов агенту. – Давай в Москве вернемся к этому разговору. Посмотрю, как с работой пойдет. Честно говоря, последнее время работал много и за копейки. Оствшиеся дни прошли как в романтическом кино. Мы не разлучались ни на минуту. Ели, спали, занимались сексом… Я все больше заболевал этой рыжеволосой девчонкой и вместе с ней начинал принимать в себе то, чего обычно стеснялся, чувствуя, как мой образ отражается в ее полных обожания глазах. Более того, когда она была рядом, я начинал влюбляться и в весь окружающий нас мир. И мир этот в ответ накатывал потоками эйфории и безудержного болезненного счастья. Теперь я очень хорошо понимал Кирилла со Светой, которые до последнего дня Радуги так и не вышли из своей типухи, пребывая «перманентно в состоянии соития». Мы с ними так и не познакомились. Да и им, вероятно, было не до этого. Иногда у меня появляется ощущение, что все мы находимся внутри некоего квантового эксперимента, словно в компьютерной игре. И игроков в этом эксперименте не так уж и много, как могло бы показаться. Есть настоящие, относительно каждого участника – «свои», как я их называю. Но большинство людей для нас – просто программы, зачастую шаблонно или небрежно прописанные. Эти программы создают собою мир каждого игрока, и он бродит среди них, словно неприкаянный, в поиске «своих». Между небом и землей, верой и неверием, – будто бродячий дух. А когда два таких человека встречаются и узнают друг друга, видя в найденном частичку себя, то вокруг возникает другой мир, качественно нового уровня, со своим особым невербальным языком, понятным лишь им двоим. Вот с этого момента и начинается настоящая игра, в которой они – главные персонажи и существуют лишь друг для друга. Уезжая с Лисой на станцию, мы уничтожили все следы своего пребывания в этой реальности. Засыпали землей костровища и яму для пищевых отходов. Закидали еловыми ветками примятый палаткой пятачок. Наш пятачок. Радуга на небе появляется, ничего не разрушив, и исчезает, ничего не оставив. Разве что немного от самой себя, до следующего возвращения. Вот и кончилось лето. Я сижу на кухне своей хрущевки. Несмотря на то, что сейчас еще август, мое лето уже ушло. Непрерывное звучание барабанов, бубнов, дарбук, маракасов, мисок и ложек, на которые ориентируешься, когда ищешь дорогу к лагерю, сменилось рокотом холодильника, заглушаемым орущим из динамиков в комнате драм-н-бэйсом. Звуки, которые встречают и провожают, будят и укладывает спать, меняются на звуки, которыми пытаешься заглушить другие звуки. Период блаженного ничегонеделанья, неторопливых разговоров у костра, беспричинной радости и обострения любви ко всем и вся сменяется на ежедневную гонку в тщетной попытке накопления эфемерных социальных баллов в существующей системе координат. Славное язычество – на двоичную систему счисления. Все меняется, лишь только ты пересекаешь границы большого города, и мы сами в первую очередь. Знаю по опыту, через пару дней чувство легкой досады пройдет. Москва затягивает в свой водоворот и очень быстро начинает щедро стимулировать каждое твое правильное, по ее мнению, действие. С Лисой мы распрощались на Ленинградском вокзале, договорившись созвониться завтра – сразу, как только наша городская жизнь войдет в колею. Войдя в квартиру, поздоровавшись с Герой, который уже стоял в дверях, и забрав у него ключи, я сразу же завалился спать. И вся тяжесть бытия навалилась на меня утром – сразу же после пробуждения. В почтовом ящике обнаружились квитанции на коммунальные услуги за прошедшие пару месяцев. Похоже, Гера даже не подумал туда заглянуть. Денег после поездки практически не осталось. Холодильник также не ломился от яств. Однако, угол кухни был целиком заставлен пустыми пивными бутылками. «Похоже он здесь просто бухал» – подумал я, взял из шкафа большую клетчатую холщовую сумку и почти до верху наполнил ее пустой тарой. Спустился вниз, дошел до мусорного контейнера и выкинув бутылки направился к ближайшему гастроному, где озадаченно завис перед входом считая мелочь. Денег хватило бы разве что еще на несколько бутылок. Словно синоптик на лентикулярные облака, на мое упадническое настроение подтянулся какой-то бомжик: – Слышь Димон, спешил вчера. Я так думаю, у тебя сейчас с деньгами проблема. Оставил там в ящике кухонного стола три тысячи. Отдашь, как разбогатеешь. Извини, что бардак в квартире оставил. «Купить месячную карточку на метро и заплатить за электричество – денег хватит», прикинул я дома, включая комп. Надо было срочно заявиться в Контору и вообще – начинать искать съемки. Пока я мониторил новости, зазвонила мобилка: – Нет, договорные съемки. Но можем сделать удостоверение сотрудника, если необходимо. У нас сейчас есть интересная командировка. Ищем хорошего фотографа. Поделюсь с тобой секретом, который я прочитала у одной мудрой женщины – Дарии Жочкиной. Понимаешь, когда Луна полнится, она энергетически помогает росту и развитию наших дел. Этот принцип используется и для взращивания финансов. Луна не сделает тебя миллиардером, но точно очень быстро позволит закрыть все необходимые расходы. Ну так вот. Возьми купюру, желательно достоинством покрупнее. Если у тебя только иностранная валюта – ничего страшного, и так сойдет. Спустя приблизительно пару суток ПОСЛЕ НОВОЛУНИЯ, кладешь купюру на подоконник. Через двое-трое суток убираешь. Желательно, чтобы на деньги попадал лунный свет. Но даже если ты Луны не видишь, помни – она все равно там есть, на небе, и неуклонно растет, что бы в мире ни происходило. ВАЖНО. Купюра не должна лежать свыше семи дней после новолуния. Береги себя. Целую, твоя мама» «Когда ж у меня купюры-то лежали свыше семи дней» – подумал я, попутно отметив, что таких точных совпадений между моей жизненной ситуацией и мамиными письмами, пожалуй, еще не бывало: Хотя, наверное, в любой момент, получив такое письмо, я решил бы, что именно сегодня – оно точно в тему, так как денег у меня никогда по большому счету не водилось. Да и по маленькому – лишь временами. Оказалось, что газета «Труд за три копейки» располагается в помещении редакции «События и Факты». Пока ехал на встречу, позвонил Лисе: В редакции «Трех копеек» встретили так, будто без меня все стояло, а вот теперь-то уж точно заживем. Выписали пропуск и удостоверение сотрудника сроком на год. Командировка оказалась в Костромскую область, где 98-й гвардейской воздушно-десантной дивизией планировались командно-штабные учения, на которые меня и аккредитовали у пресс-службы ВДВ. Выезжать нужно было через два дня. Это и радовало, и огорчало одновременно. Мы с Лисой еще даже не узнали друг друга «городских», а мне уже нужно куда-то ехать за пределы МКАДа. После того, как я получил задание, весь в противоречивых чувствах, сгонял в Контору, дав знать девчонкам в аналитическом, что буду в Москве лишь завтра, а потом – только через неделю. Идея, сокрытая в жаргонном словечке «фичер», словно палочка-выручалочка для стрингера без определенного заказа. Картинки будничной жизни, сюжетные сценки, происходящие на улицах, что-то необычное, характерное лишь для этой местности. Локальные кадры, понятные любому, независимо от города или страны съемки. Небольшую серию фичеров всегда можно предложить какому-нибудь агентству. Не одному, так другому. И они охотно берут, особенно если снято хорошо и со смыслом. Уснуть быстро не получилось. Я лежал, рассматривал колышущийся от сквозняка тюль на окне и думал о том, что так запросто, шаг за шагом, можно отдалиться друг от друга. Один неразлучный месяц – вот и все, что у нас было. Всего лишь один месяц, чтобы влюбиться и потерять покой. А теперь: тут порознь день, там – неделя, а потом смотришь – и больше месяца не виделись. А затем ненавязчивый переход во френдзону и возвращение всего на круги своя. До места я добрался спокойно, без каких-либо происшествий. Меня и еще нескольких журналистов поселили в воинской части. Казарма была такой образцовой, что аж зубы сводило. Но это, конечно же, не могло и не радовать. Нам провели политинформацию – что можно снимать, а что нельзя. И вывезли в поле, где планировалось десантирование. Учения были довольно разнообразными. Через час я вошел во вкус и совершенно забыл о времени. Это была словно маленькая показательная война, а множество высших чинов, стоящих с биноклями на трибунах и даже выходящих кое-где в поле, придавали ей некую утонченную театральность. Главнокомандующий ВДВ – Владимир Шаманов – оказался вполне простецким мужиком, и мне удалось сделать с ним неплохую подборку полевых кадров. Со смеющимся и серьезным, с оружием и без, – в общем, его семейный альбом остался бы доволен. Ночью учения продолжились стрельбами. А на следующий день демонстрацией образцов последних разработок огнестрельного оружия и всяческих военных приблуд. В Москву я возвращался вполне довольный результатом, совершенно не заметивший, как пролетела эта неделя. Из поезда позвонил Лисе. Чувствовалось, что она соскучилась и жутко обрадовалась. Да и сам я соскучился не меньше. Лиса встречала меня на вокзале. Еще из окна вагона я заметил ее худенькую фигурку в легком коротком платье в крупный горошек. Рыже-золотистые волосы слегка растрепал ветер и выглядела она словно из старого французского кино. Сразу же повеяло теплом и меня наполнило чувством какой-то искрящейся радости, которая вот-вот грозила выплеснуться наружу. Visa pour l’Image – международный фестиваль фотожурналистики основанный в 1989 году. Он проходит каждый год в Перпиньяне (Франция). Антуан Д'Агата – французский фотограф, полноправный член агентства Magnum Photos. Его работа посвящена темам, которые часто считаются табу, таким как наркомания, секс, личные навязчивые идеи, темнота и проституция.) «Демон Лапласа» – мысленный эксперимент, предложенный в 1814 году французским математиком Пьером-Симоном Лапласом, а также главный персонаж этого эксперимента – вымышленное разумное существо, способное, восприняв в любой данный момент времени положение и скорость каждой частицы во Вселенной, узнавать ее эволюцию – как в будущем, так и в прошлом. Ловушка для стервы (fb2) Ловушка для стервы. Пролог. Перед глазами проносятся счастливые воспоминания о моей первой любви, которые теперь отдаются в душе болью и отчаяньем. Слова на бумаге как кислотой прожигают дыры в сердце: “Он позвал меня на свидание…”, “Сегодня впервые поцеловал…”, “Сказал, что любит…”, “Наша первая ночь…”, “Я самая счастливая на свете”. А потом записи обрываются. Потому что писать о том, что произошло всего лишь через месяц наших “отношений”, не просто больно, это на грани безумия. В тот момент, когда поняла, что в жизни любимого оказалась лишь очередной галочкой в череде побед, я как будто оглохла, онемела, замерла. Сначала просто не могла поверить, что это не бред, не ошибка, ведь еще вчера мы были вместе, я купалась в любви и счастье, строила планы, мечтала, а сегодня вижу его с другой. Ярким кадром всплывает в памяти равнодушный взгляд, откуда вдруг стерлись любовь и нежность, которые я видела еще вчера. А потом жестокие слова: — Ты в койке, конечно, ничего так, но мне уже надоело. Знал бы, что ты девственница, вообще бы с тобой не связывался. Сосать нормально не умеешь, и учиться не хочешь, — смеется, ослепляя меня улыбкой, от которой становится еще больнее. — Хотя, как научишься, приходи, заценю, — бросает небрежно, разворачивается и уходит. А я стою на месте, по щекам текут слезы, омывая мою первую и последнюю любовь. Рву первую страницу дневника, и начинаю всхлипывать громче, сминаю лист, который впитал мою любовь и счастье, а вместе с ним сминаю свое сердце, которое оказалось никому не нужным. Рву вторую страницу, уже не сдерживая слез. За ней третью и четвертую. Если бы из жизни можно было также вырвать все воспоминания, завести новый дневник и переписать все сначала. Только это невозможно. Рву блокнот пополам, а вместе с ним и свою прежнюю жизнь. После того, что случилось, я многое поняла. Результаты моей глупости навсегда останутся в памяти. Меня еще преследует запах больничных стен, где мне сообщили о последствиях моей большой любви, и о том, что беременность сохранить не удалось. Тогда я даже не знала, радоваться такому исходу или плакать. После десяти дней лечения я все еще чувствовала себя разбитой, слабой, несчастной. Но сегодня я вернулась домой и теперь твердо намерена начать новую жизнь. Беру жестяное ведро, складываю туда обрывки дневника, подношу зажигалку и подпаливаю бумагу. Смотрю, как огонь пожирает листы, как они чернеют, и рассыпаются в пепел. Вот так и моя жизнь просто рассыпалась. Наивная Наташка сгорела в огне любви. Усмехаюсь про себя. Но теперь, вместе с дневником я сжигаю беззаботность, доверчивость, наивность. Я ведь сильная. Значит, из пепла растоптанной любви должна возродиться новая Наташа — неприступная, холодная. Она не способна на любовь, она не будет подпускать близко, доверять, потому что знает, как больно быть преданной и обманутой. Глава 1 Наташа. Еще злобный гном (так мы называли нашего “любимого” начальника филиала) меня просто задолбал. “Наташа, туда”, “Наташа, сюда”. Так хочется послать его в пешее эротическое путешествие, аж зубы сводит. Постоянно приходится сдерживаться, а сдерживаться я не люблю. По мне, так надо делать то, что хочется, и ни на кого не оглядываться. Но лишиться работы тоже не хочется, несмотря на нюансы, она меня устраивает и дает достаточную финансовую свободу. Вот и молчу. Но если вдруг соберусь увольняться, бедный гном. Выскажу тогда все, что думаю, он точно от злости лопнет. Снова звонит телефон. На экране высвечивается имя, которое еще больше добавляет раздражения. Опять Генка. Как он меня достал! Еще неделю назад сказала ему, что все!

Встречаться мы больше не будем. Так нет же!

Не понимает, гад!

По ходу он оказался из тех мужиков, у кого любовь просыпается только, когда их посылают. Шел бы лучше к жене. Она у него хорошая, покладистая. Наверное, поэтому он от нее и гуляет все время. Угораздило же меня с ним связаться. Ведь сразу предупредила, серьезные отношения мне не нужны. Про семью я не спрашивала, мне не интересно было. Потом в телефоне случайно увидела, что звонит ему “Жена”. Послала его сразу, хотя и без этого уже надоел мне. Так Генка запричитал сразу, извиняться начал, что не сказал. Полился из него такой словесный понос, просто жуть. Оказалось, у него еще и детей полный воз, младшему еще и года нет. Но он готов все бросить ради меня, ведь жену он не любит, а детям будет помогать. Короче, бред сивой кобылы. Спросил бы сначала, на кой хрен он мне сдался, даже сам по себе!

И вот уже неделю достает меня звонками, караулит после работы, засыпает букетами. Вот и сейчас в мусорном ведре лежат красные розы. Лучше бы детям что-то купил или жене. Короче, очередной козел в моей жизни. Хотя я сама таких выбираю. Потому что с ними все просто. Послал куда подальше, и они пошли. Никто ничего никому не должен. Вспоминаю вчерашнюю встречу с подругой в доме ее жениха. Несмотря на то, что у Вероники все сложно, сразу видно, что ее Егор из другого теста. А вот от друга его, Кости, кобелятиной пахнет за версту. Я его еще в магазине заметила. Симпатичный гад. Еще один экземпляр, уверенный в своей неотразимости. Поэтому я просто не могла допустить, чтобы он забрал у меня из-под носа наш с Вероникой любимый шоколадный торт, его я лихо отжала. Мужик аж дар речи потерял. Кто бы мог подумать, что через десять минут мы встретимся в квартире того самого Егора. Кто ж знал, что это и есть его друг. Встреча получилась неожиданная, а продолжение вечера еще более веселым.[1] Хотя я не зря сказала подруге, что могу оказаться в постели Кости. Он в моем вкусе, на меня явно запал. Поэтому предложение довезти до дома меня не удивило. Он даже в гости пытался напроситься, но я ж так быстро не могу сдаться. Надо же поломаться для приличия. Опять звонок. Да что ж за хрень!

Хватаю трубку с твердым намерением вылить на Генку все свое негодование. Желательно матом. Хорошо, что замечаю. Звонит не он. Это совершенно незнакомый номер. — Боюсь, мне будет не совсем удобно самому себе засовывать в задницу букет. И нет, это, слава Богу, не розы! — блин. Узнаю голос Кости. Неловко получилось, ну, ничего. Меняю тон на самый милый: — Нормально ты кого-то отпела. Соколову сегодня решили завалить цветами! Ты себе очередного паника нашла? — эта самая бесящая особа. Молодая и тупая. Зато ноги раздвигает перед гномом, поэтому борзая такая. Ну, ничего. Я в долгу не останусь: В этот момент открывается дверь, входит Костя с шикарным букетом пионов. Как-то быстро он поднялся. Лифты у нас с такой скоростью не ездят. Видимо, уже был на этаже, когда звонил. К слову сказать, он и сам весьма ничего. Строгий костюм ему определенно к лицу. — Какие у вас интересные разговоры. Дамы, не помешал? Всем привет. Натали, это тебе. Кошельком похвастаться не могу, привык пользоваться карточкой. С пузом тоже пролет. И все же, надеюсь, ты согласишься со мной пообедать? — По ходу, я сегодня на диете. Бумажной. Видишь?

Если в ближайшие пару часов не разгребу эту кучу, то меня мой начальник точно отымеет в жесткой форме. А я, знаешь ли, не любитель. Вообще, можно подумать, что я мужиков меняю каждую неделю. Это не совсем так. Вернее так, но в свою постель я пускаю далеко не всех. Мне гораздо больше удовольствия доставляет пудрить им мозги. Сам по себе секс не так важен. Хотя, если возникает здоровое желание, отказывать себе я тоже не привыкла. Другой вопрос, что такое желание во мне вызывают очень немногие. Мне больше нравится их обламывать. Ходят такие напыщенные, уверенные в своей неотразимости, а мне так и хочется спросить: “Ты себя в зеркале видел?” Но это было бы слишком просто. Я люблю другие игры. А Костю этого я пока не раскусила. Но до постели мы с ним точно доберемся. Уже вчера бы добрались, если бы я выпила побольше. А так нет. В последний момент затормозила. Даже полапать себя в такси не дала. Сказала, что еще не решила, сгодится он на что-то или нет. Короче, разожгла азарт. Теперь ему, конечно, хочется доказать, что еще как сгодится. Ну, посмотрим, Костя, что ты запоешь вечером. Я прям в предвкушении. — А это от размера его … кошелька зависит. А ты утрись, не завидуй! А то слюни распустила, щас папа-гном зайдет, нашлепает по заднице. Будешь опять сидеть лохматая и зареванная. — А ты завидуешь?

— смотрю, Ленка заводиться начала не на шутку. Ладно. Надо сбавлять обороты, а то и правда поработать не успею. Но без ответа ее последний выпад оставить все же не могу. — Конечно, завидую, — усмехаюсь я. — Пойду, поработаю, пока от зависти не сдохла. А ты можешь пока к шефу сходить, кофейку отнести, настроение поднять!

Ленка ничего не отвечает. Сидит красная и злая. Точно, если к шефу пойдет, опять на меня нажалуется. Ну, мне не привыкать. Хотя, мой язык когда-нибудь до добра не доведет. Глава 2 Наташа. Отключаюсь. С довольной улыбкой иду в уборную. Там привожу себя в порядок, поправляю макияж, прическу. Ну, все.?Мамзель?готова!

Походкой от бедра выхожу из офиса, вижу недалеко от главного входа припаркованный автомобиль. Черный блестящий внедорожник впечатляет, кажется это Porsche?Cayenne, возле него стоит мой сегодняшний кавалер. Не хило. Ладно. Запишем в плюс. Продолжаю свое дефиле, и тут какой-то урод?пролетает мимо, задевая колесами лужу на дороге!

Куча грязных брызг летит прямо на меня! Чёрт! Пораженно останавливаюсь, хочу вслед этому?гандону?рассказать все, что думаю, но того уже и след простыл. Зато Костя,?гад, начинает ржать в голос. Буквально сгибается пополам, сволочь, а я, наверное, впервые не знаю, что сказать.? Осматриваю себя. Это звездец! Светлый плащ весь в грязных разводах, чувствую капли на лице, ноги тоже в крапинку. Похоже, Костя —?гад?уже отсмеялся и подошел ко мне.?

— Точно. В рогах все дело! Ну, что? Идем в ресторан? — прикалывается, сволочь! А вот хрен ты меня знаешь! Я царственно расправляю плечи и мило улыбаюсь:? — Хорошо, — продолжаю мило улыбаться, беру Костю под руку. Вместе мы подходим к его блестящему железному коню, Костя открывает передо мной переднюю дверь. Я говорю, разглядывая машину:? И с видом, как будто?собираюсь творить их прямо сейчас, я развязываю?пояс плаща, расстегиваю пуговицы, снимаю испорченную тряпку и остаюсь в очень даже откровенном платье. Длина у него вполне приличная, по колено, а вот лиф отделан прозрачным гипюром, через который очень соблазнительно просвечивается вырез груди. В офисе я, конечно, сверху надеваю пиджачок, иначе гном слюной подавится, но пиджак я намеренно оставила в кабинете. Хорошо, что плащ оказался достаточно длинным и принял весь удар на себя. А вот с колготками придется что-то делать. Но я уже знаю что. Поэтому демонстративно обхожу вокруг Кости, взгляд его прикован к моей груди, дыхание учащается, то ли еще будет!

Держись!

Небрежно бросаю испорченный плащ ему в руки и забираюсь на заднее сиденье.? — Ну что, мы едем?

— мило интересуюсь я. Костя оживляется, закрывает дверь, обходит автомобиль и садится на свое место. Только собирается завести машину, я продолжаю представление.? —?Согласна?с тобой!

Вот и я с утра сомневались, что лучше надеть. В итоге приняла?неверное?решение!

Хочу это исправить прямо сейчас! — решительно скидываю туфли, приподнимаю юбку и снимаю колготки. Получается не очень красиво, ну ничего. Сейчас все исправим. Выбрасываю грязные колготки на пол и достаю новые черные чулочки. Они всегда лежат у меня в сумочке, на всякий случай. Вот сегодня они мне очень пригодились! Дальше я совершенно невозмутимо начинаю натягивать тонкий капрон, для удобства ставлю ногу на полочку между передними сиденьями, при этом я прямо чувствую жадный взгляд Кости и его возбуждение. Тяну капрон по ноге, немного задираю юбку, поправляя кружевную резинку,?затем тоже самое проделываю с другой ногой, в конце совершенно наглым образом поднимаю ногу к потолку, растяжка у меня отличная. Не зря я 5 лет на гимнастику ходила. Поправляю чулочек. Закончив, обуваю туфли, достаю из сумочки зеркальце и начинаю приводить в порядок лицо. Как?бы?между прочим интересуюсь:? — Костя, подбери челюсть. Не могла же я на свидание идти в неподобающем виде. Вот будешь приглашать меня заранее, я буду правильно подбирать наряд.? — Ты потрясающая женщина!

— восхищенно говорит Костя. — И в ресторан мне совсем не хочется. Поехали сразу ко мне или к тебе. Хотя, можем и на заднем сидении предаться безобразиям.?

— Еще чего. Я голодна. Сегодня, если ты помнишь, без обеда. Так что без ресторана никак. Тем более я еще не решила, чем окончится вечер.? — Понятно, будешь?ломаться?и испытывать мое терпение??Ну, тогда сбавляй обороты. Иначе я за себя не ручаюсь. Окажешься в туалете ресторана с задранной юбкой!? Глава 3 Костя. — Не обидит. Егор однолюб. Поэтому твоя Вероника в надежных руках. Надеюсь, они помирятся и все у них будет хорошо. Егор заслужил счастье, — это правда. Я уже думал, что он никогда не забудет свою личную трагедию. Надеюсь, Вероника именно та женщина, которая возродит его к жизни. — Я думаю, уже помирились, — загадочно выдает Наталья. — У них намечалась интересная программа на вечер, когда мы с тобой уходили, и ключевыми в этой программе, должны были стать красные бикини. Так что Егор твой только прикидывается скромником![2] — Я свободный мужчина, живущий в свое удовольствие, — отвечаю уклончиво я. — Почему-то мне кажется, ты придерживаешься такого же принципа по жизни? — Конечно, решила. Вечер окончится десертом. У меня дома. Пусть нам с собой завернут что-нибудь вкусненькое со взбитыми сливками, — при этом Натали совершенно пошлым образом облизывает губы, заставляя меня снова предаться откровенным фантазиям, где участвует она и взбитые сливки… Глава 4 Наташа. Костя. Мы садимся в машину, всю дорогу Костя бросает на меня жадные взгляды. Мы останавливаемся около моего дома, Костя хочет выйти из машины, но я не даю. Кладу руку на его плечо, и когда взгляд вопросительно сосредотачивается на мне, я скидываю туфли, становлюсь коленями на сиденье, а потом, совершенно наглым образом перебираюсь на колени пораженного мужчины, и сама впиваюсь в его губы. Какие-то секунды Костя приходит в себя, и только потом включается в поцелуй. Его руки?ложатся на мои бедра и начинают исследовать резинку чулок, подбираются выше. Меня обволакивает мужское желание и его потрясающий запах и вкус. Чувствую его возбуждение. Я понимаю, что уже сама теряю счет времени, теряю контроль над ситуацией. Это плохо. Я привыкла быть главной и сама решать, когда стоит остановиться. Сейчас я чувствую отчетливое настойчивое томление, внизу живота зарождаются неприятные ощущения, которые требуют вполне определенного удовлетворения. В голове туман, сквозь который я все же вспоминаю, что хотела всего лишь поиграть. Заниматься сексом в таком неудобном месте?в мои планы не входило, но сейчас все идет именно к этому. Мне уже практически все равно. Руки Кости сейчас?вовсю исследуют мое тело. Приводит в чувство?проехавший мимо автомобиль, обдавший нас на секунду светом. Я отрываюсь от губ этого дикого самца. Понимаю, что уйти сейчас и оставить его в таком состоянии, будет сложно, но в этом и был замысел. Пытаюсь встать, но мужские руки крепко удерживают меня. Меня отпускают, я перебираюсь на свое место, поправляю юбку, обуваюсь. Прихватываю коробку с десертом, свою сумочку и выхожу из машины, не дожидаясь, пока мне откроют дверь. Быстро направляюсь к своему подъезду. Слышу гневный окрик: — Как куда, очень хочется десерта!

— говорю я, не сбавляя шага. Возле самой двери подъезда Костя нагоняет меня, хватает за талию и прижимает прямо к стене. Спиной ощущаю, как часто вздымается его грудь. Чувствую губы и жаркое дыхание на шее, от легкого укуса внутренняя дрожь усиливается, в ухо бьет возбужденный шепот: — А разве я тебе что-то обещала? Я сказала, что вечер окончится десертом. Я не говорила, что в этой компании будешь и ты. Я не люблю делиться сладким! — почти уверенным голосом отвечаю я, хотя внутри все дрожит. Костя явно зол. От него прямо разит гневными волнами. — Понятно, — отпускает и отходит на шаг. — И сколько ты собираешься меня за нос водить?

У тебя есть определенный срок? Три свидания или больше? Я не люблю эти игры. Давай ты просто скажешь свои условия, и мы перейдем к тому, чего оба хотим. Не испытывай мое терпение. Я понял,?ты любишь с мужиками играть в игры, но здесь ты ошиблась дверью. Если ты думаешь, что меня можно, как козлика, водить за поводок и дергать туда-сюда, ты ошиблась, — делает паузу, переводит дыхание и не менее раздраженно добавляет, — сегодня я тебе это спущу. Позвоню завтра. И ты скажешь, или мы нормально встречаемся, или идем разными дорогами. Разворачивается и уходит, даже не сказав мне “Пока”. А я стою на улице с десертом в руках и понимаю, что всё пошло совсем не по моему плану. Торможу возле бара. Захожу в накуренное помещение, иду к барной стойке, заказываю двойной виски, быстро выпиваю и повторяю заказ. Только теперь начинаю осматриваться. Тут все как всегда. Толпа девок, которые только и ждут, чтобы их сняли. Все ярко накрашенные дуры с одинаковыми губами и формами. Господи, такое ощущение, что их делали на одном конвейере. Ладно, Костя, тебе же просто нужно снять напряжение. Сгодится любая. Но почему-то, чем больше я рассматриваю это стадо, тем меньше становится желание познакомиться с кем-то поближе. Эта полновата, эта худая, как доска, у той сиськи, как футбольные мячи. Стараюсь отвлечься, но перед глазами невольно снова встают стройные ножки в чулках, уверенный профиль, рыжая короткая стрижка. Выпиваю еще, может, алкоголь сделает свое дело, и девки вокруг похорошеют? Но понимаю, чем больше разум расслабляется, тем больше слышен другой голос. И он требует прямо сейчас ехать назад, ввалиться в квартиру к одной строптивой стерве, нагнуть ее и отыметь?в жесткой форме. И даже не знаю, чего мне хочется больше, прибить ее или оттрахать. Или оттрахать, а потом прибить. Это ж надо так меня завести, а потом свалить. Я отчетливо помню ее вкус и запах, помню мягкие изгибы и упругость тела, которые мне удалось пощупать в машине. Чёрт, куда меня несет?

Отвлекся, твою мать!

Со злостью ставлю стакан на барную стойку и выхожу из бара. Звоню водителю и говорю, откуда забрать машину. Сам отправляюсь домой на такси. Глава 5 Наташа. А если нет?

Если мне понравится?

Снова разочаровываться я не хочу. Боже!

Что делать? Хотя, может он и не позвонит после сегодняшнего? Пойдет, найдет себе послушную овцу. Эта мысль неприятна, но она еще больше заставляет меня укрепиться в решении держаться от этого мужчины подальше. Утром просыпаю на работу, а все потому, что полночи не могла уснуть. Чертов Костя!

В итоге опаздываю на пятнадцать минут, а такого со мной раньше не случалось. Влетаю в кабинет, не успеваю приземлиться на свое рабочее место, заходит гном: — Соколова, штраф тебе за опоздание! И чтобы больше такого не было!

— орет он. Вот козел! Можно подумать, раньше такое было! Вон, Ленка твоя каждый день опаздывает, ну тут понятно, потом ты ее “штрафуешь” прямо на столе!

— Где договор с фирмой Полянского?

Почему он до сих пор не обработан? Я тебе его вчера передал! — продолжает он на повышенных тонах. — Вы мне его передали в половине шестого вечера. А еще до этого миллион других документов. Я просто не успела все обработать. Пометки “срочно” на нем не было! — ненавижу оправдываться, бесит меня это. — А ты сама не знаешь, насколько это важный клиент? Не знаешь, сколько крови мне попили его юристы? Или? у тебя уши, только чтобы сплетни собирать? — тварь, сдерживаюсь из последних сил, чтобы не нахамить. Резкие слова так и рвутся с языка, поэтому я с силой прикусываю его. Цежу сквозь зубы “хорошо”, и гном?? выкатывается из кабинета. Остальные притихли, как мыши, даже Ленка. Правда, рожа у нее почему-то слишком довольная. И уже через десять минут я понимаю почему. Разобрав каждую гребаную бумажку на своем столе я не нахожу нужного договора. Хотя я абсолютно точно помню, что вчера он был. Лежал почти сверху в кипе документов. Вот сука белобрысая! Точно ее рук дело. Но как теперь доказать?

Она ж не сознается. Еще и гному побежит трепать раньше времени. А так у меня есть время до обеда. Мозг начинает усиленно работать. Полянский, фамилия у нас известная, это и есть Егор — жених моей подруги Вероники. Только мы с ней созванивались, и она рассказала, что у них снова все хорошо, и вчера они собирались на дачу. У Егора что-то вроде отпуска. Не очень хочется отрывать людей от отдыха, но что делать?

Звоню Веронике, никто не берет трубку. Звоню еще несколько раз, та же картина. Решаюсь набрать номер самого Егора, он мне, в конце концов, должен. У него вообще абонент вне зоны доступа. Вспоминаю, Вероника говорила что-то про рыбалку. Вот же гадство!

Кто-то с удочкой загорает, а кого-то сегодня порвут в клочья. Время идет, надо что-то решать. Есть еще один вариант, но он мне не нравится категорически. Хотя, похоже, другого выбора нет. Выйдя в коридор подальше от лишних ушей,? тяжело вздохнув, набираю чертов номер. — Костенька, сарказм тебе не идет. И мне действительно нужна твоя помощь. Иначе — трындец!

Взамен я согласна на вполне серьезное свидание со всеми вытекающими. Честно, — потрахаюсь я с тобой, а там видно будет. — Мне страшно спросить, что это за услуга?

Я должен буду завязать свой член на узел или набить морду Тайсону? Чтобы для вытекающих последствий мое тело было непригодно?

Прошло час и пятнадцать минут, а Кости все нет. Я не уверена совершенно, что он сможет мне помочь. Да, они дружат с Егором, у них совместный бизнес, но подробностей я не знаю. Сможет ли Костя без присутствия Егора решить этот вопрос??Да и захочет ли? И самое главное, где взять подпись Егора? Не ехать же к нему на рыбалку! Эти мысли носятся в голове, а время идет, прошло еще почти 15 минут, теперь, видимо, Костя испытывает мое терпение по-полной. Когда на телефоне раздается заветная мелодия, я уже на грани истерики. Знакомый автомобиль ждет меня недалеко от входа. Правда, никто не торопится открыть мне дверь, но это ничего, мы сегодня не гордые. Как вести себя с Костей, не знаю. В той манере, в которой я привыкла с ним общаться, точно не получится. Мне же нужен результат, а по-другому я не умею. Забираюсь на переднее сиденье сама. — Сегодня никаких приколов. Все очень серьезно, — честно признаюсь я, — у меня возникли проблемы на работе, и я не знаю, как их решить. — Костя, сарказм — низшая форма остроумия и тебе не идет. Я уже говорила. А проблемы с договором, который пропал с моего стола. Если я не придумаю, как его вернуть, работать здесь мне осталось недолго, — выдаю на одном дыхании. — Натали, я тебе искренне сочувствую, только я здесь причем? Мне все таки придется набить морду твоему начальнику?

— по тону понятно, что даже выслушать меня нормально не настроен. Начинаю заводиться, но пока держу себя в руках, объясняю: — Это договор с фирмой Егора. Вчера он лежал у меня на столе, а сегодня его нет. Я, конечно, предполагаю чьих рук это дело, но доказать что-то будет сложно. — Понятно. Даже если так, повторяю вопрос: я здесь причем? — конечно, не причем блин, просто ты моя последняя надежда!

Только я никогда так не скажу! Или скажу? Ладно. Последняя попытка. — Костя, я понимаю, что ты не обязан помогать, я даже не уверена, что ты можешь помочь. И все же. До Егора я дозвониться не могу, до Вероники тоже. И что еще придумать, я не знаю. — Конечно, не можешь дозвониться. Они на даче, отдыхают. Им не до нас и точно не до потерянных договоров. А может, стоит его просто поискать?

— вот гад!

Скажи просто, могу помочь или нет! — Ты меня принимаешь за идиотку? — терпение мое все же лопается. — Ладно. Не хочешь помогать, не надо. Сама что-то придумаю. Пойду Ленке морду набью, раз ты не хочешь набить ее моему начальнику, — открываю дверцу и собираюсь выйти, но чувствую руку на своем запястье. — Сядь! Какая ты резвая! — я возвращаюсь, смотрю на Костю. — Я еще ничего не сказал. Успеешь еще Ленке морду набить. Думаешь, это она договор стырила?

— Привет, Захаровна! Как дела?

— что за хрень?

Какая Захаровна!

Дальше вообще начинается цирк. Костя интересуется,? как поживает ее корова, спрашивает, уродилась ли картошка. Он что, издевается?

— Вот, Захаровна, мне как раз это и нужно. Не могу ему дозвониться. Опять, наверное, телефон закинул. Сходи, раз с рыбалки они уже вернулись. Скажи, Костя так соскучился, что сил нет. Пусть позвонит, иначе приеду, весь отдых ему изгажу!

— Допустим, Егора я тебе? почти достал. Что дальше? Договор ведь подписывается с двух сторон. Кто подпишет его с вашей стороны?

— начинаю усиленно соображать. — У меня есть типовые договора с его подписью. Но в том договоре точно меняли какие-то пункты. Гном всем жаловался, что ваши юристы всю душу из него вынули, — Костя усмехается. Костя снова достает телефон, набирает чей-то номер, и отдает кому-то распоряжение выяснить, кто занимался нашим договором. Видимо сразу получает ответ. Набирает другой номер. Снова задает вопросы. Причем делает это таким тоном, что я понимаю, даже гном так не умеет. Тот любитель орать, плеваться слюной, а в это время ты стоишь и про себя угораешь? с его потуг. А тут тон совершенно спокойный, но возражать стал бы только дурак. Сижу, невольно восхищаясь, и думаю, как сначала я могла посчитать? Костю покладистым? У меня, видимо, помутнение было, если сразу не рассмотрела этот мощный ураган мужской энергии и силы. Костя отключается и выдает: — Короче, я все выяснил. Менялись пункты, которые на второй и третьей странице. Последняя страница не менялась. Так что давай свой типовой договор. Сколько времени у нас есть? — Ясно. Сейчас 12.05. Итого у нас примерно два часа. Мало. Но постараемся успеть спасти твою задницу, — вижу, Костя усиленно соображает. — Неси типовой договор, остальное я сам. И! Вечером я попрошу огромную компенсацию за мои услуги!

— смотрит на меня так, как будто хочет сожрать. Глава 6 Наташа. Водитель Кости действительно привез?

обещанный договор? за пятнадцать минут до конца перерыва. Поэтому к приходу гнома я успела не только раздобыть злосчастную бумажку, но и выполнить свою работу по договору. Ленка все это время меня не трогала, видимо чувствовала, что не стоит. А еще, наверное, предвкушала мой провал, потому что постоянно бросала злобные взгляды и мерзко улыбалась. Надо было видеть лицо этой овцы, когда она поняла, что ее?

коварный план провалился. Сучка!

Ну, ничего. Я злопамятная. Ей это с рук не сойдет. Но пока мне предстоит расплатиться за полученную услугу. Чувствую себя какой-то проституткой, но лучше так. Одна ночь и дальше опять никто никому ничего не должен. Слышу звонок в дверь. Иду открывать. Чувствую дикое волнение, из-за которого злюсь на себя. Когда со мной такое было? Не помню. Открываю дверь, забыв посмотреть в глазок. Первое что вижу — красные розы, потом улыбающегося Генку. Вот чёрт! — Пока!

— резко говорю я и захлопываю дверь. Но этот урод успевает вставить ногу, резко открывает дверь и протискивается следом за мной. — Наташенька, не гони меня. Я без тебя не могу, — я не успеваю опомниться, как оказываюсь прижата большим мужским телом к стене. В нос бьет резкий запах алкоголя. Этот козел еще и под газом! Его губы накрывают мои. Если раньше его поцелуи просто не вызывали особого огня, то сегодня они мне противны,?

а?

вместе с запахом алкоголя вызывают приступ тошноты. Плюс, накрывает паника от того, что не получается его оттолкнуть, вырвать запястья из его цепких клешней: — Отвали от меня, гад!

— Пытаюсь ударить его коленом, но получается??

плохо. Я понимаю, что своими ерзаниями, только распаляю его еще больше. Он снова затыкает мне рот поцелуем. Я изо всех сил кусаю его за язык. — А-а-а, — орет он, но отпускает, а в следующую секунду я получаю увесистую пощечину, отлетаю к противоположной стене, приземляюсь на пол. В голове звенит, во рту чувствую привкус крови. А этот упырь орет, — Ты чё, охренела, сукЧё ты ломаешься, как девочкЯ ж все для тебя готов сделать. А ты! Все нервы вытрепала! Я пытаюсь сесть. Потираю виски, которые звенят болью. Смотрю на Генку. До него, видимо, постепенно доходит, что он сделал. Потому что гад вдруг меняется в лице, потом падает передо мной на колени и начинает умолять: — Прости, Наташ, я просто все время думаю о тебе. Не могу ни есть, ни спать. Решил к тебе пойти, а ты в таком виде. Думал, меня ждала. Прости! Помутнение на меня напало. Я ж люблю? тебя!?

Прости!

— Никого я не ждала. Пошел вон, — хочу заорать, но не могу. Голос совсем пропадает. Наверное, это Генку и пугает. Не знаю. Но он поднимается и пятится к двери. Он выходит нетвердой походкой, а я не могу пошевелиться. Надо замкнуть дверь, но подняться нет сил. Сижу, пытаюсь победить дрожь. Слышу разрывающийся телефон. Он замолкает, а потом играет снова. Сейчас ответить я не смогу. Но надо это сделать, потому что это точно Костя, а видеть его теперь я не хочу. Пусть думает что хочет, но сегодня наше свидание снова отменяется. Держась за стену, поднимаюсь и иду в ванную. Умываюсь водой несколько раз. Смотрю в зеркало. Кошмар. Косметика потекла, щека красная, начинает опухать. Еще синяка мне не хватало. Надо приложить лед. Умываюсь еще раз со средством, чтобы смыть косметику. Вытираю лицо полотенцем, выхожу из ванной и… сталкиваюсь в коридоре с Костей. Глава 7 Костя. — Привет! — говорю я. — Розы в мою честь?

Ты так к свиданию готовилась?

Только надо было лепестки на кровать сыпать, а не под ноги!

Или это чтобы засунуть мне в задницу? — ожидаю в ответ очередную колкость в стиле Натали, но она молчит. Только разворачивается ко мне боком, обнимает себя руками, и как-то взволнованно говорит: — Нет. Не для тебя. Думай что хочешь, но сегодня свидание снова отменяется. Я не в настроении, — я даже не успеваю разозлиться, хотя с языка уже готовы сорваться резкие слова, но тут Наташа как-то неловко подносит руку к лицу, чтобы поправить волосы, и я замечаю, что рука у нее дрожит. Голос тоже странный. Это заставляет меня замолчать, рассмотреть ее внимательнее. Вид, и правда, какой-то не такой. Где гордая осанкНаглый взгляд?

Идеальная прическа?? Даже?

шелковый халатик сейчас смотрится на ней, как бесформенная тряпка. Я не вижу перед собой той Наташи, которая была вчера. Сейчас она больше похожа на взъерошенного дрожащего воробья. А еще она не смотрит на меня, все время пытается отвернуться. Смотрит в пол. Мне хочется вывести ее на свет и рассмотреть, в коридоре довольно темно. Наташа тяжело вздыхает и говорит со злостью: — Раз так, тогда бери, что хотел и вали. Давай!?

Вам же по фиг на наши желания. Бабы, это для вас дырка между ног и упругие сиськи! Давай!

Сопротивляться не буду. Только быстро, — резко? поворачивается, на меня по-прежнему не смотрит, берется за пояс халата, пытаясь его развязать. Только сейчас это выглядит ни капли не сексуально. Вспоминаю, как меня приморозило на людной улице, когда она снимала плащ. Сейчас же мы одни, и пытается Наташа снять шелковый халат, под которым точно эротичное белье. Но это совсем не то. Совсем не та женщина. Как будто с нее сняли маску уверенности. Перевожу взгляд на лицо, на нем ни грамма косметики, только сейчас замечаю покрасневшую щеку и влажные глаза. Что за хрень? — Стой. Иди сюда, — говорю, оглядываясь в поисках выключателя. Заметив, нажимаю на него, загорается яркий свет. Наташа морщится, как от боли, а я теперь отчетливо вижу красный след на щеке. — Что это? — подхожу ближе, беру ее за подбородок и аккуратно разворачиваю. Щека припухла, отчетливо виден след удара. — Кто это сделал?

— чувствую внутри поднимающийся гнев. — Дай подумаю, — тихо говорю я, — судя по розам в прихожей, почти так и есть. Видимо, динамишь ты не только меня. И терпение у кого-то закончилось раньше. — Раз все так очевидно, что тебе еще надо?? —?зло спрашивает она.? — Ах, да! Поглумиться! Давай. Я сегодня не в форме, поэтому буду просто молчать. Даже отвечать не стану. Хотя, ты ж вроде секса хотел, а не разговоров?

Давай. Бери и уходи. Действительно, вспоминая вчерашнюю Натали, очень хочется поглумиться, но видя перед собой Наташу сегодняшнюю, ее хочется пожалеть. Но жалости она не желает, поэтому и кусается из последних сил, прикрываясь сексом, да чем угодно, лишь бы закрыть проступившую брешь в броне сильной и уверенной женщины. — Нет. Секса мне перехотелось. А вот выпить я бы не отказался. И вообще, я ж за десертом приехал, пойдем, пожрем! — разворачиваюсь и иду на кухню. Там вижу накрытый стол. Вино, фрукты и многострадальный десерт из ресторана. Ждала меня, получается. Или не меня? Ладно, хрен с ней. Подхожу к столу, беру бутылку, открываю, наполняю бокалы. Наташа медленно подходит сзади и садится за стол, разворачивая стул так, чтобы сидеть ко мне боком. Берет бокал. Рука все еще дрожит. Подхожу ближе и говорю тост: Открываю холодильник. Да, не густо. Молоко, йогурт, овощи, зелень, хорошо хоть яйца есть. В морозилке даже пельменей нет. Хорошо, что есть мороженый кусок мяса. Достаю его и подаю Наташе: — К щеке приложи, а то будешь еще фингалом светить, Ленке своей на радость,? — она берет, ничего не говорит.? Прикладывает ледяной кусок к горящей коже. Я пока достаю яйца, овощи, масло и начинаю готовить омлет. Я дожариваю омлет, выкладываю на две тарелки, рублю овощи и ставлю все на стол. Наташа уже опустошила бокал, я доливаю еще, и в полной тишине мы приступаем к еде. Хотя, это я приступаю, Наташа даже вилку в руки не берет. — Мне удобней у тебя. Не переживай. Трогать тебя не буду. Лягу в гостиной, — вижу, эта идея ей категорически не нравится, но она ничего не говорит. Просто встает и уходит. Через пару минут выходит из спальни, кидает на диван спальные принадлежности и так же молча выходит, даже не пожелав мне спокойной ночи. Сижу на расправленном диване, пялюсь в телик, хотя даже не вникаю в мельтешащие картинки. Сам не пойму, зачем остался. Мог бы спокойно поехать домой и спать на ортопедическом матрасе. Но нет. Сижу в этой тесной квартирке с неприветливой хозяйкой, пришлось даже посуду за собой помыть. Хотя я конечно вру. Все я знаю. Остался я потому, что хочу как можно лучше узнать эту вредину. Понимаю, сегодня несмотря на то, что опять остался без секса, я получил нечто более важное. Я увидел истинное лицо этой загадочной женщины. Еще сидя за столом, все рассматривал ее и думал, что сейчас без косметики, без напускной бравады, она нравится мне намного больше. Нет, вчерашняя Натали тоже определенно хороша, но ту можно трахнуть один раз и забыть, а эта настоящая. И остался здесь, чтобы подольше побыть с такой Наташей, потому что прекрасно понимал, она такая ненадолго и не для всех. Сейчас я вижу нечто тайное, сокровенное. Ее нутро, которое оказалось неприкрытым. Уверен, она могла бы остаться без одежды и ни капли бы не смутилась, а вот сейчас ей крайне неудобно, потому что неприкрытой оказалась душа. Поэтому она и пытается скорее отгородиться. Завтра Наташа снова выстроит свои барьеры, подлатает доспехи, и утром передо мной предстанет гордая, несгибаемая Натали, способная лишить дара речи любого мужика. Только теперь меня уже не обмануть. Я видел — за внешней блестящей оболочкой скрывается ранимая слабая женщина. И эта женщина нравится мне намного больше. Почему?

Потому что намного чаще на моем пути попадались другие. Когда за внешней личиной невинной тупой овечки прятались очень даже властные, мелочные сучки. Понимаю, что теперь я попал намного сильнее, чем раньше. Теперь мне хочется не только трахнуть неприступную Натали, но и разгадать спрятанную ото всех сущность. Тянусь за пультом, чтобы выключить телевизор, и замечаю на полке в ряде книг яркую обложку. Не знаю, почему цепляюсь за нее взглядом, но прочитав название, понимаю, что должен обязательно посмотреть поближе. “Большая книга стервы”[3], автор, конечно же, женщина. Как интересно!

А на обложке баба с короткой стрижкой,?

и наглым взглядом, очень напоминающая саму Натали. Открываю книгу, читаю оглавление, и от одних заголовков глаза у меня буквально лезут на лоб. “Мужчина, как на ладони”, “Флирт и искусство соблазнения”, “Манипуляции с мужчинами” и так далее. Офигеть. Открываю первую попавшуюся страницу, читаю: “Дрессировка мужчины от А до Я”, круто! А дальше приводятся правила дрессировки, полностью совпадающие с правилами для собак. “Правило девятое: дрессировать питомца нужно в комфортной для него обстановке. Желательно заранее позаботиться о хорошем спальном месте, уютной конуре, и запасах пищи”, что-то тут моя стервочка сплоховала, диван ужасно жесткий, за пищу я вообще молчу. Дальше перечисляются команды для “питомца”:“Фу”, “Гулять”, “Рядом” и т Написано, конечно, с задором, я сам на секунду ощутил себя безмозглым “питомцем”, готовым за сочную косточку бежать за доброй хозяйкой и лизать ей ноги. Да.?

Определенно интересно, как нас видят женщины. Только что-то я не вижу рядом с этой “большой стервой” ни одного прирученного самца. По ходу на жизнь переложить все эти советы не так просто. Листаю дальше. Попадаю на “Постельную науку”. А вот это уже сверхинтересно. Погружаюсь в чтение. Глаза у меня буквально на лоб лезут, а в штанах становится тесно от таких советов. Написано весьма откровенно, и основная мысль — просто мечта. Женщина в сексе не должна ни в чем и никогда отказывать мужчине, любое его самое грязное желание должно быть тут же исполнено с улыбкой и рвением. “Невзирая ни на что, ты всегда хочешь, готова и рада. Правило без исключений” — так звучит последняя фраза главы, больше напоминающая девиз, за который с удовольствием проголосовал бы любой мужик. Офигеть. Надеюсь, эту науку Наташа освоила как надо?

Черт.? Зачем я это прочитал??

Теперь точно не усну. При одной мысли о рыжей стерве, выполняющей любые мои сексуальные фантазии, член отзывается и теперь требует немедленного удовлетворения. Хоть в ванну иди и вспоминай подростковые? времена. Все. Закрываю книгу, мужикам такое читать? нельзя! Это как тайная инструкция с секретными кодами. Хотя и бредятины здесь полно. Теперь надо подумать о голодающих детях Африки, финансовых отчетах, да о чем угодно, лишь бы переключить себя с запретных мыслей. Глава 8 Наташа. Встаю под душ, делаю воду любимой температуры и отключаюсь от реальности, просто наслаждаясь теплыми струями. Когда прихожу в себя, через стекла душевой кабинки замечаю мужскую фигуру. Напрягаюсь. Чёрт возьми. Почему я не замкнула дверь?

Да потому, что привыкла жить одна. Без всяких бесящих соседей. Выключаю воду, открываю дверцу, Костя подает полотенце, на нем только брюки, я не хочу рассматривать, но невольно бросаются в глаза сильные руки и подкачанный пресс, покрытый темными волосками. Отмечаю про себя, что мне нравится, терпеть не могу сильно волосатых мужиков, у Кости с этим все в прядке, растительности не много.?Я беру полотенце из его рук, совершенно игнорируя жаркий взгляд, начинаю вытираться. Движения мои лишены сексуальности и призыва. Я все еще не в настроении. Нравится ему, пусть смотрит. — Не надейся. Горячей водой меня не растопить, — хмуро отвечаю я. Голодный мужской взгляд продолжает блуждать по моему телу. Я могла бы сейчас устроить очередную импровизацию с полотенцем, чтобы у него снова челюсть отвисла, но, повторюсь, я не в настроении. Ему вообще лучше свалить с дороги. Поэтому я заворачиваюсь в махровую ткань и пытаюсь пройти мимо. — Какая разница. Дай пройти, — я прохожу мимо, но у самой двери меня ловят сильные мужские руки, прижимают к горячей груди спиной. Я напрягаюсь, но Костя не спешит набрасываться. Он начинает медленно водить носом и губами по моей шее. Это приятно, но я не собираюсь сдаваться. А он по ходу не торопится. Его губы медленно спускаются по моему плечу, потом возвращаются вверх. Легко прикусывают мочку уха, чувствую его язык. Понимаю, что невольно начинаю реагировать, хотя внутренние барьеры?все еще держат. Я не хотела, чтобы это было так, опять не по моим правилам. Через пару минут Костя сдается и отпускает меня. — А как же советы из умной книжки по стервологии, что женщина должна хотеть всегда и везде и никогда не отказывать в сексе мужчине?

— вот козлина! Неужели прочитал мою любимую книжечку про стерв? В свое время я взяла из нее немало советов. — А ты вчера вместо секса просвещался?

Тогда ты, наверное, прочитал, что такое подходит только для дрессированных и послушных мужчин. А еще там написано, что нужно имитировать оргазм, потому что большинство мужиков абсолютно бездарны в этом вопросе, но подрывать их раздутое, но хрупкое самомнение нельзя. Поэтому единственный выход — делать счастливое лицо и натурально охать. Ты этого хочешь??

Тогда потерпи. Закончится мой технический перерыв. Вечером придешь, получишь свою компенсацию, я выдам нужную тебе реакцию, буду стонать, кричать: “Еще, Костенька, сильнее!”, а потом ты свалишь. Договорились? — кажется, ему не очень понравились мои слова, но что делать?

Сам виноват! — Тут все зависит от конкретного мужика. Так что посочувствуй себе. Ты ж, наверное, уверен, что любая баба кончает, как пулемет, стоит тебе вставить в нее свой агрегат? — Ты вчера сам предложил тост “За честность”. Считай, все как в сказке. Теперь твое желание исполнилось, и у меня на время отключилась функция вранья. — Какой ты привередливый! Тогда жди, когда закончится технический ремонт, и у меня восстановятся прежние настройки. Раз все так серьезно, давай заключим договор, в котором оговорим все условия запланированного семяизвержения в оговоренное отверстие!?

— вот это я завернула, сама от себя в шоке. Костя начинает ржать. — Как ты сейчас сказал— переспрашивает он, трясясь от смеха. — Запланированное семяизвержение? Офигеть! Так о сексе я еще не договаривался! А дополнительные опции у вас есть?

— ишь ты, куда тебя понесло! — Такая опция доступна только ВИП-клиентам, с которыми мы сотрудничаем более года, которые доказали свою лояльность и порядочность, — иногда я сама в шоке от того, что несу. — Вы знаете, большинство других фирм включают все это в базовую комплектацию, а еще некоторые бонусы, так сказать,?

для тест-драйва, — вот и вали к этим “другим фирмам”. — Это фирмы с плохой репутацией, их услуги рассчитаны на массовое потребление, они низкого качества и без должной санитарной обработки. Велик риск привести в неисправность ваш аппарат. Но вы всегда можете обратиться туда, там рады таким клиентам! — парирую я. — Нет, нет. Я определился совершенно точно. Воспользуюсь пока базовой комплектацией, а там видно будет, — трижды гад! Жалко, от обещания никуда не денешься. Я вылетаю из ванной, закрываюсь в своей комнате, долго собираюсь, когда выхожу, Кости уже нет. Это замечательно, потому что я все еще зла на него. На работе почти получается отвлечься от беспокойных мыслей. Днем на телефон приходит сообщение от Кости: “Буду к шести, поедем ко мне. Надеюсь, техническое обслуживание прошло успешно, и?

оборудование готово для проведения оговоренной операции?” Пишу ответ: “Оборудование готово, настройки восстановлены. Для проведения операции требуется ПРАВИЛЬНАЯ эксплуатация, иначе возможны сбои”. В ответ приходит охренительный текст, где этот гад приводит руководство по эксплуатации девушки, найденный, видимо, на просторах интернета. Начинаю невольно ржать. Вот сволочь! Читаю: “1. При выборе девушки прежде всего рекомендуется на глазок прикинуть год выпуска, следует быть очень осторожным, поскольку девушки самостоятельно проводят предпродажную подготовку — и зачастую внешний вид не соответствует истинному положению вещей. Особенно рекомендуется опасаться капремонта: пластические хирурги (женские кузовщики) творят чудеса”. “3. Перед началом эксплуатации девушку рекомендуется завести и прогреть. Тут стоит приложить массу усилий. (Обещаю стараться до седьмого пота!)” “4. Мощность в девушках не главное, проходимость тоже. Следует?обратить внимание на динамику, управляемость, маневренность. (После технического ремонта, я думаю, все должно быть гуд?)” “6. И главное: тормоза у многих девушек отсутствуют. Вам придется долго регулировать ручник, единственное, когда с него можно полностью отпускать — это непосредственно при драйве. (Мне кажется, у тебя и с ручником проблемы)”.?

“7. Если вас все устраивает: можно перейти к тюнингу. Приобретайте и устанавливайте девайсы на ваш и ее вкус. (Меня все устраивает. Вечером обсудим тюнинг)”. Вот, козлиная рожа. Пишу ответ. “Надеюсь, с возрастом и пробегом вы не ошиблись? Ручника действительно нет, из-за предыдущей неправильной эксплуатации управляемость и маневренность тоже конкретно хромают. Поэтому подумайте, стоит ли переходить к тюнингу, или лучше поискать другую более молодую модель с меньшим пробегом?” Ответ приходит быстро. “Для меня решающими при выборе был пункт 2 и 3. Поэтому сделка в силе!” Кто бы сомневался. Да!

Такого в моей разнообразной жизни еще не было. Я уже даже не проститутка, а вещь. Но эта переписочка взбодрила меня, разбудила прежний азарт, чувствую, дальше тоже будет весело. Только заканчивать этот цирк надо как можно быстрее. Оформим сделку и разойдемся как в море корабли. Глава 9 Костя. Покупаю огромный букет цветов, больше похожий на розовое облако в коробке, где точно нет красных роз. В коробке потому, что потом мы поедем ко мне, а с вазами?

у меня напряг,?

а так цветы уже стоят в какой-то фигне, пропитанной, как мне сказали специальным раствором.?

То есть точно не загнутся сразу. Кстати, стоит этот девайс?

дороже, чем покрышка для Кайена!? Ну, ладно. Я ж не жадный. Также покупаю шампанское, шоколад. Еще бы сливки, но это уж совсем пошло!?

Подъезжаю к?

офису фирмы «Полет», отправляю сообщение, что на месте. Ровно через пять минут выходит моя?

фееричная стерва. Надо же, меня даже не заставили ждать, может действительно тех. ремонт помог и? настройки налажены? Натали сегодня в офигенном брючном костюме, который идеально подчеркивает? ее? стройные ножки и подтянутую задницу. А воротничок-стоечкна блузке рождает больше фантазий, чем самый откровенный вырез. Тем не менее, понимаю, что Натали решила максимально усложнить мне задачу, потому что вытащить ее из этого футляра будет не так просто. Ну, ничего. Мы любим сложности!

—?

Видимо, ты? использовал коды для настройки более молодых моделей. На мою? древнюю комплектацию это уже не действует,?

-? понятно. Обиделась на намек о возрасте. — Да, все-таки сравнение женщины и автомобиля?

— не самое удачное. Может лучше сравнивать вас с дорогим вином? Чем больше выдержка, тем лучше вкус? Поднимаемся на лифте, заходим в квартиру. Сначала у нас запланирован ужин, который скоро должны привезти из ресторана. Предлагаю Наталье располагаться, и пока она осматривается, сбегаю на второй этаж, чтобы переодеться. Спускаюсь вниз, Натали расслабленно сидит на диване, листает какой-то журнал. Кажется, это какая-то хрень, которую Маринка притащила. У меня все руки не доходили ее выкинуть. — Хорошо что ваш секрет давно разгадан и особой тайны не составляет!

Может как раз к этому и приступим?

У меня сегодня еще есть дела. — Да, я помню. Ты обещал попотеть!

Кстати, может, заценишь настройки звука во время актКак тебе больше нравится?

— и она начинает стонать, охать и томно произносить мое имя с разной интонацией. Выглядит это комично. Хотя этого она и добивается. Ну, ничего. — Может, успеем все сделать до ужинА то после вина и плотной еды тяжеловато будет потеть,? понятно. Хочет поскорее свалить от меня. Не? получится. — У меня тоже. И эта игра меня уже давно начала утомлять. Давай начистоту, Наташа. Ты здесь потому, что я тебе нравлюсь, а ты интересна мне. Иначе тебя бы здесь не было. Если бы ты меня не хотела, то нашла тысячу способов отделаться и от меня, и от этой дебильной сделки. — Вот здесь пролет. Поэтому эта игра уже не доставляет тебе удовольствия?

Тогда давай так. Я освобождаю тебя от любых обещаний. Если хочешь, можешь идти, ты мне больше ничего не должна! — Боже, что я делаю. А если она и правда уйдет? Поэтому сразу продолжаю, — но если ты останешься, то это будет означать, что ты согласилась не на одну ночь, ты согласилась быть со мной. Потому, что ты тоже этого хочешь, потому что ты тоже на меня реагируешь, — мне показалось или я заметил растерянность на ее лице?

Значит, я попал в точку. Она тоже хочет меня, но боится, что не сможет это контролировать. Поэтому ловлю момент, пока нашел брешь в ее обороне. Подхожу быстро к ней. Сажусь на подлокотник кресла. Дотрагиваюсь до подбородка, заставляю ее приподнять голову и посмотреть мне в глаза. — Не беги от меня, — стараюсь говорить искренне, держу ее взгляд, надеюсь, она видит, что я совершенно серьезен.?

— Давай попробуем быть вместе. Не будем давать друг другу громких обещаний. Просто попробуем, — последнюю фразу говорю ей прямо в губы, потом впиваюсь поцелуем. Наташа не торопится отвечать. И вообще это и близко не похоже на тот страстный, профессиональный поцелуй в машине, когда она сама меня целовала. Сейчас мне кажется, что я целую неумелую девушку, которая делает это в первый раз. Раздается звонок в дверь. Блин. Как не? вовремя. С трудом отрываюсь от сладких губ. Глаза у Наташи закрыты, она часто дышит. Кто тут говорил про имитацию? Ладно. Молчу. Пусть приходит в себя. Глава 10 Наташа. Квартира у Кости огромная, двухуровневая. Гостиная в светлых тонах, лестница тоже белая, уводит на второй этаж. Здесь мне нравится. Я ожидала, если честно, попасть в холостяцкую берлогу, хоть и дорого обставленную. Иду в ванную. Мою руки. Смотрю на себя в зеркало. Вид пришибленный. Уверенная в себе Наташа, ты где? Вернись, ты мне очень нужна. Но как назло мое наглое альтер?

эго куда-то испарилось. Сейчас осталась только беззащитная Наташа, которая в школе не могла дать сдачи, если ее обижали. Мою руки бесконечно долго. А точнее просто смотрю на воду,?

текущую сквозь пальцы. Пытаюсь призвать все внутренние силы, чтобы выйти отсюда, взять сумочку и свалить. Вспоминаю свою молодость, первое разочарование — самое сильное и острое. Потом были и другие, но они уже не пробивали таких дыр в моей броне. А рядом с Костей я почему-то ее вообще теряю. Поэтому мне нужно не просто бежать, а скрываться от него за семью замками. Я вспоминаю, как тяжело мне было прийти в себя тогда. Сколько всего я прошла потом, чтобы встать на ноги и почувствовать себя уверенной в себе женщиной. Я не хочу возвращаться туда. Эта мысль придает мне сил, надо все же уйти. Я выключаю воду, выхожу из ванной, решительно иду к креслу, на котором оставила сумочку. На кресле сидит Костя. — Я снова думал, ты там растаешь, — с улыбкой говорит он. Поднимается с кресла, тянет ко мне руку, взгляд теплый, зовущий. От одного этого простого движения я снова теряю всю решимость. И уже совсем не так уверенно как надо говорю: — И поэтому полчаса мыла руки?

— он по-прежнему тепло смотрит на меня, даже не думая злиться. А я очень рассчитывала, что он заведется, мы поругаемся, и тогда я точно свалю. — Я прошу просто поужинать со мной. Дальше все будет так, как захочешь ты. Я же сказал, ты мне больше ничего не должна, — я не знаю что сказать. А он снова пользуется моей растерянностью, просто берет меня за руку и ведет на кухню. Там уже накрыт стол. Он усаживает меня, сам садится напротив. — За нас!

— просто говорит Костя, и я понимаю, что в эти два слова можно вложить все, что угодно. Но ничего не уточняю, потому что говорить сейчас?

едва ли смогу. Мы слегка ударяемся бокалами, мелодичный звук в тишине кажется слишком громким, он вибрирует во мне вместе с натянутыми нервами. Костя пристально смотрит на меня, считывая каждую эмоцию, я чувствую себя совершенно голой под его гипнотическим взглядом. Может он профессиональный гипнотизер? Поэтому так действует на меня?

Эта мысль немного отрезвляет. Заставляет вернуться на грешную землю. Я отпиваю несколько глотков, ставлю бокал. — Я сегодня хорошо пообедала, — вру я. На самом деле мне кусок в горло не лезет со вчерашнего дня. На нервах я всегда теряю аппетит. Но я тянусь за салатом, просто чтобы занять руки. Накладываю немного и потом просто ковыряю листья в тарелке, лишь иногда отправляя кусочек в рот. Костя за это время справляется со своей порцией, от которой я бы точно лопнула. Наполняет бокалы еще раз, мы медленно потягиваем вино в полной тишине. Таких свиданий у меня еще не было. Обычно я всегда знаю, чем заполнить любую паузу, могу поддержать любой разговор. Но сейчас я вообще не чувствую внутренних сил для всего этого. Мне хочется быстрее спрятаться от Костиного взгляда и не хочется одновременно. — Сделали так, что было. Я ж молодой был, глупый, Родине хотел служить, за правду бороться. Таких в органах не любят. Их или ломают или выгоняют. — Ну, это все благодаря Егору. Он у нас в этом шарит. Я сейчас не только стройками занимаюсь. У меня еще есть охранное агентство, автосалон, ну и еще кое-что по мелочи. — Не совсем. Мы оба друг другу помогли. У нас тогда у обоих был очень сложный период. Мы, можно сказать, друг друга вытаскивали с самого дна. Егор тяжело переживал смерть жены, а я развод, — развод? Он был женат? — Почти так и есть. Скажу сразу, жену я не любил, женился по залету. Хотя крови она мне попила достаточно. И, опережая твой вопрос, добавлю. У?меня есть дочь. Ей двенадцать лет. Она живет с матерью за границей. Видимся с ней мы редко. Иногда она приезжает на каникулы, иногда я езжу с ней на отдых. — Понятно, — только и говорю я. Хотя ничего мне не понятно. Даже не знаю, почему я была уверена, что он никогда не был женат, не говоря уже о детях. Но больше ничего не спрашиваю. Чувствую, тема эта для него болезненна. — Сейчас в это сложно поверить. А еще редкость, что вы до сих пор дружите. Большинство, как только появляются деньги, о дружбе забывают. — Тут ты права. На это многие делали ставку. Разругать нас пытались много раз. Но мы оказались крепче. Потому что слишком много дерьма сожрали вместе. Друг друга из таких задниц вытаскивали, что никому и не снилось. — Это прекрасно, когда в жизни есть такой человек, — у меня вот такого нет. Приятельниц у меня много, с Вероникой мы давно дружим, но даже она многого не знает обо мне. — Да. С другом мне повезло, — Костя переводит на меня внимательный взгляд. — Теперь твоя очередь. Рассказывай, — что ты хочешь узнать, Костя?

Почему я живу так, как живу?

Потому что давно никому не верю. Потому что так легче. Когда ничего ни от кого не ждешь, не приходится и разочаровываться. Но рассказывать это я не собираюсь. — Я не знаю, что еще добавить к тем фактам, которые ты и так знаешь. Живу, как умею, опираясь на свои желания. Мне так проще. Поэтому мужа у меня нет, детей тем более. Все это меня устраивает, менять я ничего не хочу. — И поэтому тоже. Давай на чистоту, Наташа. Ты мне, правда, нравишься. А вся эта сделка… Я прекрасно понял, к чему все было. Ты упорно толкала меня к одной ночи, после которой сбежала бы от меня навсегда. А я этого не хочу. И потом, вся твоя напускная стервозность и колючесть, мне совершенно понятно — это не ты настоящая, — господи!

Когда я прокололась?

Как он понял все это?

А Костя продолжает, я хочу узнать тебя без всякой шелухи. — Пока и сам не знаю. Но понимаю, что отпускать тебя не хочу, — он берет меня за руку, смотрит в глаза, — видишь, я честен с тобой. Я не пытаюсь вешать тебе на уши громких слов. Я ведь тоже привык к свободе и одиночеству. Давай просто попробуем быть вместе. — Дело не в том, что ты умеешь, а что нет. Ты боишься. Я это вижу. Только чего?

ПредательствНо ведь я честен с тобой. И ты будь честной тоже. Если нам будет плохо вместе, просто разойдемся в стороны. Только без вранья. По-честному, — Я снова не знаю, что сказать. Мысли носятся в голове, но ни за одну не получается зацепиться. — Я вижу, ты сомневаешься. Я не буду на тебя давить. Хочешь, я отвезу тебя домой. Ты подумаешь, а завтра я заеду за тобой, скажем в полдень. Завтра ведь суббота. Ты же не работаешь?

— Ты не передумаешь. Просто приведешь мысли в порядок. Я ведь тоже очень серьезно отношусь к своим обещаниям. Поэтому я тебе пока не обещаю много. Я говорю так, как есть. Ты мне нравишься, и я тоже хочу понять, что это значит,? — господи! Почему я должна тебе верить?

Нет. Почему я тебе ВЕРЮ?

Я ведь считала, что эта функция давно отключена у меня. Костя прав, мне нужно привести мысли в порядок. А это возможно только на моей территории в моей квартире. Поэтому я уверенно говорю: Водитель действительно приходит быстро. Мы спускаемся, садимся в машину. Едем в полной тишине. Костя даже не пытается меня трогать, только зачем-то берет за руку. И этот простой жест взрывает что-то внутри меня. Он говорит не о желании, а о том, что этот мужчина пытается стать мне ближе. А я не хочу его подпускать, но и вырвать руку не могу. Чувствую, как будто ток по проводам. Это ломаются мои барьеры, которые я отчаянно пытаюсь все еще удержать. Зачем он так?

Чего он хочет? Почему я должна ему верить? Все это продолжает крутиться в голове, я даже не замечаю, когда мы подъезжаем к моему дому. Выходим из машины, подходим к подъезду. Костя снова берет меня за руки, пристально смотрит, медленно наклоняется, замирая в нескольких миллиметрах от губ. У меня сбивается дыхание, обволакивает его аромат, он медленно проводит своими губами по моим, а потом приникает в страстном поцелуе. Я чувствую его язык, отвечаю сама, наши желания моментально меняются. Он прижимает меня ближе, моя рука тоже невольно скользит по его спине, шее, зарываясь в густые волосы. Мы как голодные подростки целуемся у подъезда, и даже не знаю, чем бы это закончилось, если бы не шаги??

совсем рядом. Видимо, это поздний житель нашего дома возвращался домой. Он прошел мимо, с интересом глянув на нас, и зашел в дверь. Чувствую, Костя начинает трястись от смеха, уткнувшись мне в шею. Я тоже начинаю улыбаться. — Ты мне сносишь крышу. Я уже жалею, что отпустил тебя, — слегка охрипшим голосом говорит Костя прямо мне в ухо, продолжая целовать шею. — Нет. Раз обещал, беги! — он как будто с трудом отрывается от меня. Я как в тумане разворачиваюсь и бегу к двери. Забегаю в подъезд, даже не оглянувшись, потому что не уверена, что не позову его с собой. Глава 11 Наташа. Костя сказал, что зайдет завтра. Лучше всего, конечно, собрать сейчас вещи и умотать куда-нибудь на все выходные. Правда, проблема в том, что моя машина в ремонте до понедельника. Я надеялась забрать ее до выходных, но сегодня позвонили из сервиса, сказали, что нужно еще что-то там доделать, поэтому забрать свою Ярочку (так я любовно называю свою Toyota Yaris) можно будет только в понедельник. Да и вообще, уехать, это плохая идея. Это как раз в стиле Наташи — размазни, спрятаться, уехать, сбежать от проблем. Будем стараться призвать на помощь все свои силы, чтобы встретить проблему лицом к лицу и, наконец, разобраться, что происходит. Костя ведь сказал, мы можем разойтись в любой момент. Вот, после выходных, скорее всего этот момент и настанет. Просыпаюсь поздно, люблю поспать в выходной. Завариваю любимый кофе и с наслаждением попиваю его, сидя в любимом кресле, на балконе. Это мое любимое место в квартире. Место силы. Я обожаю здесь просто сидеть, читать, отдыхать от суеты. Всегда чувствую умиротворение и покой. Правда сейчас на меня магическая сила этого места не действует. В голове по-прежнему полно беспокойных мыслей, которые я так и не могу отогнать. В довершении всего раздается звонок в дверь. Кого там принесло?

Вспоминаю про Генку, по спине пробегает неприятный холодок. От него ничего не было слышно все эти дни. Неужели опять приперся? Смотрю в глазок. Вижу Костю. Какого он нарисовался на два часа раньше?

Открываю дверь: — И тебе привет!

— с улыбкой говорит он. — Я подумал, что ты точно будешь с утра душиться одним кофе. Поэтому привез пирожных, — протягивает мне коробку, видимо с пирожными. — Да ты и вечером не ешь. Короче, — Костя открывает шире дверь, протискивается мимо меня в квартиру, по пути легко чмокнув меня в губы, — Сейчас попьем вместе кофе, позавтракаем и поедем. А то не успеем все, что я запланировал. — В целом это сюрприз. Но тебе нужно собрать вещи на два дня. Бери все удобное, теплые вещи не забудь, и купальник. Хотя, его можешь не брать. Будешь голой купаться. — Ты меня прямо ставишь в тупик. Теплые вещи и купальник. И куда мы поедем?

Тем более, на два дня. Мы так не договаривались! — начинаю протестовать я. — А если я не буду получать удовольствие?

Мы ведь договорились, что никто ничего не имитирует, а честно говорит о своих чувствах. Или я что-то перепуталДелать нечего. Иду собирать вещи. Кошмар. Я слушаюсь мужчину, еду с ним неизвестно куда, и сейчас он снова гремит на кухне посудой, которую я обычно не доверяю никому. Наташа, до чего ты докатилась? Хотя, может он и прав, иногда стоит отдохнуть и просто расслабиться? Выхожу на кухню, Костя с довольным лицом попивает кофе, поглядывая в окно, вторая кружка стоит на столе. Я беру свою кружку, отпиваю глоток, а потом выливаю все в раковину. — Я утром вообще не ем. ЗОЖ и я вещи несовместимые. Особенно с утра. Утром я пью кофе без сахара и все. Раньше еще с сигаретой, пока не бросила. — Все вы так говорите, но, как ты понимаешь, ваше мнение мне до одного места, советы мужиков во внимание я принимаю в последнюю очередь. — Ладно. Не заводись. Кофе я уже допил, турку твою помыл и на место поставил. Все по ТВОИМ правилам. Пока больше ни на что не претендую. Поехали!

В дороге мы провели около двух часов. Зачем-то приехали в соседний город, там долго виляли по улицам, пока не выехали к речному порту. Проехав еще немного вдоль набережной, мы въехали на территорию пристани. Здесь стояло много катеров, лодок, маленьких судов. Костя остановился на стоянке, вытащил наши сумки и уверенным шагом направился в небольшое здание. Мне сказал подождать. Я пока никак не могла понять, что мы здесь делаем, но мне уже нравилось. Я обожаю все, что касается морских и речных прогулок. Через пару минут Костя вышел с невысоким загорелым мужчиной неопределенного возраста. Он повел нас к пристани, к одному из катеров. Костя помог мне забраться в лодку, забросил наши сумки. Это был небольшой белый катер, с двух сторон располагались удобные диванчики, посередине столик. Все это под полосатой крышей. Наш проводник скрылся в маленькой кабинке рулевого (наверное, так это называется). Заурчал мотор, и не успела я присесть, как мы отчалили от берега. Погода сегодня была просто чудесная. Солнце уже не пекло, как летом, оно было ласковое, дарило нам последнее осеннее тепло, балуя перед предстоящими холодами. Река была тихая и спокойная, только наш катер и легкий ветерок нарушал речную гладь. Я засмотрелась вдаль, наблюдая, как небо плавно переходит в линию горизонта, как солнце играет бликами на воде, я любила реки. Возможно потому, что сама все детство провела у бабушки рядом с рекой. Тогда не было большего счастья, чем плескаться с утра до вечера в теплой воде. Веселые детские визги, шумные игры, все это сопровождало мое детство. Я помню то беззаботное время и неподдельный восторг. Только рядом с водой я могу снова отправиться воспоминаниями в то время. Тогда я мечтала, что когда вырасту, навсегда перееду в деревню, чтобы всю жизнь любоваться этой красотой и безмятежностью природы. Конечно, с возрастом желания поменялись, но любовь к таким местам живет во мне до сих пор. Только сейчас я заметила, что Костя очень молчалив, и пока я наблюдала за природой, он наблюдал за мной. Я вдруг подумала, что не знаю, куда мы плывем: Я оглядываюсь по сторонам. Мы проплываем очень живописные места. Красочный осенний лес радует взгляд по обе стороны реки, многие деревья спускаются ветками прямо в воду. Здесь нет пляжей, набережных. Очень похоже, что это места почти дикие, добраться сюда наверняка можно только по воде. И вот вдалеке я замечаю небольшую пристань. Она на несколько метров уходит в воду, именно к ней причаливает наш катер. Мы проходим на берег, перед нами предстает деревянный двухэтажный домик, он увит зеленью, к нему прилегает красивая территория, покрытая газонной травой и поздними осенними цветами. Здесь есть лавочки, мангал, беседка. А вокруг неприступной стеной стоит вековой лес. Раскидистые дубы растут рядом с рвущимися вверх соснами, создавая неповторимую атмосферу таинственности и уединения. Кажется, я поняла задумку Кости: — Не получится. Он мой сообщник, — таинственно говорит Костя, слегка понизив голос и наклонившись к моему уху, — тебе разве не нравится?

Мы смотрим, как наш капитан заносит в дом какие-то коробки, потом машет нам и отчаливает от берега. Теперь мы точно только вдвоем, и бежать мне некуда. Глава 12 Наташа. Сказка, а не мужик. Он, видимо, и правда поверил, что на кухне я бездарна. Пусть так и думает. Мужики возиться с готовкой могут только в конфетно-букетный период, а мы еще и до него не дошли. Так что пусть старается. — Даже не надейся. Здесь одна спальня. Остальные закрыты на ключ. Так что хватит выделываться. Лучше помоги мне накрыть на стол. Или тут у тебя тоже проблемы?

— Нет. Но знаешь. Есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно.? И одна из них — как мужик возится на кухне. Я лучше сяду на вот этот диванчик и посмотрю. — Ты поосторожнее с такими разговорами. Но в целом я понял. На кухне самое лучшее, что ты можешь предложить — отлямурить тебя прямо на столе. За такими легкими разговорами мы проводим день до вечера. После еды я все же сгрузила посуду в посудомоечную машину, которая здесь, слава богу, есть. Я на самом деле люблю готовить, но ненавижу мыть посуду. Поэтому тут я не лукавила. Сейчас я расположилась на террасе. Она окружала дом, который стоял прямо у воды, терраса на сваях располагалась прямо над водой. Я опиралась на перила и наслаждалась теплым вечером и плеском воды. Это волшебное место. Сейчас водная гладь окрасилась красноватыми бликами заходящего солнца, создавая атмосферу таинственности и умиротворения. Я снова погрузилась глубоко в свои мысли. Сегодня с Костей мне было легко. Возможно, потому что я наконец смогла немного расслабиться, но основной проблемы это не решало. Мне было с ним слишком хорошо. И это плохо. К такому нельзя привыкать. Выходные закончатся, и отношения наши тоже не могут длиться долго. Главное не привыкнуть. Вздрагиваю от внезапного прикосновения. Я так задумалась, что не услышала шагов за спиной. Меня обнимают сильные руки, горячие губы приникают к шее. Я не сопротивляюсь. Мне хорошо! Просто хорошо. Костя медленно поворачивает меня к себе, смотрит так, как будто ищет ответ на сложный вопрос. Потом медленно наклоняется и начинает поцелуй. Он не наглеет, просто ласкает мои губы своими. Но постепенно наш поцелуй меняется. Дыхание учащается, объятия становятся крепче, движения более порывистые. Нежные губы перемещаются на шею, спускаются ниже. Пальцы находят бегунок на молнии кофты. Вот я остаюсь в одной майке. Мужская рука пробирается под ткань, лаская кожу. Другая — мнет ягодицы, я тоже не отстаю, запускаю руку под футболку, наслаждаясь горячей упругой кожей. Костя задирает на мне майку вместе с лифчиком и жадно исследует языком грудь. Дыхание от этого совсем сбивается. Горячие следы губ тут же обдуваются прохладным ветерком, добавляя острых ощущений,? напоминая, что мы стоим на открытой террасе. И хоть место совершенно безлюдное, но заниматься сексом на открытом пространстве — что-то новое. Это заводит еще сильнее, заставляя просто изнывать от желания. Костя чувствует это. Рука его скользит под? резинку спортивных штанов, забирается в трусики, я чувствую его пальцы там, где давно влажно, и все ждет его прикосновений. Умелыми движениями он задевает самое чувствительное место, с моих губ невольно срывается стон, ноги слабеют, но сильные руки крепко держат, а жаркие губы продолжают терзать грудь, посылая ток наслаждения по всему телу. Сейчас я не хозяйка своему телу, я вся во власти рук и губ этого волшебного мужчины. Чувствую, как его палец проникает в меня, лаская изнутри ритмичными движениями. Это доводит почти до грани, но этот гад останавливается в последний момент. — Ты очень горячая, — шепчет он на ухо. — Я хочу почувствовать твой вкус, ласкать языком везде, особенно там, — говорит, а сам выписывает пальцем круги в моем самом чувствительном?

месте, заставляя забывать как дышать, — но делать это на улице не очень удобно. Пойдем в кровать. — Пойдем. Потом, — говорю я, набрасываясь на него сама. — Я не собираюсь терпеть до кровати, сам виноват, — решительно запускаю руку в его штаны, стоящие колом. Там тоже все горячо и ждет моих прикосновений. Повожу рукой по горячему стволу, слышу приглашенный стон. Да, милый. Сейчас я за все отыграюсь. Спускаю с Кости штаны вместе с боксерами, провожу рукой несколько раз по горячему члену, медленно спускаюсь поцелуями по груди, лаская рукой возбужденную плоть, жадно смотрю, плотоядно облизывая губы, замирая в нескольких сантиметрах от мужского достоинства. Костя еле дышит, но его ждет облом. Он пока не заслужил. — Но не сегодня!

— говорю я, резко поднимаюсь и бегу к дому. Оглядываюсь и вижу обалдевшего мужика со спущенными штанами и стояком, кажется, готового меня убить. Бегу в спальню. Закрываюсь в ванной. Быстро скидываю одежду и забираюсь под душ. Слышу стук, кажется, сейчас кто-то выломает дверь. Я быстро споласкиваюсь. Слегка вытираюсь, оборачиваюсь полотенцем, открываю дверь. За ней стоит разъяренный Костя. Опирается одной рукой о косяк, вся поза и глаза кричат о том, что меня сейчас грохнут. Костя уходит в душ, а я думаю о том, что мне нравится даже, как он злится. И сейчас я сама растаю, если он будет медлить. Но, похоже, медлить он не настроен, через пару минут ко мне выходит совершенно голый и все еще злой мужик. Полотенце мое летит в сторону. Я понимаю, что шутки закончились. В меня впиваются совсем не нежным поцелуем, губы перемещаются на шею, прикусывая и оставляя засосы. Любому другому я бы уже зубы выбила, но сейчас мне совсем не до этого. Горячее желание снова берет вверх. Тем более, что Костя слов на ветер не бросает, его губы устремились во вполне определённом направлении и скоро добираются до своей цели. Жаркий язык проникает в мое влажное местечко, заставляя застонать в голос и забыть, как дышать. Спина выгибается, а руки мои зарываются в густые волосы, притягивая его еще ближе, не позволяя отстраниться. Не знаю, сколько длится это безумие, но в какой-то момент я чувствую, что мне этого мало. Я хочу его в другом месте.? Тяну его на себя, потом заставляю перевернуться на спину, а сама забираюсь сверху. Направляю горячий ствол в свои влажные глубины, замираю на несколько секунд, наслаждаясь восхитительными ощущениями наполнености, начинаю медленно двигаться, опираясь на сильные плечи. Наклоняюсь вперед, впиваюсь поцелуем, взгляд Кости темный, на губах чувствую свой вкус, это заводит еще сильнее, мужские ладони ложатся на мои ягодицы, насаживая меня на член еще глубже и сильнее. Потом Костя резко переворачивает меня на спину, нависая надо мной. Слышу хриплый шепот: Я понимаю, что он не шутит. Движения его становятся еще более резкими, дыхание прерывистым, я уже плохо понимаю, что происходит, сосредотачиваясь на удовольствии, которое заставляет тело напрягаться, стремиться к пику, он уже рядом, уже близко, еще чуть-чуть, и я вскрикиваю от острого наслаждения, вздрагивая всем телом, забывая на каком я свете, впиваясь ногтями в мужскую спину, изо всех сил обнимая ногами и притягивая к себе мужское тело. Костя не отстает, слышу его протяжный стон и дрожь удовольствия, сотрясающую сильные мышцы. Мы оба тяжело дышим, испарина покрыла наши тела, мыслей в голове нет, только приятная пустота. Костя приподнимается на локтях, смотрит в глаза, целует в губы, потом говорит: Костя выходит, а я думаю, что такого секса у меня не было давно. Да вообще не помню, когда был. Мне всегда с мужиками чего-то не хватало. Я редко доходила до кульминации. Хотя, об этом?

ни один из них не догадывался. Наверное, поэтому я так легко выпроваживала их из своей жизни, в душе чувствуя очередное разочарование. Костя возвращается с бутылкой шампанского в руках, двумя бокалами и тарелкой фруктов. Как он дотащил все это, даже не знаю. Но мне нравится эта идея. — За свершилось!

— поднимаю свой бокал, а сама думаю, что лучше бы это оказалось никчемным сексом, тогда у меня был бы офигенный повод расстаться с этим мужчиной. Глава 13 Наташа. Мы лежим в огромной ванне, наполненной?

теплой водой и пеной. В воздухе витает аромат жасмина. Наши разгоряченные тела прижимаются друг к другу. Костина ладонь блуждает по моему телу, лаская, сжимая, поглаживая. Разговаривать не получается, зато получается дарить друг другу неспешные поцелуи. Эти ласки уже не такие жадные и торопливые. Теперь мы неспешно?

наслаждаемся друг другом. Но долго такое продолжаться не может. Постепенно страсть закипает с новой силой. Поцелуи становятся жарче, руки находят самые чувствительные места. Понимаю, что Костя готов продолжить, а я хочу повторения тех ярких ощущений. Ждать уже не получается, перестаю игриво тереться о мужское? тело, мои легкие движения рукой по возбужденному члену обретают ритм, а потом я снова забираюсь на Костю сверху. Он сам направляет меня так, чтобы нам легче было соединиться. Чувствую его губы на груди, пальцы сжимают возбужденный сосок, другой прикусывают зубы, тут же зализывая и целуя. Все это подталкивает меня к краю, но неспешные движения не позволяют сорваться. Этот гад умело удерживает меня на грани, но не позволяет переступить черту. Я начинаю стонать, потому что не могу уже терпеть, и не хочу, чтобы это заканчивалось. Пытаюсь двигаться быстрее, но сильные руки удерживают меня на месте. — Это точно. Подожди. Удовольствие надо растягивать, — его губы продолжают сводить меня с ума, одна рука перемещается вниз, лаская еще и там. Я начинаю дрожать, мне хочется двигаться быстрее, но сильная рука по-прежнему не отпускает меня, доводя до исступления. В какой-то момент чувствую, что Костю тоже срывает. Дыхание его сбивается, и мы начинаем вместе двигаться навстречу наслаждению. Тело выгибает дугой, Костя рычит, утыкаясь в мою грудь, и совершая бешеные движения. Вода расплескивается по полу, но нам все равно. Нас накрывает с головой, мы вцепляемся друг в друга, как дикие звери, каждый стремясь к своему пику. Я чувствую мощные толчки внутри себя, и его оргазм, это и для меня становится последней каплей, срывая в бешеный водоворот удовольствия. Когда мы возвращаемся на грешную землю, я пытаюсь вспомнить, как дышать. Рваные вдохи никак не выстраиваются в ровную линию. По телу все еще гуляет дрожь, я опадаю на грудь Косте, Понимаю, что он тоже никак не придет в себя. Через несколько минут получается сползти по его телу в воду.?

Поднимаю голову, смотрю на мужчину. Он выглядит пораженным. — Я не специально, — честно признаюсь, а сама думаю о том, что он еще не видел свою спину, — хотя ты меня тоже не хило потрепал, — говорю, осматривая себя. Я теперь вся в засосах, на руках и груди явные следы от слишком крепких объятий. Думаю, задница пострадала еще больше. — Что ты, милая. Ныть я буду, если ты вдруг станешь нежной и покладистый. Я всегда знал, что ты огонь, но даже не думал, что до такой степени!

— мне приятно, но говорить, что я сама от себя такого не ожидала, я не буду. А то еще примет все заслуги на свой счет??

и? тут? же возомнит о себе. Костя уже нашел швабру и тряпку.? Он пытается собрать с ее помощью расплескавшуюся воду. Я не знаю, что находит на меня, секса я уже точно не хочу, но пошалить очень охота. Кроме того? понимаю, что этой? маленькой тряпочкой Костя будет возиться год.?

Поэтому я сбрасывают с себя полотенце прямо в лужу, наклоняюсь, становлюсь на четвереньки, прямо как просил Костя, и начинаю собирать воду, делая вид, что здесь одна. — Все так. Я даже отдаю все в твои руки. Продолжай, милая. Под ванной не забудь хорошо протереть, — вот, гад. Понимает, чтобы туда дотянуться, мне придется занять совсем неприличную позу. Ну, держись. Выжимаю полотенце и продолжаю самозабвенно намывать полы, не забывая вилять задом. Боковым зрением вижу горящий Костин взгляд, а уж когда дело доходит до полов под ванной, вижу, что мой хозяйственный мужчина еле держится, чтобы не броситься помогать. Заканчиваю мытье полов прямо у ног Кости. Бросаю тряпку, вижу, старания мои не прошли даром. Но, дорогой, тебя ждет снова облом. Плотоядно смотрю на восставшую?плоть, пару? раз облизываюсь, глядя на это мужское совершенство, потом медленно встаю с колен,? разворачиваюсь, беру халат, который висит на крючке, и говорю: — Что-то я проголодалась. Основную работу я сделала, остальное закончишь сам, — выхожу из ванной, а Костя так и стоит, опираясь на швабру и подпирая челюсть. Глава 14 Костя. Бросаю к чертям швабру и иду вниз за этой стервой, которая как ни в чем не бывало с аппетитом поглощает курицу, заедая ее салатом. Наконец она проголодалась! Сейчас даже злиться на нее не могу. Присоединяюсь к трапезе, вместе мы едим, пьем, смеемся, подкалываем друг друга. Мне необычайно хорошо. Как правило, после секса мне хочется поскорее сбежать, потому что поговорить с большинством баб просто не о чем. С Наташей мы общаемся ни о чем и обо всем одновременно. Правда, говорить долго у нас опять не получается. Меня? просто примораживает от того, как?

она с аппетитом прямо руками отрывает очередной? кусочек?

мяса и кладет его в рот. А потом отрывает целую куриную ножку и впивается в нее зубами. А уж когда она доходит до фруктов, трапезнаша заканчивается. То, что? она делает с бананом,?

никак нельзя назвать приемом пищи. Это секс в чистом виде, она просто имеет меня на расстоянии. Я как загипнотизированный сморю на эту сучку, опять введусь на ее игру и ничего не могу с собой поделать. Итогом? становится бешеный секс на столе, битая посуда и весь стол, пол? и мы в салате. Такого восхитительного оливье я еще в жизни не пробовал!? Ночь получилась тоже жаркой. Мы никак не могли насытиться друг другом. К утру оба вырубились, совершенно обессиленные. Проснулись ближе к обеду, долго не вылезали из кровати. Мне снова, как золушке, пришлось тащить завтрак в постель, за что потом моя ненаглядная командирша долго благодарила меня. Однако, все хорошее имеет свойство заканчиваться. Вот и наш отдых стремительно подходит к концу. Вот уже причалил катер, чтобы вернуть нас на землю обетованную, к обычной городской суете и проблемам. Наташа снова притихла, сидела, задумчиво глядя вдаль. Какие мысли в этой прекрасной головке, мне не понять, но что-то подсказывает? — сомнений там полно, и мне предстоит еще не одна война, чтобы завоевать ее доверие. Зато я после этих выходных вдруг понял, что не хочу отпускать от себя эту уникальную женщину никогда. Я не знал таких откровенных, огненных дам. Не думаю, что это изменится со временем, а мысль, что она может быть такой с кем-то еще, приводит меня просто в бешенство. Поэтому, если Наташа уже сегодня надеется забиться в свою норку и отделаться от меня, ее ждет разочарование. В дороге она по-прежнему молчалива. Подъезжаем к ее подъезду уже затемно. Она решительно поворачивается ко мне, чтобы попрощаться, но я перебиваю ее: — Конечно, не значит!

Завтра пойдем на работу, ты — на свою, я — на свою, — вижу растерянность на ее лице, но аргументов, видимо, больше нет. Поэтому она зло поджимает губы, выходит из машины и быстро идет к подъезду, даже не взяв свою сумочку. Похоже, эта честь оставлена для меня. Поэтому я беру сумочку, открываю багажник, достаю наши вещи. Наташа уже скрылась в подъезде. Беру сумки, захожу следом. Лифт уехал, поэтому чтобы не ждать, поднимаюсь на пятый этаж по лестнице. Уже в районе третьего слышу странные звуки. Громкий разговор, а потом какая-то возня. Я уже понимаю примерно в чем дело, поэтому бросаю сумки и что есть мочи бегу наверх. На последнем лестничном пролете какой-то козел зажал Наташу в угол, закрыл ей рот рукой, другой пытается активно ее лапать. При этом еще слышу, зло выговаривает: Бью мудака пару раз по ребрам, потом спускаю с лестницы. Он, как мешок дерьма, катится по ступенькам, понимаю, что он еще и пьян. Это даже лучше, значит, переломов не будет, скорее всего. Она отрицательно качает головой. Я поправляю на ней одежду. Беру под руку, и мы медленно идем в сторону квартиры. Она растерянно оглядывается, замирая около двери. Я понимаю, что она забыла ключи в сумке. А сумки я бросил на лестнице. Разворачиваюсь, иду за сумками, этот кусок дерьма все еще валяется на полу и скулит, как недорезанная сука. Прохожу мимо, забираю вещи, на обратном пути подхожу к уроду, наклоняюсь. Он затихает, на меня не смотрит, я беру его за шевелюру, поднимаю башку и говорю ему прямо в рожу: — Слышь, гнида, еще раз к Наташе подойдешь, будем тебя хоронить, понял? он кивает, как болванчик. Противно смотреть. Оставляю его отдыхать. Поднимаюсь назад к Наташе, нахожу ключи, отмыкаю квартиру. Бросаю сумки на пороге, веду ее в ванную. Она все еще дрожит и ничего не говорит. Начинает умываться холодной водой. — Все нормально. Иди, — бормочет она. Ага, нормально. А то я не вижу. Ладно. Не буду ее доставать. Иду на кухню, ставлю чайник. Открываю шкафчик. Помню точно, где-то я видел бутылку коньяка. Нахожу, родимую. Наливаю две рюмки. В холодильнике нахожу яблоки. Да, лимон подошел бы лучше, но надо исходить из того, что есть. В холодильнике снова мышь повесилась. Ну, ладно. Закажем пиццу. Возвращаюсь в ванную, Наташа уже залезла в кабинку и теперь отмокает под струями воды. Сто процентов плачет, но не хочет мне показать, что непробиваемая Натали умеет это делать. Так. Это надолго. Успеваю заказать пиццу, заварить чай, и даже выпить пол кружки, когда, наконец, слышу, что звук воды стих. Иду снова в ванную, помогаю Наташе завернуться в полотенце. Ее взгляды напрямую говорят о том, что моей помощи не рады. Ну, ничего. Придется потерпеть. Веду ее на кухню. Усаживаю на стул. Подаю коньяк. — Все равно выпей. Со мной за компанию. Меня этот твой ушлепок конкретно выбесил, теперь надо тоже нервы успокоить, не буду же я как алкаш в одно лицо бухать. — Он не мой, — хмуро говорит она, но берет рюмку. Не дожидаясь меня,?

выпивает, морщится, берет яблоко, но не ест. Догоняю мою мадам, выпив тоже залпом рюмку. — Зовут Генка. Геннадий Скворцов. Познакомились пару месяцев назад, на одном из деловых мероприятий. А дальше ты догадываешься, наверняка, сам. После пары встреч поняла, что это вообще не мое. Потом еще оказалось, что он женат, — усмехается она, — прикинь, у него трое детей маленьких, а он по бабам шляется. Начал мне про любовь безграничную петь, обещал жену бросить. Дебил, короче. Никак не поймет, что он мне нахрен не нужен ни с женой, ни без. — Ничего особого? я с ним не проворачивала. Не переживай. А мужики все одинаковые. Сначала про любовь поете, а потом ноги об нас вытираете, бежите новых баб искать, а прежних во всех грехах вините. — Что ты слышалЯ ж не сказал, что он импотент. Он нормальный мужик со своими потребностями, которые можно спокойно удовлетворять с такими, как Лариса. Здесь о любви речь не идет. — А у кого идет?

У ГенкОн сегодня меня любит, через неделю за другой таскаться будет. А когда-то наверняка жене заливал о великих чувствах. Вот ты жене изменял?

— классно все перевернула с ног на голову. — Изменял, — честно признаюсь я, — но не я первый это начал, а только когда узнал, с какими рогами и как долго ходил сам, — она молчит, поэтому я продолжаю, — то, что все мужики козлы, настолько же верно, как и то, что все бабы — бл ди. Это всего лишь стереотип, у которого есть много примеров, подтверждающих это утверждение, но немало и тех, которые говорят об обратном. Делаю так, как она просит, только поднимаем рюмки, раздается звонок в дверь. Наташа так вздрагивает от неожиданности, что большая часть рюмки заливается на стол. В глазах ее снова мелькает неподдельный страх. Возвращаюсь с двумя большими коробками. Раскрываю и беру кусок, не заморачиваясь с тарелками. Наташа к еде снова не притрагивается. Я уже понял, когда она на нервах, аппетита у нее нет. — Я спать пойду, — говорит Наташа. Встает и уходит в спальню. Я расправляюсь еще с одним куском, остальное убираю в холодильник и иду за ней. Подходя к спальне, слышу сдавленные рыдания. Тяжело вздыхаю, по ходу мне снова будут не рады, но делать нечего. Пусть привыкает, что от меня закрываться не нужно. Сажусь на кровать, Наташа утыкается в подушку, услышав меня, затихает, пытается успокоиться. Но уже поздно. Я беру ее за плечи, поднимаю, прижимаю к своей груди. Она пытается меня оттолкнуть, но как-то слабо. Потом все же расслабляется, продолжая всхлипывать. Шепчу ласковые слова, успокаиваю мою несгибаемую леди, которая, оказывается, тоже умеет плакать. — Не беспокойся больше из-за этого чмошника, — уверенно говорю я, — если не уймется, пойдет на место Витька — мужа твоей Вероники. У того уже воспитательный марафон закончился, так что место в обезьяннике свободно. Наташа потихоньку успокаивается, лишь изредка всхлипывая в моих руках. А я думаю, какое это счастье держать ее, такую мягкую, теплую, доверчивую. И хотя я понимаю, что о полноценном доверии пока речь не идет, но с каждой такой ситуацией мы становимся на шаг ближе. — Я боюсь пьяных мужиков, — вдруг шепчет Наташа. Я напрягаюсь, слушаю дальше. — У меня отец пил. Мы всегда боялись, если он приходил пьяный. — На меня нет. На маму. Ну а мне доставалось, когда я ее пыталась защищать. — Наташа замолкает, а мне становится не по себе оттого, что я начинаю понимать, откуда у этой женщины такой характер. Совсем не от легкой жизни. — Знаешь, — продолжает она, — его не стало, когда мне было одиннадцать. Его пьяного сбила машина. Он еще три дня пролежал в больнице, все плакали, жалели его. А у меня было одно желание, чтобы он не выжил. И оно исполнилось. Наверное, я ужасный человек. — Нет, — уверенно говорю я, — когда человек начинает пить, он перестаёт быть самим собой. Поэтому, уверен, ты желала смерти не отцу, а тому, кто занял его место из-за пьянки. — Нет. Ты не пьяная. Спасибо, что говоришь это мне, — и действительно, я чувствую сейчас, насколько открыта и беззащитна эта женщина. Внутри я ликую. Она начинает мне доверять, значит, я на верном пути. Глава 15 Наташа. — Это аргумент! — сонно бормочет Костя, но не отпускает. Впивается губами в шею, а руку запускает под сорочку и начинает гладить грудь, задевая сосок. На меня это действует вполне определенным образом, посылая импульсы по всему телу. Это бесит еще сильнее. Почему я так реагирую? Почему с ним я не могу контролировать ни свои чувства, ни свое тело? После утренних процедур иду на кухню. Хочу пить. Наливаю воды, но стакан выскальзывает из рук и летит на кафельный пол, разлетаясь на сотни осколков. Матерюсь про себя, иду за веником, еще и наступаю на мелкое стекло, резкая боль пронзает ногу, матерюсь уже в голос. На шум приходит Костя. Застывает на пороге, потом властно говорит: — Стой, женщина-беда!

— выходит в прихожую, надевает тапочки, заходит на кухню, подхватывает меня на руки и несет в ванную. Я хочу протестовать, но меня обрывают злобным рыком: — Молчать, я сказал!

— усаживает меня на закрытую крышку унитаза, уходит, возвращается с аптечкой. Гад. Откуда только знает, где она лежит. — Прекрасно жила. Я вот тоже думаю, может, это ты на меня навлек злой рок??

— Костя возмущенно смотрит, ничего не говорит. Заканчивает мучить? мою ногу, заклеивает порез пластырем? и убирает все назад в аптечку. — Понятно. Даже не буду спрашивать почему. Пусть будет Ярочка. Я знаю, что ты сегодня с утра злая стерва, но без поцелуя я тебя не отпущу. Хватит того, что ты меня опять без секса оставила, — притягивает?

меня к себе и страстно целует в губы. Еле вырываюсь из этих медвежьих объятий и бегу в офис. Целый день у меня все валится из рук. Все бесит. С Ленкой снова целый день кусаем друг друга, гном тоже радости не добавляет. А еще я понимаю, что невольно скучаю по Косте и хочу, чтобы поскорее наступил вечер, и мы снова увиделись. Я, как могу, гоню эти мысли, но ничего не получается. Это злит еще больше. Я хочу набрать его номер, чтобы услышать голос этого мужчины, но если так сделаю, то точно укрою его матом, потому что не должна этого хотеть. Сомнения раздирают меня целый день. К вечеру лучше не становится. Ровно в шесть раздается звонок от Кости: — Нормально ты поздоровалась! Я вообще-то тоже еще занят, но через минут тридцать буду у тебя. Так что не ори, заканчивай свои дела. Надо было тебя трахнуть с утра, сразу бы подобрела! — Так. Все. Закрой рот, заканчивай работу и жди меня, — отключается, гад. Вот надо же. Позвонил, взбесил меня и отключился. Хотя я, конечно, понимаю, что он не виноват, вернее виноват, но не из-за телефонного разговора, а всем своим присутствием в моей жизни. Пытаюсь успокоиться и действительно закончить работу. Едем в автосервис. Разговариваем сквозь зубы. Когда приезжаем, Костя сразу идет к мастерам и подробно выспрашивает, какие работы производились. Я не вникаю, потому что ни хрена в этом не понимаю. Костя заставляет мастера открыть капот, вижу, тот совсем не рад. Но делать нечего. Дальше по общему ходу разговора понимаю, что меня действительно хотели обуть на приличную сумму, воспользовавшись тем, что я в этом ничего не понимаю. Ну ладно бы только это. Те неисправности, которые там действительно были, никто и не думал исправлять. Вот же сволочи. — Короче, так, Ванек, — говорит Костя, обращаясь к мастеру, — за то, что ты пыль протер под капотом — спасибо, но больше мы тебе ничего не должны. Понял?

— Не понял, значит, — вздыхает Костя. — Тогда я звоню Михалычу, и рассказываю, какие бездарные лоботрясы у него работают. Он тебе еще и штраф впаяет или вообще с работы попрет. — Прошу мадам, в вашу не совсем исправную карету. Сейчас поедем в другой сервис. Нормальный. Где тебе не только пыль протрут и шины клубничным воздухом накачают, но еще и отремонтируют твою Ярочку. А состояние у нее не очень, я тебе скажу. Резко завожу двигатель, быстро выезжаю задом из этого гадюшника и торможу только за воротами сервиса. В боковое зеркало вижу, Костя тоже выруливает со стоянки, еду следом за ним. Повиляв по городу, приезжаем в другой сервис. Сразу понятно, что более дорогой, хотя тот, откуда мы приехали, тоже далеко не гараж у дороги. Паркуюсь рядом с Костей, выхожу из машины. Он уверенно ведет меня внутрь, провожает к диванчику, сам обращается к администратору: — Слушай, у тебя может сегодня ПМС?

Тогда понятно, почему ты вся на нервах. Успокойся, тут твою Ярочку никто не обидит, — говорит Костя таким тоном, как будто действительно успокаивает нервнобольного человека. Как ни странно его слова немного действуют. Я понимаю, что должна быть благодарна Косте. Пытаюсь взять себя в руки. — Ага. Аж два. К тебе или ко мне. Чем займемся, я тоже не спрашиваю. Потом решим, после того, как снимем сексуальное напряжение. А то поубиваем друг друга. Хочу ответить что-нибудь ехидное, но приходит Танечка с кофе, а следом за ней чешет какой-то мужик в униформе работников сервиса. Наверное, тот самый Александр. Костя отдает кому-то ключи от моей машины, сам объясняет Александру, какие заметил неисправности, и что нужно еще проверить. Со смехом рассказывает, как меня пытались обуть в другом сервисе. Я попиваю кофе и почти уже успокаиваюсь, когда в помещение залетает фигуристая блондинка, от которой за километр разит приторными духами. Она смело подходит к администратору: — Извините, Марина, — отвечает Татьяна. Ага, значит Марина. Татьяна продолжает, — Константин Дмитриевич ничего не говорил. Но вон он сам. Можете у него спросить, — она показывает в сторону, где стоит Костя спиной к нам, а я начинаю с ОГРОМНЫМ интересом наблюдать за происходящим. Молодая коза на шпильках цокает в сторону Кости, и так это по-хозяйски обнимает его за плечи. Он поворачивается, и эта курва бросается к нему обниматься. Виснет на шее, этот гад нервно оглядывается на меня и пытается отцепить эту дуру. О чем они говорят мне слышно плохо, но кое-что долетает. Мариночка трещит о том, что только сегодня прилетела с морей, страшно соскучилась, хочет увидеться. Лица Кости мне не видно, но, кажется, он ей втирает, что видеться они больше не будут. Вот гад. Значит, во всю трахается со мной, а бедной Мариночке забыл об этом сообщить? И кто мне говорил, что не все мужики козлы? Чувствую, как изнутри поднимается черная волна ненависти к ним ко всем. Дальше не слышу ничего, но меня добивает расстроенное лицо девчонки. Я вспоминаю себя на ее месте много лет назад, помню, как это больно. Мне не то, чтобы жаль ее, но я как будто вижу себя на ее месте. Через месяц или два. Этот урод наиграется, и оставит меня так же, даже забыв поставить в известность. Встаю и просто иду к выходу. Не оборачиваюсь даже когда слышу за спиной Костин голос: — Наташа, стой! — он догоняет меня, хватает за руку, а я разворачиваюсь и со всей силы бью его по лицу. Звук пощечины разлетается по огромному ангару, я больше ничего не вижу и не слышу. Выхожу на улицу. Хорошо, что это центр города, и здесь полно такси, припаркованных прямо у обочины. Сажусь в первое попавшееся и называю адрес. Мы трогаемся, а я из окна вижу Костю, провожающего меня взглядом, а рядом та самая Марина пытается взять его за руку и продолжает что-то втирать. Глава 16 Наташа. Звоню Соньке. Это моя любимая подруга для тусовок. Давно мы с ней не напивались. Какое счастье, что у нее завтра выходной, чего не могу сказать о себе. Но, что поделать, у меня форс-мажор. Договариваемся встретиться через час в нашем любимом баре. Я успеваю как раз собраться, надеваю короткое черное платье, чулки и шпильки. Делаю яркий макияж и вызываю такси. На телефоне за это время скопилось уже достаточно пропущенных и сообщений от одного адресата, я их и не думаю читать. Выключаю звук и убираю телефон в сумку. Душевно сидим с Сонькой уже часа два. За это время в нас уже сидит бутылка шампанского, парочка коктейлей и половина бутылки коньяка. Сегодня понедельник, поэтому народу не много, но нам много и не нужно. Играет веселая музыка, народ уже потянулся к танцам. Вот за наш столик подсаживается парень лет двадцати. За другим столом гуляет большая веселая компания, и большинство из них уже давно отплясывают на танцполе. Выходим и отдаемся во власть музыке. Я люблю танцевать. Знаю, что делаю это классно. Всегда чувствовала музыку, хотела ходить на танцы, но мама меня таскала на художественную гимнастику. Пытаюсь забыть обо всем, отдать музыке свою боль, свои невыплаканные слезы, свою печаль. Мне почти хорошо. Я никого не замечаю вокруг, пока не чувствую, что рядом трется какой-то мужик. Он танцует все ближе, я плохо могу рассмотреть его, но мне все равно. Мне хочется забыть другого, который запал слишком глубоко. Надо бы оттолкнуть мудака, который трется слишком нагло рядом, но я хочу поиграть. Поэтому позволяю ему обнять меня, чувствую его губы на шее. Замечательно!

Главное, что это не Костя. Вдруг мой новоиспеченный ухажер куда-то исчезает. Слышу грохот, мат, разворачиваюсь и сталкиваюсь нос к носу с?тем, кого так мечтала забыть. Глава 17 Костя. Бежать следом сразу не стал, хотел, чтобы рыжая злюка немного успокоилась. Пытался звонить, писать сообщения, но все бесполезно. Поехал к ней, когда решил все вопросы в сервисе. Но ее не оказалось дома. Вот сучка!

Зная Наташу, не удивлюсь, если она пойдет заливать горе в какое-нибудь веселое место. Мысли о Наташе с таким настроением меня не радуют совершено. Сейчас назло мне найдет еще каких-нибудь приключений на задницу. Звоню другу, который сейчас заведует моим охранным агентством. Советуюсь с ним. Он обещает послать парней поискать мою рыжую пропажу. Начинаю и сам объезжать злачные заведения. Где же эта сучкУже больше двух часов гоняю?

по городу, а толку ноль. Решаю позвонить Егору. Пусть спросит у Вероники. Через несколько минут Егор отзванивается, называет излюбленное место наших дам. Очуметь. Это на другом конце города. Там бы я ее в жизни не нашел. Лечу туда. Захожу внутрь и охреневаю с порога. Моя мадам на танцполе, творит такое, что невольно отваливается челюсть. Еще и музыка играет не быстрая. А такая, под которую эта сучка извивается, как змея, только шеста не хватает. На ней черное платье, такое короткое, что при каждом неаккуратном движении видна резинка чулок. А рядом уже трется? какое-то чмо, и Наташа даже не думает его отталкивать. Призывно улыбается и извивается всем телом.? Планка у меня падает. Вижу только эту сучку и кобеля, который сейчас целует ее в шею. Подлетаю к веселой парочке. Отталкиваю этого гандона в сторону, хватаю рыжую гадину грубо за талию и тащу на выход. Тут сзади подходит мудак, который с Наташей танцевал, явно обиженный, что я с ним невежливо поступил. Толкает меня в плечо, я, долго не думая, вмазываю ему в челюсть, тот летит, ломая мебель. Люди начинают кричать, вскакивать со своих мест, сейчас здесь начнется месиво. Ко мне подлетает еще кто-то, приходится еще пару раз врезать кому-то, разок прилетает и мне. Не очень-то хочется затевать масштабные разборки, поэтому пользуясь хаосом, хватаю свою мадам за руку, ее сумочку и быстро иду к выходу. Подруга семенит за нами. Правильно. Понимает, что лучше свалить отсюда от греха подальше. — Ну, ты же сам советовал, надо снять сексуальное напряжение. А ты что такой напряженный?

— толкает меня в плечо, продолжая подливать масла в огонь. Или Мариночка тебя совсем не расслабилТакая девочка, пробега явно поменьше, модель посовременнее, ты ее уже явно оттюнинговал, — глумится она. И эта коза действительно достает бутылку, и мои дамы начинают с горла бухать коньяк, как заправские алкашки. В довершение всего Натали делает музыку на плеере громче, там играет какое-то радио, и девки начинают пританцовывать, и подпевать: — Тихо, я сказал!? — обрываю офигевшую мадам. У меня терпение, конечно, ангельское, но не безграничное. Чувствую, сейчас взорвусь. — Заткнулись обе!

— ору я. Шумно выдыхаю, но ничего не говорю. Понимаю, что это бесполезно. Наташа надулась и отвернулась к окну. Хорошо. Пусть лучше дуется. Может, вообще заснет. Когда подъезжаем к дому подруги, оказывается, что так и есть. Милая моя дрыхнет без памяти. Можно хоть подругу насиловать, хоть ее саму. Высаживаю эту Соню. Та на прощание? мне еще и выговаривает: Едем дальше. Понимаю, что к моему дому в два раза ближе. Да и лифт у меня точно работает, потому что тащить это тело на пятый этаж по лестнице мне не улыбается. Останавливаюсь в подземном паркинге, пытаюсь растолкать мою пьяную красавицу. Бесполезно. Офигеть. И что с ней делать?

Вытаскиваю ее из машины, закидываю на плечо, и тащу к лифту. Ноша моя совсем не легка, один плюс, в этой позе платье замечательно задралось, и я могу всю дорогу до квартиры без зазрения совести лапать эту чудесную задницу. Хорошо, что время позднее, и никто не попадается навстречу. Доставив тело до места назначения, сваливаю красавицу на диван в гостиной, стою и думаю: “И кто из нас труп? Кого сегодня хоронить?” А завтра будет еще веселее. Чувствую, на работу завтра кое-кто не попадет. Ладно. Набравшись сил, тем же методом доставляю Натали в спальню на второй этаж, решаю ее раздеть. Переворачиваю на бок, нахожу сзади молнию, расстегиваю и стягиваю платье. Под ним офигительное черное белье. Да еще и чулки. Сразу чувствую напряжение в штанах, но сегодня явный очередной облом. Наташа мастер по ним. Думал, получу ее в постель, станет легче. Хрен там. Теперь еще тяжелее, потому что узнал эту бешеную женщину. Я всегда знал, что Наташа огонь, но даже не предполагал, что настолько. Такого секса у меня не было в жизни. Какие там нахрен Маринки и более молодые модели! Они и рядом не стояли. Я теперь подсел на Наташу, как на наркотик, а она меня кинуть решилНи за что. Хотя понимаю, что Наташа может. Это в ее стиле, свести с ума, вытрахать все мозги и бросить. Еще что-то про мужиков-козлов говорит. Видимо, кто-то сильно обидел мою Наташу, что она теперь весь мужской род ненавидит. Укрываю Наташу, но тут она начинает ерзать. Открывает глаза, стонет: Глава 18 Наташа. — Доброе утро, милая!

— слышу насмешливый голос. Костя сидит рядом в кресле и копается в телефоне. — Я уж думал, ты впала в алкогольную кому, хотел тебе скорую вызывать. — Сколько!? Мне же на работу, — соскакиваю с кровати, но приступ дикого головокружения заставляет меня покачнуться так, что я обязательно бы загремела на пол, если бы меня не поймали сильные руки. — Расслабься. И скажи спасибо дяде Косте. Ну, и еще Веронике твоей. Мы тебя отмазали. Но только до обеда. Ты якобы в налоговой,? понял— Понятно. Я хочу в душ, — встаю, вид у меня отпадный, белье и чулки. Сейчас опять кто-то возбудится не на шутку, но сам виноват, что в таком виде меня спать положил. — Блин, лучше бы чулки снял, а платье оставил. В них спать не удобно. — возмущаюсь я. — Ага. И тогда ты бы проснулась не у меня дома, а где-нибудь за городом на обочине оттраханная во все дыры, — кажется, он начинает злиться. Ладно. В чем-то он прав. Я давно так не напивалась. Идем на кухню. Костя ставит передо мной куриный бульон с сухариками. Пахнет вкусно. Но когда я пытаюсь проглотить первую ложку, желудок бунтует, грозя вернуть все обратно. Представив вкус спиртного, тошнотворная волна все-таки поднимается из желудка, и мне приходится стартануть в ванную. Оставив содержимое желудка в унитазе, умываюсь холодной водой и в очередной раз проклинаю себя за вчерашнее. Нет, погуляли мы на славу, но этот козел не достоин таких страданий с утра. — Нет. Не из-за нее. Из-за тебя. Я со стороны оценила твой подход к отношениям. Я не буду ждать, когда я тоже стану дурой, и меня забудут поставить в известность, что ты уже готов запрыгнуть на другую. — Слушай,? Наташа. Я понимаю, что ты сейчас нарисовала картинку в голове, и у тебя все гладко встало, согласно твоему прежнему опыту. Я понимаю, что тебя в далеком прошлом кто-то сильно обидел, и теперь ты всех мужиков равняешь под одну гребенку. Но жизнь удивительная штука, поверь. — Я тебе не врал. И ей, кстати, тоже. Мы с ней не были полноценно вместе. Это устраивало меня, ее не знаю. Не спрашивал. В последнюю нашу встречу недели три назад я ей вполне определенно сказал, что больше не приду. Она расстроилась, потом сказала, что улетает на отдых. Что у нас есть время отдохнуть друг от друга, и если я снова соскучусь, она будет ждать моего звонка. Я не соскучился. Вообще о ней не вспоминал. Думал только о тебе. — Хорошая история. Только зачем ты мне все это рассказываешь?

Я поняла сразу, что эту девочку ты тупо поиспользовал, а когда наигрался, оставил. — Она влюблена в тебя. Ты не заметил, как она на тебя смотрелОна надеялась, что ты изменишь свое отношение. Просто она еще не знает, что это невозможно!

Козлиная натура — это навсегда!

— встаю из-за стола, голова снова трещит. Иду в спальню, нахожу?

свое платье. Надеваю его. Интересно, а где мое пальто? А что мне собственно собирать?

Возвращаюсь на кухню. Доедаю злосчастный суп. Сейчас еда идет уже легче. И голова отпускает. Через несколько минут Костя возвращается. В руках несет мои туфли и плащ. Это тот, который в первый день обрызгали грязью. Я про него и забыла. — Вот. Вещи приличные я тебе раздобыл. Плащ твой побывал в химчистке. Я его забыл тебе отдать раньше. Так что одевайся. Поехали. Вещи твои из вчерашнего гадюшника сегодня заберут. Номерок от гардеробя у тебя нашел в сумке. Костя отвозит меня домой, как я ни пытаюсь от него отделаться, но он как не слышит. Ждет, пока я соберусь, потом отвозит меня на работу. — Нет. Намекаю, что ты умная женщина, и должна понимать, что бегаешь по замкнутому кругу, специально выбираешь слабых мужиков, которыми можно крутить, но которые ничего не могут тебе дать.?

Может, стоит что-то поменять в своей жизнГлава 19 Костя. Первое время мы жили неплохо. Я честно пытался полюбить ее, какое-то время я даже думал, что у меня это получилось. Потом изменилась она. Сначала я не мог понять, в чем дело, ей все было не так, зарабатывал я мало, любил ее мало, всего мало. Понятно, что на честную зарплату в ментовке семью прокормить трудно. А у нее, то платье новое, то шубка. Она говорила, то родители подарили, то по бешеной скидке купила. А потом однажды, как в хреновом анекдоте, вернулся я домой раньше времени, и предстала предо мной живописная картина. Любовничек оказался сыном генерала и очень обиделся за два выбитых зуба и сломанный нос. Поэтому из органов меня и поперли. Потом был выматывающий развод, дочке тогда еще и двух не было. Она, конечно, ничего не понимала, а Вика пыталась запретить мне ее видеть, даже сказала, что это не моя дочь, что я уже тогда был у нее не один. Хотела укусить побольнее, и у нее получалось. Это потом уже я сделал анализ ДНК и убедился, что Янка моя. А первое время было так хреново, хоть в петлю лезь. Спасибо Егору. Он мне тогда очень помог, хотя у самого жена уже совсем плохая была. Потом уже я его вытягивал из трясины после смерти Алены. До сих пор с Викой мы почти не общаемся. Дочь приезжает ко мне на каникулы, живут они во Франции с новым мужем Вики. С Янкой общаемся чаще по телефону, она хорошая девочка, я очень ее люблю. Теперь она должна прилететь на новый год. Все эти мысли заставляют снова переключиться на Наташу. Почему я так хочу ее вернуть? Дело ведь не только в сексе. Мне нравится, когда она рядом. И даже ее вздорный характер меня скорее забавляет. Только, как вытравить из нее страх предательствМожет показать, что мои намерения серьезные?

Притащить ей кольцо, грохнуться на колени и предложить выйти за меня? Боюсь, она тоже не поверит. А я сам к такому готов? Даже не знаю. Но могу сказать точно, что эта мысль совсем не пугает меня, как раньше. Я вполне могу представить, что мы живем вместе. Правда, Наташа плохо вписывается в представления о примерной жене и хорошей хозяйке, но, как ни странно, для меня это не главное. Слава богу, я могу себе позволить домработницу, собственно она и сейчас у меня есть. Приходит несколько раз в неделю, чтобы убирать и иногда готовить. Зато я знаю точно, что с Наташей не соскучишься. — Не важно, короче. Подлетела, повисла на мне, сделала вид, что не помнит о нашем расставании. Ну, Наташе ж теперь ничего не объяснишь. Да она и слушать не хочет. Она боится серьезных отношений еще больше, чем я. Поэтому ей проще бросить все сейчас, пока она не привязалась ко мне. — А может так действительно лучше? У нее совсем не простая судьба, как я понял. Не зря она за мужиков не держится. А ты у нас, сам знаешь. Сегодня здесь, завтра там, — капец. И Егор туда же. — Да, друг. Жизнь умеет преподносить сюрпризы. — Егор задумывается, потом выдает. — Тогда скажи, как есть. Это единственный способ, — советует друг. — Звучит, как изречение мудреца. Послушаюсь человека, опытного в вопросе серьезных отношений. Как у вас с Вероникой? — увожу я разговор в сторону, хотя в голове все еще перевариваю последние слова Егора. — Заметно. Ты прям цветешь и пахнешь, — Егор только улыбается. Я рад за друга, я его таким давно не видел. Думал, уже и не увижу. Вот что любовь делает с людьми. — Муженек ее больше не появлялся? — Спасибо, друг. Так, мне пора бежать. Я заскакивал только несколько бумажек подписать. А тебе удачи. Натали убедить сложно. Проверено на себе. Но возможно. Все. Мне пора. Глава 20 Наташа. Время до вечера тянулось, как резиновое. Кроме того, отголоски вчерашней пьянки все еще проявлялись головной болью и легкой тошнотой. Звонила Вероника, спрашивала, что случилось. Даже она почувствовала, что со мной что-то не так, хотя я, как могла, изображала свой обычный позитив. Оказывается, Костя действительно беспокоился, искал меня. Только для чего он все это делает, мне совершенно не понятно. Порцию секса он уже получил. Хочет еще? Конечно. Только вокруг полно всяких Марин, Дарин, Маш и Глаш. Скорее всего, они ему просто надоели, а тут что-то новенькое и вкусненькое. Еще не наелся? Но тут опять облом. Хорошего понемножку. Так стрелка часов доползла до шести. Мысли о Косте не отпускали ни на минуту. И сейчас я уже ждала его звонка, чтобы скорее прекратить это безумие. А когда он все же позвонил, и я села к нему в машину, то первая невольная мысль, за которую хотелось оторвать себе голову, была: “Какой же он красивый!” Боже! Наташа!

В кого ты превращается?

В соплежуйку, которая вздыхает над смазливым мужиком?

Наташа, очнись! Это представитель мужского пола, рода козлов обыкновенных, вида прямоходящих носителей яиц и полного отсутствия совести. Его главная цель — покрыть как можно больше самок, а ты сейчас в приоритете, потому что перья у тебя ярче, чем у остального стада. Радар у него немного заклинило на тебя, но это ненадолго. Вот такими отрезвляющими мыслями я пыталась привести себя в чувство всю дорогу до автосервиса. Костя тоже был напряжен, как-то странно поглядывал на меня всю дорогу, но ничего не говорил. Единственное, что спросил, намекая на вчерашнее: — Ты за рулем ехать сможешь?

— хотелось съязвить в очередной раз, но тон его был совсем не ехидным, в нем звучало беспокойство. Поэтому отделалась коротким: “Да”. В автосервисе все с интересом поглядывали на нас, особенно та самая администратор Татьяна. Она прямо дыру во мне прожгла. Думаю, их так впечатлило то, что я их шефу по роже съездила. А может еще что. Не знаю. Машину нам быстро отдали, мастер отчитался о проделанных работах, когда я спросила за оплату, на меня посмотрели аж испуганно. Нервно глянув на Костю, мастер заверил, что все уже оплачено. Кто бы сомневался. На мой раздраженный взгляд Костя тоже не обратил внимания. В итоге я села в машину еще более злая и чуть не взорвалась, когда этот гад устроился рядом на пассажирском сиденье. — Может мне в салоне дихлофосом побрызгать, чтобы некоторые особо крупные и наглые насекомые не ползали рядом?

— раздраженно спрашиваю я. Костя и бровью не ведет на мои крики, отвечает совершенно спокойно. Заходим в квартиру. Я сразу скрываюсь в ванной и опять полчаса мою руки, пытаясь прийти в себя. На душе раздрай. Какое-то едкое ощущение возникает от осознания, что сейчас Костя в другой комнате, но его надо послать. А в голове набатом звучать его слова: “Может, стоит что-то поменять… поменять… поменять…” — Тебе там не плохо? Открывай, а то придется дверь ломать, — мне плохо, Костя. Мне очень плохо. Я не знаю, что с тобой делать. Мне дышать нечем рядом с тобой. Как тебя прогнать и забыть?

Как?! Делаю несколько тяжелых вздохов, от которых ломит грудь. Потом отрываюсь от раковины, на которую все это время опиралась. Открываю дверь, выхожу, как на эшафот. — Хорошо. Здесь, так здесь. Только я присяду, — и он садится прямо на пол в коридоре, приваливаясь к стене и глядя прямо перед собой. Делает паузу, потом начинает тихо говорить, как будто сам с собой: — Знаешь, мне сейчас хорошо. Я сам не знаю почему, но мне хорошо. Вот здесь. На полу. В этой маленькой квартирке. Мне не хочется никаких других удовольствий. Мне хорошо, когда ТЫ рядом, — пауза, а потом взгляд в самую душу, от которого меня начинает трясти. Я смотрю на него сверху вниз, и понимаю, что тону в этом взгляде. Он манящий, зовущий, родной… Вся моя злость бесследно исчезает. Тело становится слабым. Я сползаю по стенке и сажусь рядом. Он снова отворачивается и продолжает говорить в пустоту. — Думаешь, бред?

Обман?

Я сам от этого в шоке. Мне плохо и непривычно чувствовать это. Я не знаю, как все объяснить. Ты думаешь, я привык бегать за бабамТы думаешь, я говорю такое каждой?

— Так вот поверь мне, такое в моей жизни впервые! Да, я привык, что девки сами вешаются на меня. Всегда считал, что бегают за юбками только слабаки. И что теперь?

Видишь? Я, как последний слабак, сижу здесь и говорю, что без тебя не могу! — снова этот взгляд. Теперь в нем пылает еще и ярость. От чего не знаю, возможно, от бессилия. — Ты думаешь, это выглядит странно? Я тоже понимаю мозгами, что надо валить отсюда, найти себе очередную Марину, натрахаться так, чтобы сил не осталось на глупые мысли, и все забыть. Только я не хочу другую!

Да и что это будет означать?

Я тебя спросил сегодня, для чего ты живешь, не для того, чтобы уязвить, а потому что я сам задаю себе этот вопрос. Я раньше жил бесцельно, болтался, как говно в проруби, от одной бабы к другой, и меня это устраивало. Но сейчас я понимаю, что не хочу назад! Я хочу по-другому! Не знаю как. Я не ждал этого, не хотел, а сейчас вдруг захотел! Захотел поменять что-то в своей жизни. Я тебе говорю честно, у меня не было такого никогда. Значит, наверное, это не зря?

— снова мне в глаза, как будто задает вопрос, от которого зависит его жизнь. — Скажи, НаташПочему с тобой я чувствую то, чего не чувствовал раньше?

Почему в мою голову приходят мысли, на которые я думал, что не способен? Скажи мне, почему?! — Вот и я не знаю! Это похоже на лапшу, которую вешают бабам, чтобы затащить в постель? Я не умею говорить красиво, зато говорю честно. Я хочу быть с тобой. В постели и жизни. Я не хочу отдавать тебя кому-то другому, эта мысль взрывает мне мозг! Я хочу заботиться о тебе и жить рядом!

Терпеть твои капризы и закидоны! Так я чувствую, понимаешь?

Я не знаю, изменится это в будущем или нет. Но почему-то мне кажется, что эта болезнь неизлечима, — делает глубокий вдох, переводя дыхание. — Я тебе все сказал!

Душу перед тобой вывернул наизнанку! Теперь хочу услышать, что думаешь и чувствуешь ты. Только тоже честно, пожалуйста!

Господи! Что я могу сказать? Меня трясёт, как в лихорадке. Я чувствую предательские слезы на щеках. Меня изнутри раздирают противоречия. Девочка Наташа, закрытая в клетке, надрываясь, просит поверить этому мужчине, циничная, побитая жизнью и не раз обманутая Наташа требует прогнать его и забыть. Костя смотрит пристально на меня, я чувствую! Но я даже не могу открыть глаз, из которых градом льются слезы. Я закусываю губу, чтобы не начать всхлипывать. Потом чувствую сильные руки, они притягивают меня к себе, я утыкаюсь в его плечо и пытаюсь успокоиться. Получается хреново. А он просто тянет меня к себе на колени, прижимает крепче и начинает укачивать как маленькую, глядя по голове и шепча на ухо ласковые слова. Я не знаю, сколько продолжается это безумие. Только понимаю, что своими нежными руками он ломает клетку. Из нее выползает на волю слабая девочка Наташа. Это она сейчас бьется в истерике, и загнать ее обратно будет ой как сложно. Эта мысль убивает меня еще сильнее. Теперь я уже не реву. Просто затихла и не знаю, как жить дальше. Своими словами он как будто содрал с меня кожу. Чувствую его теплые губы на щеке, тяжелое дыхание. А потом он снова начинает говорить: — Я тоже его боюсь. Этим мы с тобой похожи. Ведь предают не только мужчины!

Я тоже знаю, как это больно, — он берет в руки мое лицо, находит мой взгляд, — поэтому давай бояться вместе!

Вместе ведь не так страшно, правдДавай будем держаться не за наш страх, а друг за друга. Говорить так, как чувствуем. Попробуем доверять друг другу!

— Я тоже. И что?

Мы стали счастливее от этого?

Да! Мы оба закрыли свои души от всех, но они на волю просятся!

Давай и дальше не доверять никому. Давай доверять друг другу!

— Я не хочу снова собирать жизнь из кусочков. Ты ведь меня совсем не знаешь. Что ты хочешь от меня получить? Семью?

Детей? Я для этого не гожусь. — Ты знаешь, у меня была семья, жена, которая клялась мне в любви, обещала быть самой лучшей и верной, а потом обернулось все наоборот. Поэтому словам я мало верю. Я ведь тебе и не обещаю ничего на века. Не заглядываю далеко вперед. Я живу днем сегодняшним. И тебе предлагаю делать так же. Не потому что собираюсь тебе изменять, а потому что человеческая натура переменчива. Именно поэтому единственное, что я тебе обещаю, и чего прошу взамен — быть честными. Честно говорить о своих чувствах и если они изменятся, сказать прошу тоже честно. — Тогда я тоже скажу как есть. Я не знаю, как описать то, что я чувствую к тебе. Но это нечто сильно отличающееся от моего прежнего опыта. И да, я боюсь предательства. — Предательство — это ложь. Давай ее не будет между нами. А дальше посмотрим, — хочется верить ему. Да я уже верю. На споры больше нет сил. Тело, как желе, из которого вытащили все кости. А он снова смотрит в глаза, лишая последних крупиц воли и здравого смысла. Вытирает слезы со щек большими пальцами, а потом нежно целует. Эта нежность добивает меня окончательно, и я таю в его руках, как мягкое мороженое, стремлюсь к нему всем телом, сдавая последние бастионы. Чувствую холодный пол под спиной, и его горячие руки. Они забираются под блузку, задирают юбку, находят чувствительные точки. Не могу сейчас дать ему много, сил хватает только чтобы принимать жадные ласки, стонать от удовольствия и забываться в мужских руках. Этот секс другой между нами. Он открытый. Мы тянемся друг к другу не только телами, но и пробуем прикасаться душами. Эти прикосновения болезненны, аккуратны, они отдают боязнью и нерешительностью, они нам обоим непривычны, но тем они и прекрасны. Я не чувствую жесткого пола, не чувствую тяжести мужского тела. Я как будто парю в океане нежности и удовольствия. И только в финале движения наши обретают ритм и жесткость. Дыхание становится тяжелым, а наслаждение простреливает острыми ударами тело прежде, чем забрать все мысли и бросить в пучину высшей точки наслаждения. Глава 21 Наташа. Смотрю на Костю во мраке ночной комнаты. Свет падает только из коридора. Его спокойное лицо сейчас совершенно расслаблено, ночные тени делают его еще более мужественным и красивым. Как верить ему?

Да и чему верить?

Он ведь четко дал понять, он не заглядывает далеко, не исключая, что его чувства могут измениться. И как я могу пустить его в свою душу? Я ведь точно себя знаю, мои чувства — не переменчивый ветер. Если я полюблю, то это навсегда. И что я потом буду делать, если его потянет в другую сторону? Пусть даже он скажет об этом честно. Это хорошо, но главного не меняет. Как я буду жить дальше?

Да даже не дальше, а сейчас, я буду жить, и ожидать все того же предательства каждую минуту. Самое страшное, я понимаю, что прогнать его не смогу. Костя определенно имеет власть надо мной. Любому другому я бы уже давно указала на дверь, и никакие разговоры и печальные взгляды не изменили бы моего решения. А теперь я просто не понимаю, что делать дальше. Без него не могу, и с ним не чувствую твердой почвы, на которую смогу опереться. Я понимаю, Косте тоже сложно. Он не может пока понять все, что происходит у него в голове и в душе, поэтому он осторожен в словах и действиях. Даже если бы он начал заверять меня в любви до гроба, я бы ему все равно не поверила. Поэтому хорошо, что он этого не сделал, и, надеюсь, честно сказал о своих чувствах. Может он и прав. Нам стоит просто попробовать быть вдвоем, держаться друг за друга и пытаться понять. Вместе мы выберем какой-то путь, поскольку врозь уже не получается. Придя к такому решению, я пытаюсь заснуть, понимая, что я все же сделала шажок вперед, но все еще держу открытой дверь, чтобы в случае чего юркнуть обратно и запереться изнутри в моей безопасной комнате. Просыпаюсь от запаха кофе и тут же понимаю, что в семь утра солнце не светит так ярко. Пытаюсь найти телефон и не могу. Подскакиваю, выхожу на кухню, настенные часы совершенно спокойно показывают 8.50, и с таким же невозмутимым видом Костя готовит завтрак. Я в ужасе открываю рот, чтобы начать орать, но тут меня замечает Костя, видит панику на моем лице и тут же поднимает руки, пытаясь меня успокоить: — Что ты, б ять, уладил?!

Сегодня я где?

В налоговой? В обезьяннике? В зоопарке прошу скидку на билет для гном— этот гад еще и смеется. — Нет. У тебя более важная миссия. С утра звонил наш юрист, сказал, что нужно срочно передать вам документы к договору, только сначала их надо подписать. Мной, потому что Егор еще в отпуске. А тут такая возможность!

Тем более я, как ты помнишь без, машины. — Конечно. Но эти документы твоему гному нужны срочно, а поймать меня курьеры не смогут. Я вообще согласен поставить подпись, только если ты с утра меня кое-чем порадуешь!

Поэтому, считай, у тебя сверхмиссия!

— Зачем так грубо. Можно просто сказать, что зарабатывала благосклонность клиента. Не кипятись, Наташ, с гномом мы с утра уже поговорили, я сказал, что через тебя передам все документы, только получится это сделать не раньше одиннадцати утра. Ты переживаешь, что он поймет, что мы спим вместе?

И пусть поймет. Не будет пялиться на тебя своими похотливыми глазками. — Ну, пи дец тебе, Соколова. Сейчас буду тебя производственной дисциплине учить, — меня догоняют, довольно грубо закидывают на плечо и несут на кровать. — А мы совместим! — при этом меня больно шлепают по заднице. Я в долгу не остаюсь, запускаю руку Косте в штаны, и дотягиваюсь до волосков на бедрах, хватаю несколько и тяну изо всех сил. Костя аж подпрыгивает от “приятных” ощущений, громко матерится, заваливает меня на постель, придавливая своим весом. — Ну, все. Сама напросилась! — я визжу, потому что Костя начинает меня щекотать, извиваюсь, как могу, пытаясь его скинуть. Но, окончательно пригвоздив меня к кровати, Костя начинает нежный поцелуй и, как только расслабляется, я пользуюсь моментом, скидываю его с себя, переворачиваю на спину, забираюсь сверху и тоже пытаюсь удержать его за руки: — Не просто так! Теперь я тебя буду учить, как надо договора заключать!

— сейчас ты опять офигеешь, дорогой. Будет тебе награда за то, что дал мне поспать. Я целую Костю в губы, с трудом отрываюсь, иду дальше. Покрываю поцелуями шею, грудь, спускаюсь по животу к темной полоске волос, которая прячется за поясом штанов. Конечно, не останавливаюсь на этом, тяну ткань вниз, и вот передо мной восстает моя цель! Костя заворожено смотрит на меня, а я продолжаю игру. Жадно взираю на него, несколько раз наклоняю голову, как будто собираясь взять его в рот, но только облизываюсь и останавливаюсь в последний момент. Косте приходится довольствоваться только поглаживаниями моей руки. Он каждый раз задерживает дыхание, а потом разочарованно выдыхает. — Если ты решила опять поиграть и бросить меня со стояком, заканчивай. Иначе я привяжу тебя к кровати, и гном на работе тебя вообще не увидит. — Я просто обстоятельно готовлюсь к заключению договора. Изучаю, так сказать, все стороны, — при этом я продолжаю гладить возбужденную плоть, Костя тяжело дышит. — Какой ты нетерпеливый! — говорю я и, наконец, делаю то, чего так хочет Костя, погружаю в рот его член, облизываю головку, спускаюсь языком по стволу до самого основания. Слышу стон, да! Это то, чего я хотела! Сейчас я чувствую безграничную власть над этим мужчиной, он мой целиком и полностью. Я имею его своим ртом и получаю от этого не меньшее удовольствие!

Беру его в рот так глубоко, как могу, продолжаю ласкать языком. Его стоны и движения показывают, что я на верном пути. Ускоряю темп, руки его ложатся мне на затылок, слегка надавливая, но не наглея. Это заводит меня еще сильнее, добавляя энтузиазма. В какой-то момент Костя останавливается, вопросительно смотрит на меня совершенно пьяным от удовольствия взглядом. Я понимаю, что так он спрашивает, можно ли ему идти до конца или стоит остановиться. Я освобождаю рот, обворожительно улыбаюсь и говорю: — А теперь самый главный аргумент при заключении договора! — возвращаюсь к своему занятию. Костя расслабляется, видимо, верно меня поняв. Больше не сдерживает себя и идет к кульминации. Ее не приходится долго ждать. Тело его напрягается, руки замирают на моем затылке, а потом я чувствую, как он разряжается. Вкус противненький, но при тех волшебных ощущениях власти и удовольствия, которые дает это действие, можно и потерпеть. Надо сказать, что науку минета я познала основательно, правда больше в теории. Те обидные слова, насмешливо брошенные мне в молодости моим первым недопарнем, надолго запали в душу. Я изучила по этому поводу все, что смогла найти в интернете, даже хотела записаться на онлайн-курсы, которых сейчас полно, но так и не собралась. На практике, конечно, я пробовала тоже, но редко, потому что мало кто вызывал во мне желание такое сделать. Кончить в рот не разрешала никому. Это мой можно сказать первый раз. Даже сама от себя не ожидала, но в меня как бес вселился. Очень хотелось попробовать его удовольствие на вкус. — Натали, — оживает Костя, — я бы сказал, что буду брать тебя на все переговоры, но если ты такое попробуешь провернуть с кем-то еще, я укокошу всех! — Да. Определенно. Только перед следующими переговорами надо накормить тебя ананасами. Говорят, они значительно улучшают вкус спермы. Завтрак у меня сегодня получился очень белковый и пересоленный, — кривлю нос я. К офису Кости мы подъезжаем около десяти утра. Заходим вместе. По пути в его кабинет на меня все пялятся, как будто на обезьяну в зоопарке. Офис миленький, вокруг, как и говорила Вероника, тусит до хрена смазливых телок. А вот и секретарша. Ну, хоть тут зачет. Баба лет сорока, в очках и без макияжа. А тут же на диванчике, кто бы вы думали, восседает? Наша бедная Мариночка с глазами бедной овцы и маникюром как у Фредди Крюгера. — Доброе утро, Константин Дмитриевич. Я все документы на подпись положила вам на стол, расписание встреч на сегодня там же. И к вам посетительница. — Вижу, — хмуро отвечает он. — Тебе чего? — довольно грубо обращается к Марине, даже не сказав?

“Здравствуй”. Мне это определенно нравится, хотя и жалко белобрысую дуреху. Она неловко поднимается, переводит растерянный взгляд с Кости на меня, потом мямлит: — Проходи в кабинет, — говорит он ей, меня берет под руку, заводит тоже. Марина семенит за нами. Вот настырная девка! Костя указывает мне на диванчик, я сажусь, Марина мнется у его стола. — Я звонила тебе и домой вчера заезжала, но тебя дома не было, — продолжает мямлить она. Правильно. Потому что он был со мной, сучка тупая. — Насчет машины я так и не поняла. Это твой подарок, и что мне делать?

Я должна ее вернуть? Может, ключи отдать твоей новой девушке?

— я сижу и о уеваю. Подарок значит. Не хреновые подарки девке, с которой, как он сказал,?

просто трахался. Надо сказать, у Кости лицо тоже вытягивается. — Марина, ты в своем уме? Ты правда считаешь, что я буду забирать назад свои подаркТем более передавать их своей новой девушке? И поэтому ты гоняешься за мной? — Я что-то невнятно сказал первый раз?

Или позавчера в автосервисе?

Мы расстались еще до твоего отпуска. Машину я тебе подарил, назад она мне не нужна. Хотя, стой, я понял!

Ты что-то говорила про обслуживание. Вот тут извиняй. Тех. осмотр тебе сделают завтра, в сервисе я предупредил, это я обещал давно, помню. Но на этом все! Если машина дорога для тебя в обслуживании, можешь ее продать! Еще вопросы есть?

— Да. До свидания! — кажется, там уже блестят слезы. Она выходит, оставив после себя мерзкое ощущение недосказанности. А я даже не знаю, чего хочется больше: пожалеть ее или оттрепать за волосы. — Ладно. Расслабься. Давай бумажки, и я поехала, — поправляю блузку, демонстративно расстегиваю еще одну пуговицу и добавляю, — меня гном ждет! — Вот ты сучка! — быстро подходит ко мне и впивается в губы. Оттесняет меня к двери, щелкает замком, и тут же его руки нагло задирают на мне юбку, одна рука перемещается под блузку, ныряет в вырез, губы исследуют шею, и тут оживает голос секретарши в селекторе: — Б ять. Я забыл, — матерится Костя. —?Ты мне все мозги вытрахала, это важная встреча!

У нас намечается крупный тендер. Если мы его просрем, Егор меня закопает. Настроение у меня, что надо!

Возможно, Костя прав, все может быть совсем неплохо. Подхожу к моей девочке и тут же просто охреневаю. На моей Ярочке глубокая царапина по всему боку с водительской стороны. И ладно бы только это. На передней двери выцарапано крупными буквами “ШАЛАВА”, еще несколько царапин и спущенные колеса. Я стою и несколько секунд просто ловлю ртом воздух, потом набираю номер Кости и начинаю истошно орать: Костя прилетает через минуту, и тоже пораженно смотрит на мою бедную машину. А у меня внутри кипит такая ярость, что сейчас реально могу кого-нибудь убить!

— Она в этом совершенно бездарна, поверь. После сегодняшнего утра я в этом совершенно уверен. Так что новая тачка ей не светит! А тебя сейчас мой водитель отвезет. Не переживай! Костя пытается взять меня за руки, я вырываюсь и иду прочь с парковки, потом резко останавливаюсь, иду назад, кидаю ему в руки ключи от машины так, что чуть не попадаю в голову, снова разворачиваюсь и, ничего не говоря, ухожу. Во мне сейчас кипит такое, что пусть лучше не подходит, а то и ему достанется. Он больше ничего не говорит, видимо, понял, что не стоит. Доходит за мной до стоянки таксистов, усаживает в одно из них, сам называет водителю адрес, и мы отчаливаем. Глава 22 Костя. Ладно. Надо включить мозг. У меня сейчас архиважная встреча, к которой я так и не успел подготовиться, а потом разберемся с этим несчастьем по имени Марина. Что делать с Наташей пока не понятно, надеюсь, она до вечера успокоится. После такого эмоционально-тяжелого вечера и прекрасного утра, надо же было этой суке белобрысой все испортить!

Самое главное, я так и не понял, до чего мы вчера договорились. Вроде Наташа меня не послала, но и не открылась до конца, не сдалась. Все еще боится. Так что будем считать, вчера была выиграна всего лишь одна битва, но вся война еще под вопросом. Это совсем не добавляет уверенности в завтрашнем дне, особенно после очередной выходки Марины. После встречи, настроение не особенно улучшилось, хотя нужную информацию по тендеру я получил. Выиграть его будет не просто, есть еще один серьезный кандидат, но все шансы на нашей стороне. — Марина, если ты думаешь, что вокруг одни идиоты, ты заблуждаешься. Ты совсем тупая и не знаешь, что вся парковка возле бизнесс-центра утыкана камерамНу, испортила ты Наташе машину, и чего ты этим добилась?

— Что в ней такого, чего нет у меня?

Я ведь все для тебя готова сделать!

А она смотрит на тебя, как на пустое место! Вот как ей объяснить, что в Наташе все такое, как надо мне!

И я люблю, как она на меня смотрит!

Так!

Надо заканчивать этот бесполезный разговор. — Тихо, я сказал!

Сама напросилась! И еще!

Попадешься на глаза мне или Наташе, я тебя сдам ментам за порчу имущества! Доказательств у меня полно! Пойдешь на пятнадцать суток, и ремонт будешь оплачивать, понялБросаю трубку. Блин! Теперь хочется курить, хотя бросил три года назад. Надо успокаиваться!

Смотрю на дверь кабинета, и сразу в голове всплывают воспоминания сегодняшнего утра, как к этой самой двери прижимал мою Наташу. Вид ее стройных ножек в чулках и бархатная кожа. Чёрт. Привести ее в офис было плохой идеей!

Теперь даже работать спокойно не смогу! На этом мои мысли не останавливаются, а перебрасываются на утро в квартире. Ее рот — это вообще сказка! У меня было много баб, поэтому мне есть с чем сравнить. Большинство, если и пытаются доставить удовольствие таким способом, вообще не понимают, что делают, и считают, мужик должен впадать в экстаз просто оттого, что они позволили поиспользовать их рот. То, что творила Наташа, трудно описать словами, и самое главное — она делала все с удовольствием. И это самое офигенное!

Вспоминаю выражение: “Весь мозг через хер высосала”. Это точно про нее!

Надо работать, а я думаю о Наташе и ее потрясающем ротике! Что меня еще беспокоит, это мысль, что она проделывала такое не только со мной. Но в этом направлении лучше не думать вообще, иначе свихнусь. Главное, она сейчас моя и больше никому и никогда не достанется. Я для этого сделаю все, что смогу. Заказываю кофе, потом звоню в автосалон и выбираю для Наташи новую машину. Она будет возмущаться, но что делать. Ярочка ее опять в ремонте. И теперь это явно не на один день. Она сказала, что хочет машину Марины, но не думаю, что она будет ездить на миникупере, еще и том, который принадлежал этой дуре. Разве что разобьет его к чертям и распишет гвоздём под хохлому. Прилетаю на работу злая, как черт. Еще и таксист оказался очередным мудаком, специально повез меня по пробкам, хотя я просила объехать. Погавкалась еще и с ним. Захожу в свой кабинет, время уже почти двеннадцать. Гном стоит в нашем кабинете собственной персоной. Смеряет меня презрительным взглядом: — А вы не провоцируйте меня! Я ж могу и ответить. И то, что я скажу, многим может не понравится!

— кидаю раздраженный взгляд на Ленку. Видимо, гном понимает, что меня лучше не трогать. — Ладно, Соколова! Не кипятись!

Работай, давай. А то опять гору бумаг на столе собрала, — а то я сама не знаю. Гном выкатывается из кабинета, вступает Ленка. Встаю, решительно иду к этой курве. Сейчас она ответит и за свои слова, и за все сегодняшние неприятности. Похоже, Ленка понимает, что попала, соскакивает и несется к двери. Ее счастье, что она сидит прямо около нее. Понимаю, что не успеваю ее догнать, поэтому просто подхожу к ее столу, и сгребаю на пол все, что на нем лежит: бумаги, косметика, а еще недопитый кефир. Видимо наша звезда на диете?

Вот и пусть потом объясняет всем, откуда на бумагах белые разводы. Может кто-то и поверит, что это был кефир. Сучка!

Другие две коллеги притихли. Сидят молча. Одна молодая, зеленая. На ее мнение мне вообще по фиг. Другая по жизни тихушница. Так что пусть молчат. А то и они сейчас отгребут. Сажусь на свое место, пытаюсь успокоиться. Получается хреново. Погружаюсь в работу, немного отвлекаюсь, тут в кабинет возвращается Ленка. Видит бардак, пораженно замирает, потом начинает орать: Она раздраженно смотрит, я тоже не отвожу взгляд. Наверное, она читает там, что ей лучше заткнуться. Начинает собирать бумаги, что-то бубня под нос. Читаю. “Вспоминаю наше утро, это помогает справиться со всеми косяками сегодняшнего дня. Ярочка в надежных руках. Забрать тебя сегодня не смогу, поездишь пока на замене. Пришлю к тебе человека с ключами. С нетерпением жду вечера, готовь ананасы!” В конце подмигивающий смайлик и сердечко. Невольно улыбаюсь, сосредотачиваясь на мыслях об утре и ананасах. Значит, понравилось, КостенькНе зря я столько времени потратила, чтобы познать это искусство! Потом переключаюсь на слова о замене. Это он к чему? Про машину этой сучки я ляпнула сгоряча. Она мне нахрен не нужна!

Начинаю улыбаться сильнее. Тут раздается стук в дверь. Заходит водитель Кости. Его я уже видела. Отдает мне ключи и документы на новую машину. Я в шоке. Даже не знаю, что сказать. Выглядываю в окно, даже с пятого этажа вижу перед офисом новую красную-прекрасную красавицу. Это просто мечта, но как я буду изменять моей Ярочке?

И теперь про меня тоже смело можно сказать, что машину я насосала! Какой кошмар!

Но почему-то мне это нравится. Хотя, привыкать к машине не буду. Это же всего лишь замена!

“Хорошо. Буду ездить на ней, когда она будет подходить к моим туфлям и сумочке! Только смотри, твоей следующей девушке я ее не отдам, и царапать на дверях ничего не буду! Я твоего Кая разнесу к чертям!” Закончив работу, с предвкушением выхожу на улицу. Красная красавица горит на солнце, как бриллиант. Пикаю сигнализацией, открываю дверь и сажусь в МОЮ новую машину. В салоне непередаваемый запах нового автомобиля. Бежевые кожаные сиденья и современная приборная панель. Куча кнопок, с которыми еще предстоит разобраться. Завожу мою новую подружку, включаю поворотник и трогаюсь в сторону дома. По дороге заезжаю в супермаркет, надо отблагодарить моего щедрого мужчину. Жаль, придется распрощаться с легендой, что я не умею готовить, но видимо пришло время. Ужин уже готов, стол накрыт, а Кости все нет. И не звонит, гад! И самой звонить не хочется. Начинаю злиться, но тут раздается звонок в дверь. Иду открывать. Смотрю в глазок — он. Открываю. Смотрю хмуро: — А я нет, — набрасывается на меня, как зверь. Мы даже не успеваем дойти до кровати. Все случается прямо здесь. В прихожей на комоде возле зеркала. В его объятиях я избавляюсь от остатков злости и стираю все неприятные воспоминания сегодняшнего дня. Отдышавшись, прихожу в себя. Я сижу на комоде голой задницей. Моя косметика разбросана по полу, халат валяется там же, Костя почему-то остался в галстуке, зато на его рубашке теперь не хватает пуговиц, и надета она только на один рукав. Про брюки я вообще молчу. Соскальзываю с комода, надеваю халат, Костя успел натянуть брюки. Снова подхожу вплотную к нему. Костя видит накрытый стол. Останавливается. С сомнением смотрит на расставленные блюда. Я достаю из духовки запеченное мясо с картофелем. Накладываю на тарелки и ставлю на стол. — Короче, не хочешь, не ешь!

— беру вилку и начинаю есть первая. Костя все еще с сомнением смотрит на меня, потом тоже накалывает кусочек мяса и отправляет в рот. Долго жует. Потом говорит: — Все да не все, — задумчиво говорит Костя. Можно подумать, что в этой шутке есть доля правды. Я больше ничего не говорю, но настроение почему-то портится. — Нет. Чаще бывает, что еще задолго до начала торгов победитель известен. А тут пока ничего не понятно. Все будет зависеть от того, найдем ли мы правильные выходы на нужных людей, ну и конечно, кто больше даст. — Просто в бизнесе не бывает. Кстати. Скоро будет одно важное мероприятие. На нем будут все нужные люди. Ну, ты понимаешь. Такая, вечеринка для своих, где, скорее всего, многое решится. Пойдёшь со мной, — он не спрашивает, а ставит в известность. Глава 23 Наташа. Следующие несколько дней мы пережили вроде бы легко. Только у меня все равно в душе росла тревога. Я продолжала бояться, все намеки Кости на наше будущее пропускала. Старалась не думать об этом. Ночами плохо спала, потому что тревожные мысли продолжали терзать меня. Иногда безумно хотелось снова спрятаться в своей безопасной комнатке и никогда не выходить оттуда, послать Костю, чтобы больше его не видеть. Не потому что он делал что-то не так, как раз наоборот. Я понимала, что попала окончательно и бесповоротно. И это было страшно. Вечером позвонила Вероника. Я соскучилась за ней безумно. Мы договорились встретиться через пару дней. Я была за нее по настоящему рада. Она рассказала последние новости, сказала, что ждет Егора с работы в своей квартире, где закончили ремонт. Такой счастливой давно ее не помню. Хорошо, что хоть у кого-то все здорово. Хотя мне тоже грех жаловаться. Но мои внутренние сомнения доведут меня до предела. Ладно. Пытаюсь расслабиться и настроиться на позитив. Костя сегодня снова поздно, пойду готовить ужин, а то этот голодный зверь съест меня. Вечером я уснула, не дождавшись моего мужчину, поэтому утро вышло жарким. Я проснулась от нереально приятных ощущений горячего языка между ног. Прекрасный способ пожелать доброго утра! Я оценила! Пока возвращала должок, чуть не опоздала на работу. Кому-то хорошо, у него нет начальника — гнома. А я теперь под особым контролем. Какая к черту работа!

Все валится из рук. В голове крутится только одно: как такое могло случиться. Все ведь только-только начало налаживается. Неужели такой светлый человек, как Ника, не заслужила немного счастья? Почему судьба так жестокВсплывает наш последний разговор с ней. Неужели это был последний раз, когда я слышала ее голос. Нет. Не может быть. Она выкарабкается. Вспоминаю все известные молитвы. Надо пойти в церковь. Давно я там не была. Вспоминаю Антошу. Не дай бог ему потерять мать. С его папашей считай все равно, что остаться сиротой. А мама Ники. Боже! Эти мысли сводят с ума до самого вечера. Костя заезжает в шесть. Он по-прежнему хмур и молчалив. Едем в больницу. Заходим в здание, молча идем по коридорам. Эти жуткие запахи могут свести с ума кого угодно. Костя уверенно идет вперед, видимо, он здесь не первый раз. Думаю, что мы направляемся к Егору, но Костя, легко постучав, заходит в кабинет к заведующему отделением. Машет мне заходить следом. — Можешь. Глаз с него не спускай. В случае хренового исхода звонишь сразу мне и не отпускаешь его ни на секунду, пока я не приеду, понял?

Я мало, что смогла понять из этого странного разговора, но спрашивать сейчас, все равно бесполезно. Мы молча идем по коридорам в палату реанимации. На входе в отделение нам выдают халаты, и провожают до палаты. Теперь я вижу через большое окно Веронику. Хотя то, что это она, я могу понять только потому, что рядом сидит Егор и держит ее за руку. Лица его не видно, потому что он уткнулся в ладонь Ники, и сидит без движения. Кругом трубки, приборы, мерный писк которых бьет по нервам. Дыхание перехватывает. Подступают слезы. Я пытаюсь, как могу, их сдержать. Костя заходит в палату. Трогает Егора за плечо. Он поднимает голову, смотрит на Костю пустыми глазами. — Привет, — голос не Егора и лицо не Егора. Это восковая маска. Без эмоций. Вернее эмоция одна. Страх и боль. Они застыли на его лице. Меня поражает это до глубины души. Теперь я верю, что он безумно любит Нику. Раньше я с великой долей скепсиса относилась к его словам. Вроде и верила, но не удивилась бы, если потом он выкинул бы очередной финт, характерный для всех мужиков. Егор только кивает, отворачивается в сторону Ники. Встает, поправляет простынь, которой она укрыта. Садится на место, занимая ту же позу. На нас больше не реагирует. Мы стоим еще несколько минут, потом выходим. Меня душат слезы, я борюсь с ними до самого выхода из отделения реанимации и потом, пока быстро идем к выходу. Меня прорывает, как только мы выходим на улицу. Слезы текут, я пытаюсь подавить рыдания, которые рвутся наружу. Костя оглядывается на меня, останавливается на дорожке, потом прижимает к груди, и я отпускаю себя, вволю рыдая у него на плече. Мы долго стоим так на дорожке, усыпанной желтыми листьями. Нас объединяет общая тревога, общая боль. Я чувствую, что Костя тоже на грани, но что сказать, не знаю. Все слова бесполезны. Потом прошу: Подъехав к храму, понимаю, что вид у меня совсем не подобающий. Я в брюках и платка у меня с собой нет. Хорошо, что на входе есть лавка, где продается все необходимое. Покупаю несколько тонких восковых свечей, шелковый платок, которым сразу покрываю голову, иду в храм. Брюки, конечно, не самая подходящая одежда, но в экстренных ситуациях не это главное. Костя не пошел со мной, остался в машине. В помещении храма людей не много. Атмосфера как всегда царит таинственная и умиротворяющая. Я подхожу к иконам, закрываю глаза. Сначала вспоминаю все известные молитвы. Их не много. В церкви я люблю просто разговаривать с Богом, с иконами, искренне веря, что они слышат нас, понимают, помогают. Здесь я могу мысленно рассказать о всех горестях и печалях, попросить помощи в делах и помолиться о здоровье близких. Собственно это я сейчас и делаю. Молюсь за Веронику и Егора, и за всех родных. Вспоминаю в своей молитве и Костю, прошу у Бога помощи в наших сложных отношениях. Сейчас, стоя здесь и разговаривая с Богом, я думаю о том, как хрупка и скоротечна человеческая жизнь. Мы строим планы, мечтаем, боимся, страдаем, но все это может оборваться в один момент. И я вдруг понимаю, что возможно своими страхами только отнимаю у себя время, которым могла в полной мере наслаждаться с любимым мужчиной. Да. Я впервые в мыслях назвала его любимым. Потому что сегодня, глядя на Костю и Егора, я поняла, что такой человек не может предать. Он верный. Да, друг это другое, но верность у человека в крови. Сейчас я начинаю ему по-настоящему верить. Я прошу Бога помочь мне отпустить свои страхи, помочь справиться с собой и избежать разочарования. Слезы текут по щекам. Я вытираю их и заканчиваю молитву. В конце я ставлю свечки за упокой родителей. Еще раз прошу прощения у отца. Вспоминаю маму. Она ушла три года назад, внезапно и тихо. Просто не проснулась однажды. Это был тяжелый удар для меня, до сих пор эта потеря отдается болью. Уже дома поздно вечером мы лежим вместе в постели. Наверное, впервые за все время просто лежим, обнявшись, для страсти нет ни сил, ни желания. Каждый в своих мыслях. — Потому что я его уже вытаскивал с того света, больше не хочу, — горько говорит Костя. Я вопросительно смотрю на него, он продолжает, — помнишь, я тебе говорил, что Егор однолюб. Это чистая правда. Он очень любил свою жену. Она умерла десять лет назад. — Рак. Она долго болела. Он очень тяжело переживал ее смерть. Сначала беспробудно пил. Первое время, когда начал, я думал, даже хорошо. Надеялся, его отпустит. Но нет. Он упивался в усмерть, но легче ему не становилось. Егор несколько раз пытался покончить с собой. И однажды, когда я не уследил за ним, у него это почти получилось. Он нашел где-то упаковку сильных таблеток и запил их бутылкой водки. Его тогда еле спасли. Если бы я пришел на полчаса позже, его бы уже не было. Он меня даже ненавидел сначала за то, что я его спас, — вот это да. Такого я не знала. Это многое объясняет. — Я не вернул. Он сам в какой-то момент ухватился за идею помогать больным раком. Познакомился в больнице с одной больной девочкой и решил ей помочь. Так все началось. Мы начали развивать бизнес, а Егор еще и благотворительность. Все силы бросали туда. Ты ведь знаешь, что Егор владеет фондом, помогающим больным раком?

— Да. Сейчас еще мы достраиваем большой медицинский центр. Туда вложено много сил. Егор последние десять лет жил этим проектом, но Алену — его жену, он так и не смог забыть. Везде и всегда с ним были ее фото. Женщины в его жизни не занимали особого места. Он никем не увлекался. Все больше жил, как отшельник, достроил дачу, и все свободное время пропадал там. Я думал, это не изменится никогда. Первое время я пытался его расшевелить, познакомить с кем-то, потом перестал. Все равно бесполезно, — я слушаю, пребывая немного в шоке. А Костя продолжает: — Вероника первая женщина за десять лет, на которую он обратил внимание, которую он снова полюбил. Понимаешь?

Она вернула его к жизни, воскресила того Егора, которого я не видел уже много лет. Если она не выберется, он погибнет тоже. Второй раз он этого не переживет. — Да. Егор тоже его заслуживает. Он для меня всегда был примером. Они были идеальной парой с Аленой. Когда-то я мечтал о такой же семье, — Костя вдруг смотрит на меня, — раньше я не понимал, как можно так любить. Как может чужой человек стать настолько дорогим, — делает паузу, — а сейчас понимаю. Дыхание у меня сбивается. О чем это он. Костя продолжает держать меня взглядом. Приподнимается, нависая надо мной, делает паузу и произносит, как будто собравшись с духом: — Я не говорил тебе, потому что думал, ты не поверишь. А сегодня, глядя на Веронику, подумал, что могу не успеть сказать. Ведь всякое может случиться. Я люблю тебя. Понял— Не веришь? Это не просто три слова. Не пустой звук. Я такого не говорил никому, потому что не чувствовал такого раньше, не понимал, сам в себе сомневался. А сегодня, когда представил, что могу тебя потерять, почувствовал такое, что все сразу встало на свои места! Слышишь? А мне кажется, я сплю. Не может в реальности Костя говорить такие слова и так смотреть на меня. Он наклоняется, нежно целует меня, а я не могу вздохнуть. Как сказать ему, что я тоже не хочу больше бояться?

Где найти силы, чтобы рассказать о своих чувствах?

И как может такое быть, что эта страшная трагедия открыла нам обоим глаза и заставила поверить друг другу. — Я тебе ВЕРЮ, — говорю я, тяжелый вздох слетает с его губ, а руки замирают. Я смотрю в его глаза. Слова нам больше не нужны. Сейчас мы общаемся душами, которые наконец открыты друг другу. Долго смотрим, щупаем друг друга мыслями, трогаем чувствами. Этот немой диалог значит больше, чем все сказанные слова. Потому что он — настоящий. Глава 24 Наташа. Хорошие вести приходят на третий день. Она очнулась, она вернулась к нам!

Эта новость заставляет окрепнуть надежду на лучшее, хотя Вероника очень слаба. Егор тоже немного ожил. Каждый раз, приходя в больницу, я поражаюсь его терпению. Он маниакально заботится о Нике, не отходя от нее практически ни на минуту. Кажется, он дышит ею. На Нику все еще больно смотреть. Она на себя совсем не похожа. Отекшее лицо, гематомы, гипс. Я окончательно изменила мнение об этих двух мужчинах. Такой любви и такой дружбы я еще не видела. Поэтому мне тоже хочется сделать для них все, что возможно. Но, пожалуй, единственное, что я могу — поддерживать Костю. Ему тяжело сейчас. Я им просто восхищаюсь. Большинство даже хороших друзей, когда случается такое, максимум на что способны — повздыхать, посочувствовать, но чтобы так, бросить все силы на решение проблем друга, заботится о нем, как о родном, это заслуживает уважения. Наши отношения после той ночи тоже сильно изменились. Теперь мы учимся доверять друг другу, помогать и поддерживать. Хотя, видимся мы в основном ночью. Даже на страсть не всегда хватает сил и времени, но это совсем не главное, когда есть взаимопонимание и доверие. По мере того, как Веронике становится лучше, напряжение отпускает. Ее уже перевели в обычную палату, правда, к ней я не захожу, потому что она никого не хочет видеть. Я ее понимаю. Я бы тоже не захотела. Решаюсь увидеться с Никой только через неделю. Знаю, что Костя принес Егору шокирующую новость о том, что ее машину испортили намеренно. Теперь с этим тоже предстоит разбираться. Пока мужчины разговаривают о серьезных вещах в коридоре, развлекаю Нику своей болтовней. Почему-то когда она спрашивает про Костю, не решаюсь сказать ей, что у нас все серьезно. Отшучиваюсь в своей прежней манере. Иногда я даже себе боюсь признаться, мне кажется, что все его слова просто приснились той ночью. Поэтому я боюсь кому-то еще озвучивать свои чувства. Следующие дни Костю практически не вижу. Он занимается проблемами Егора и подготовкой к тендеру. Он объяснил, почему этот тендер так важен. Большие деньги были потрачены на строительство медицинского центра, и теперь есть дефицит средств для развития бизнеса. Как объяснил Костя, если они не получат тендер, разорение им, конечно, не грозит, но тогда придется пересматривать все инвестиционные планы, искать дополнительные средства, выдергивать их из других проектов. Сложность еще и в том, что обычно подготовкой к тендерам и всем, что с этим связано, занимался Егор, Костя лишь помогал, глубоко не вникая. Поэтому теперь ему еще сложнее. Сегодня Костя впервые за последние бешеные дни обещал прийти пораньше. Мы решили остаться у него и не тратить время на приготовление ужина, заказав его из ресторана. Я успела съездить домой после работы, переодеться, и сейчас подъезжала к дому Кости. Открыв дверь своими ключами, я зашла и услышала, что он разговаривает с кем-то по телефону. С первых слов меня приморозило к полу: Напряжение отпустило, когда я поняла, что он разговаривает с дочерью. Я знала, что они созваниваются, но ни разу не слышала. Я плохо представляла эту девочку, уже такую взрослую. Костя говорил, что она должна приехать на новогодние каникулы. Сейчас они говорили как раз об этом. На губах Кости играла нежная улыбка, было понятно, что он любит дочь. Это толкнуло меня к нерадостным мыслям, которые я постаралась отогнать, когда Костя закончил разговор и подошел, чтобы поцеловать меня. Уже после ужина мы лежим в огромной ванной. Собственно ради нее в большей степени мы и приехали сюда. Лежим, просто наслаждаясь теплой водой и друг другом, оставляя напряжение последних дней. Сексуальный голод мы успели утолить, не дойдя до ванной. Я прижимаюсь щекой к груди моего мужчины, он выводит узоры на моей спине. А я снова вспоминаю его разговор с дочерью, мои грустные мысли возвращаются. Это не укрывается от Кости: — В ранней молодости у меня был выкидыш со множеством осложнений. Тогда врачи сказали, что вероятность забеременеть еще раз очень мала. — У меня уже есть дочь. Но это не значит, что мы не попробуем. Когда придет время, мы пойдем к врачам, обследуемся, и только тогда будем делать выводы. Хорошо?

— Да. Это очень связано с тем, почему я такого мнения о мужиках. Только рассказывать здесь особенно нечего. История стара как мир. Я была молода, глупа и наивна. Полюбила одного такого козлину, а уже через месяц он кувыркался с другой. Про беременность он ничего не знал. Да я сама о ней узнала уже в прошедшем времени, потому что обратилась с кровотечением. Вот и все. — Теперь понятно, почему ты так боишься предательства. Это больно. Я знаю. Я вот свою жену никогда не любил, но верил ей. И все тоже было очень банально. Вернулся я однажды домой пораньше и попал прямо на порнофильм. Так что давай прошлое оставим в прошлом, давай у нас все будет по-другому. Хорошо? — Только попробуй! И вообще, ты меня отвлекла. Мы с тобой вроде определились. А главного я не сказал. Ты за меня замуж выйдешь?

— ну, ни хрена себе переход. — Хорошо. Привыкай. Как будешь готова, скажешь. Пойдем, выберем тебе кольцо с большим бриллиантом, хочешь, я даже бухнусь на одно колено, как в сопливых мелодрамах. Костя загадочно улыбается, и я тоже. Как он умеет развеять все мои сомнения, сказав всего пару слов? Волшебный мужчина. И мой! Прижимаюсь к нему покрепче, мечтая никогда не вылезать из теплой ванной и его объятий. Глава 25 Костя. Вот и сейчас я спешу домой на всех парах, зная, что Наташа ждет меня. Вечерние пробки дико бесят, но они дают время подумать. Это единственный их плюс. Я еду из больницы. Вероника потихоньку поправляется, это не может не радовать. Я вспоминаю день аварии. Эта новость совершенно выбила почву из-под ног. Перед глазами стояло время, когда я ходил по пятам за Егором после смерти Алены. Тогда я поражался и не верил, как можно так страдать за другим человеком. А сейчас я очень хорошо его понимаю. Стоило представить, что нечто подобное произойдет с Наташей, и я понял, что тоже не смог бы это пережить. Последние дни она стала центром моей вселенной, потеряв который, жизнь бы оказалась бесцветной и бессмысленной. Наташа очень изменилась в последние дни. Я больше не видел ту надменную стервозную Натали. Со мной теперь почти все время была моя нежная, хрупкая Наташа. Новость об аварии подкосила нас обоих, но на двоих любое горе перенести легче. Я бы никогда не подумал, что Наташа верующая. Для меня это было еще одним откровением. Когда она пошла в церковь, я не последовал за ней. Я вообще был далек от этого. Но потом мне стало интересно. Зайдя в храм, я увидел мою Наташу. Она стояла возле одной из икон, меня не заметила. Зато ее хорошо видел я. В полумраке храма, в слабом отсвете церковных свечей ее заплаканное лицо обрело для меня новый смысл. Я точно знал, что там стоит сейчас неприкрытая ничем истинная сущность этой женщины — чистая и светлая. В моей голове ярким огнем вспыхнули три слова. Я окончательно понял, что люблю ее, что это навсегда. А еще я решил, что обязательно скажу об этом сегодня же. Решение свое я исполнил, и, хоть Наташа не сказала в ответ «Люблю», ее «Я верю тебе» значило намного больше. С того дня наши отношения крепли, давая крылья за спиной и тот самый тыл, помогающий бороться с кучей проблем, которые щедро сыплются в последнее время мне на голову. Помимо всех вопросов связанных с аварией, Егором, Вероникой, ее бывшим мужем, еще и этот тендер. От него действительно многое зависит, но тот самый конкурент, не дает нам расслабиться. Во главе стоит очень мутный тип, о котором я уже наслышан. Более подробная информация только доказала, что он не чист на руку, но поймать его ни разу ни за что не удалось. Потому что есть мохнатая рука, прикрывающая его зад. Тендер этот ему тоже необходим, как воздух, потому что не все у него гладко. Ясно, что он пустит в ход все связи, можно ожидать всяких подстав. И фамилия у него такая — Дельников. Так и хочется сказать Пи додельников. Молодой и наглый. Не раз был замешан в очень неприятных историях. Лично я с ним знаком не был, но на предстоящем завтра приеме уверен, познакомимся. Не знаю почему, но Наташу туда брать не хотелось. Это как будто показать всем акулам и пираньям мое слабое место. Но и не взять ее туда я тоже не могу. Уже обещал, да и вообще, кроме моих предчувствий повода для беспокойства нет. Наряд уже куплен, и хоть она не признается, но я уверен, Наташа мечтает его так сказать выгулять в обществе. Когда она вышла в этом платье, я, конечно, восхитился, сидело оно прекрасно, было в меру закрытым, подчеркивало все достоинства фигуры, черный цвет идеально сочетался с ее рыжими волосами, и вообще Наташе шло. По ее горящим глазам я понял, что ей нравится, поэтому махнул, что берем, и только потом она повернулась ко мне задом. Вот тут челюсть снова ускакала от меня, потому что вырез доходил почти до задницы, открывая ее идеальную спину, да еще вдобавок ко всему это был не просто вырез, а довольно крупная серебристая молния, которая начиналась от шеи и заканчивалась где-то в складах на полу. Само платье было очень длинное, с небольшим шлейфом. Вырез представлял из себя не до конца расстегнутую молнию. Я подошел поближе, проверил. Нет. Расстегнуть ее дальше было нельзя, но именно такое желание возникнет у каждого, бл ть, мужика, взглянувшего на Наташу. Я пытался протестовать, но это было бесполезно. Ничего другого ей не нравилось, глаза больше не загорались. Она везде находила недостатки и довела ни одну продавщицу почти до нервного срыва. Поэтому я сдался и теперь нервничаю еще больше. Да. Здравые мысли, ничего не скажешь. Надо думать, как тендер выиграть, а в голове только то, что все будут пялиться на мою Наташу и ее задницу. Все. Надо успокаиваться. Наконец, подъезжаю к дому. Сегодня мы опять у Наташи. Я все хочу настоять, чтобы она переехала ко мне, но правда в том, что мне совершенно плевать, где ночевать. Меня вполне устраивает и ее маленькая двушка, лишь бы Наташа была рядом, а она себя тут чувствует явно комфортнее. Поэтому мы чаще всего бываем у нее. Поднимаюсь на пятый этаж, руки аж зудят, так хочу ее обнять. Звоню в звонок. У меня есть ключи, но мне нравится, когда Наташа встречает меня на пороге, частенько отпускает какие-нибудь колкости в своем неповторимом стиле, а потом бросается в мои объятия. Вот и сегодня она не разочаровывает. Открывает дверь в одном прозрачном кружевом пеньюаре. Я довольно улыбаюсь: — Любовника, говоришь?

— захожу и прижимаю ее к стене. Нападаю на ее губы, рука сразу ложится на ее задницу, ползет по ягодице, и забирается в трусики. Там горячо и влажно. Очень влажно. — Щас получишь, и за любовника тоже! — шлепаю ее по заднице, не сильно, но звук шлепка заводит нас обоих, рука моя снова забирается в ее влажные глубины, другая мнет грудь. Наташа глухо стонет, рука ее уже нетерпеливо расстегивает на мне ремень и молнию. Вот она уже добирается до своей цели. Ее пальчики шалят в моем самом чувствительном месте, сжимая и поглаживая член. По телу ползут мурашки удовольствия, но мне этого мало. Хочу быть в ней, хочу чувствовать, как она сжимает меня своими мышцами, как загорается сама и начинает требовать стонами, вздохами, движениями. Направляю член туда, где ему так хочется оказаться, первые секунды наслаждаясь непередаваемыми ощущениями, потом начинаю медленно двигаться. Наташа нетерпеливо ерзает. Люблю ее немного помучить, растянуть удовольствие, довести до кипения и только потом сорваться. Сжимаю упругую грудь, перекатываю между пальцами сосок, он сжимается в твердую горошину, отзываясь на мои движения. Другой рукой веду по животу, скольжу ниже, добираясь до нежного бугорка, в котором сосредоточен цент ее удовольствия и желания. Нежно его потираю, Наташа всхлипывает, начинает дрожать. Ее стоны становятся громче. Сжимаю сильно сосок, одновременно с движениями рукой, чувствую, как от этого она сильнее сдавливает мышцами член внутри, это восхитительно, проделываю этот трюк еще несколько раз, чувствую, Наташа на грани. Она царапает стену, громко стонет. Сегодня для разнообразия пострадают обои, а не моя спина. Не задерживаюсь на этой мысли, потому что моя девочка уже свела меня с ума. Чувствую подступающий оргазм, ускоряю движения, держу ее крепко, чувствую, Наташу уже накрыло, она бьется в моих руках, я догоняю мою тигрицу, изливаюсь в нее, и замираю, обессилено уткнувшись в спину. Вот это кайф! Ради этого стоит жить!

— Ты же знаешь, для меня это далеко не самая ценная часть. Как в старом анекдоте про мужиков и пирожки. Я из тех, кому нравятся не с капустой, а с яйцами. — Замечательно. Только будь осторожна. Там будет много самых разных личностей, и большинство из них не самых приятных, а иногда просто опасных. Поэтому держись рядом со мной, никуда не теряйся, хорошо?

Глава 26 Наташа. Раздается звонок в дверь, вот никак не хочет этот упрямец пользоваться своими ключами. Нравится, чтобы я подрабатывала швейцаром. Ну, ладно. Прощу ему эту маленькую слабость. Открываю дверь, хочу отпустить свою очередную колкость, но все слова вылетают из головы, когда я вижу на пороге этого красавца в великолепном черном костюме и галстуке-бабочке. В руках у него ромашка. Я замираю на пороге, он тоже жадно осматривает меня, потом говорит: — Сказала, что одна прекрасная особа с рыжими волосами давно влюблена в меня, но боится признаться, — делает решительный шаг вперед, и уже почти привычным движением прижимает к стене. Я заворожено смотрю на него. Зачем он именно сейчас завел этот разговор?

А он продолжает. — А ромашки ведь не врут? — пытливо смотрит, а у меня ком к горлу подкатывает. Его зовущий взгляд затягивает в свой омут. — Или все же врут?

— губы гуляют по моей шее, руки забирается в вырез на спине. Его губы сильнее впиваются в шею, руки забираются под платье, я уже тяжело дышу. Потом все же крупица здравого смысла возвращает меня в реальность. — Хотелось бы послать всех, но нельзя. Придется терпеть до окончания вечера. Хотя не исключаю, что не выдержу, и затащу тебя в какой-нибудь темный уголок. — Повторяй это почаще, тогда, может, и я поверю. Но правда в том, что все эти серьезные люди — те еще мудаки. Ладно. Пойдем, а то и правда опоздаем. — Ну, теперь уж нет. Мне надо поправить макияж, который ты чуть не испортил. Ты же не хочешь, чтобы твоя девушка пришла на вечер, как растрепанный воробей. — Наоборот, очень хочу. Чтобы ты была похожа на слегка растрепанную женщину после секса. Тогда всем станет понятно, что ловить им нечего. Мы въезжаем на территорию одного из известных в городе загородных клубов, народу здесь уже полно. Выходим из машины, идем к ресторану. Зайдя внутрь, я вижу не совсем то, что ожидала. Это больше похоже на ночной клуб. Приглушенный свет, играет современная громкая музыка. На сцене отплясывают не сильно тепло одетые девицы. Многие гости уже изрядно заправились алкоголем. Атмосфера совсем не похожа на серьезный деловой вечер. Я немного в шоке. Костя, похоже, замечает это. — Тогда за любовь!

— поддерживаю я. Мы слегка ударяемся бокалами, я делаю несколько глотков. Шампанское вкусное, не слишком сладкое. Такое, как я люблю. У Кости сегодня странное настроение. Я понимаю, он хочет услышать от меня в ответ то, чего я так и не сказала. Три простых слова, с которыми я уже почти смирилась у себя в голове. А вот произнести их вслух никак не получается. Каждый раз, когда я уже готова их сказать, у меня как будто язык отнимается. Почему, я не знаю. Поэтому мне придется еще побороться с собой, прежде чем я смогу их вымолвить. К нам периодически подходят знакомые Кости, в основном представительные мужчины, некоторые с молодыми спутницами, которые едва ли похожи на их жен, больше на дочерей, к кому-то мы подходим сами. С кем-то Костя меня знакомит, с кем-то нет. Представляет меня своей девушкой, от чего мне безумно приятно. — В целом и от него тоже, но в меньшей степени. Мэр подчиняется интересам определенной группы лиц, которые и помогли ему занять этот пост. Ты же не думаешь, что в нашей стране все решают выборы?

— И правильно. Будь поближе ко мне, — его руки самым наглым образом ложатся на мои бедра, Костя притягивает меня ближе, сейчас играет медленная красивая песня на английском. Я понимаю далеко не все слова, но это и не нужно. Песня точно про любовь, проникновенные звуки музыки и чарующий голос певицы рассказывают именно о ней. — Нет. Не хочу. Мне и здесь хорошо, — почему-то не хочется выбираться из этого безопасного местечка у стены и из Костиных объятий. Это как показать всем нашу любовь. А ведь она еще хрупка и беззащитна, как только что вылупившийся птенец, которого нужно оберегать. А здесь, где вокруг столько коршунов, у которых в глазах только деньги и власть, это нужно делать особенно тщательно. А мне и правда хорошо. Я кладу руки на плечи Кости, нахожу его взгляд. Сердце выскакивает из груди, потому что сейчас, в этом шумном, совершенно неподходящем месте я готовлюсь сказать те самые заветные три слова, которые, знаю, он так хочет услышать. Не знаю почему здесь, не знаю почему сейчас, но чувствую, что они готовы сорваться с языка, они просятся наружу вместе с щемящими душу чувствами. Я уже набираю воздуха, чтобы произнести их, но тут Костю кто-то трогает за плечо, и он резко разворачивается. Перед нами двое мужчин, один из них постарше, знакомит Костю со вторым. Я поднимаю глаза, и тут на меня как будто падает небо. Прямо передо мной стоит моя первая самая больная любовь. Будто сквозь сон вижу, как Костя знакомится с ним. Стас Дельников, собственной персоной. Столько лет прошло, почему сейчас? Костя представляет меня мужчинам, я киваю, молясь только о том, чтобы Стас меня не узнал. Мужчины говорят о чем-то своем, я слушаю в пол уха. Единственное, что понимаю — это и есть тот конкурент, который тоже претендует на тендер. Напряжение между мужчинами чувствуется сразу. Я слабо вникаю в разговор, смотрю на того, из-за кого когда-то пролила столько слез. Он мало изменился. Все такой же смазливый, напыщенный. Возмужал, конечно. Но главное осталось прежним. Теперь я смотрю на него другими глазами. Это тогда влюбленная идиотка не замечала очевидного, а сейчас вижу его насквозь. Все такой же мерзавец. Холодный циничный взгляд. Смотрит на всех свысока. В какой-то момент его взгляд замирает на мне. Чувствую, как рука Кости сразу напрягается на моем бедре. Я пытаюсь успокоить колотящееся сердце и взять себя в руки. Я ведь уже не та девочка, уже умею держать удар. Поэтому, когда Стас обращается ко мне, я отвечаю почти уверенно: — Мы с вами раньше не встречались?

— спрашивает он. — Ваше лицо кажется мне знакомым, — конечно, знакомым. Оно тебе напоминает ту зареванную идиотку, которую ты соблазнил и бросил. — Наверное, вы правы. Такую женщину я бы не смог забыть, — вот сволочь. Так и хочется сказать, ты не только забыл, ты ей сердце вырвал и бросил в грязь. Но я только холодно улыбаюсь. Мужчины покидают нас. Чувствую, Костя готов его убить. — Не переживай. Я таких насквозь вижу, — успокаиваю я Костю. Не собираюсь ему ничего говорить. Он и так клокочет от ярости, не буду добавлять ему лишний повод для нервов. Лучше отвлечь его, что я и делаю: Костя отходит, а я стою и пытаюсь привести мысли в порядок. Судьба как всегда умеет удивлять. Для чего она снова послала в мою жизнь того, кого я не видела столько лет, и кто причинил столько болПочему сейчас? А может, это не зря?

Может, она специально хочет, чтобы я сравнила прошлое и будущМожет, так она лишний раз показывает, насколько мне повезло, что я встретила Костю. Я снова вспоминаю Стаса, того молодого и сейчас. Вспоминаю свою любовь, разочарование и боль. И совершенно ясно становится, что тогда в молодости мои чувства были совсем не похожи на то, что я чувствую сейчас к Косте. Да, было восхищение, были глупые мечты. Был образ, который я любила, но он совершенно не совпал с тем, кто прятался под ним. Было сильно разочарование, но между нами не было очень важных вещей, о которых я даже не думала тогда: доверия, душевной близости. Все это открывает для меня неожиданную истину. То была не такая уж и любовь. Сейчас все намного ярче, острее и глубже. Как я ни пыталась оттолкнуть Костю сначала, у меня ничего не получилось. И теперь он проник в мою душу и сердце, опутал собой как плющ, мы с ним уже срослись, и если когда-то судьба разведет нас, без него я точно пропаду. Чувствую, что на меня смотрят. Поворачиваю голову и встречаюсь с наглым взглядом. Дельников продолжает рассматривать меня, даже не пытаясь отвести глаза. Улыбается самой очаровательной улыбкой, от которой раньше у меня дрожали колени, салютует бокалом, делает несколько глотков, потом направляется в мою сторону. Чёрт. Я не хочу с ним разговаривать. Но сбежать, значит показать слабость. Стас подходит ко мне, становится ближе, чем следовало. Мне хочется сделать шаг назад, но я стою ровно. Я понимаю, он делает это намеренно. — По теории шести рукопожатий мы все знакомы в этом мире, — говорю холодно и смотрю также, пытаясь охладить его пыл взглядом. Не помогает. Этот урод нагло пытается взять меня за руку. — Это исключено, — убираю руку, — по прикосновению можно узнать только близкого человека, а у вас, мне так кажется, слишком часто меняются пристрастия. — Возможно. Но вы меня заинтриговали, Наталья, — произносит мое имя так, как будто ласкает языком. Раньше этот прием тоже работал. Сейчас нет. А Стас слегка наклоняется, снова вторгаясь в мое личное пространство, говоря почти на ухо, — думаю, мы еще встретимся. — Оу, какие страсти! — говорит он. — Мы всего лишь разговаривали. Не могу допустить, чтобы такая прекрасная девушка скучала в одиночестве. — Пойди, найди себе другую скучающую девушку. Их здесь полно, — зло отвечает Костя. Вижу, он еле сдерживает себя, чтобы не врезать ему по роже. Уверена, если бы мы находились в другом месте, драки бы избежать не удалось. — Не порть себе настроение и нервы, — стараюсь успокоить Костю я, — он того не стоит, а у нас впереди насыщенная ночь, — подхожу ближе, кладу руки на плечи Кости. — Надеюсь, ты все дела уладил? — Да. Поехали, — вижу, он пытается взять себя в руки, но ярость все еще клокочет внутри него. Он берет меня за руку, и мы идем к выходу быстрым шагом. Сев в машину, Костя отдает распоряжение водителю ехать к нему домой. Я не возражаю. Чувствую, что он все еще напряжен, поворачиваюсь к нему, запускаю руки под пиджак, он тоже притягивает меня к себе и впивается жестким поцелуем, не обращая внимания на водителя. Его руки блуждают по моей голой спине, губы терзают шею, мочку уха, во мне загорается нешуточное желание, понимаю, что Костя тоже горит, если бы не водитель, мы бы оттрахали друг друга прямо в машине. До дома Кости доезжаем быстро, но нам это кажется вечностью, потому что желание уже сжигает обоих. Зайдя в лифт, Костя срывается окончательно, я тоже. Не знаю между какими этажами Костя нажимает какую-то кнопку, и лифт замирает. Костя задирает юбку на мне, запускает руку прямиком туда, где все уже ждет его прикосновений. Удовольствие простреливает, как только он притрагивается ко мне там, я не сдерживаю стон, выгибаю спину и шею, Костя закидывает мою ногу себе на бедро, как в тумане приоткрываю глаза и понимаю, что прямо на меня смотрит глазок камеры. Это немного охлаждает пыл. — Чёрт. Кто их здесь натыкал, — отрывается от меня, снова нажимает на какую-то кнопку и лифт оживает, неся нас вверх в безопасное логово квартиры. Зайдя туда, мы снова не доходим дальше гостиной. Спасибо, здесь на полу лежит мягкий белый ковер. Сейчас, когда нас ничего не сдерживает, страсть рвется наружу, Костя просто как с цепи сорвался, я понимаю, что он так доказывает одновременно себе и мне, что я принадлежу только ему, он клеймит поцелуями, доводит до грани своими божественными руками, заставляет умолять, стонать и терять разум. Сегодня вся власть и инициатива в его руках, я отдаюсь ему полностью и без остатка, позволяя продолжать сладкую муку. — Безумно хочу, — шепчу я, кусая его за плечо в нетерпении, оставляя следы зубов на его коже. Костя, дергается слегка, прижимает мои руки к полу. — Нет. Сильнее будет потом. А сейчас так, как хочу я, — продолжает медленные движения внутри меня, иногда замирая на несколько секунд, которые кажутся вечностью. Я изо всех сил сжимаю его бедра ногами, пытаюсь двигаться сама, но он не дает, крепко придавливая к полу своим весом, его губы в это время обхватывают сосок, мучая еще и его, добавляя острых ощущений на грани с болью. Я не выдерживаю, издаю стон, больше похожий на рык, Костя прикусывает сосок зубами, вместе с этим сильно толкаясь в меня, это посылает по телу миллион мурашек удовольствия, но этот гад снова замирает, потом начинает новый круг сладких мучений. Под конец я уже готова его просто убить. Когда мне удается освободить руку, я впиваюсь ногтями в его спину так, что он тоже стонет. Выгибаюсь дугой, наслаждение рвет вены, я плохо понимаю, где нахожусь, есть только одно желание — дойти до конца, получить разрядку. Тело напряжено, как струна, на которой этот гад умело играет свою музыку, продолжая вырывать из меня стоны и крики. Снова чувствую зубы на груди, пара сильных толчков и меня уносит в страну чудес, где я вижу звезды. Тело бьется в конвульсиях удовольствия. Теперь уже Костя не сдерживается, идя к своему пику счастья. Движения сильные, покоряющие, он рычит мне в шею, крепко сжимая в руках. Его тоже сотрясает бешеный оргазм, я чувствую, как содрогается его мощное тело, как изливается семя, даря и мне ощущение единства и радости. После такого потрясения удовольствием мы еще долго лежим, пытаясь вспомнить, как дышать. Прихожу немного в себя, Костя переворачивается на спину, я оглядываюсь, платье мое разорвано пополам, белье валяется по всему полу вперемешку с Костиной одеждой. — Раньше думал, что нет, но когда дело касается тебя, я просто дурею. Даже не знаю, как сдержался, когда увидел рядом с тобой этого Пи додельникова!

— Так я спас его от страшной кары?

Жаль. Хотя, нет. Твои когти тоже только мои! Сегодня ты ими здорово прошлась по мне! Опять!

— он оглядывает свои руки и плечи, заглядывает за спину. Глава 27 Наташа. В понедельник на работу я пришла бодрая и отдохнувшая. Даже Ленка меня не так бесила, как обычно. Время до обеда пролетело быстро. За пятнадцать минут до перерыва раздался звонок. Думала Костя, но нет. Высветился незнакомый номер. — Здравствуйте, прекрасная Наталья, — слышу в трубке мужской голос. Сначала не понимаю, кто это, но после следующих слов все становится на свои места, — я не могу забыть вас после субботнего приема. Мечтаю пригласить на ужин, но что-то мне подсказывает, что вы не согласитесь. Поэтому предлагаю начать с малого, давайте пообедаем вместе?

— ага! Щас прям. — ДИ ты хочешь сказать, что мы не учились в одном университете, и ты не была влюблена в меня когда-то? Я вспомнил тебя, — вот сука!

— Я заметил. Из невзрачной простушки ты превратилась в прекрасную женщину. А ведь я хорошо помню тебя. Я был твоим первым мужчиной. Такое не забывается. — Вот теперь для меня совершенно очевидно, кто из вас неудачник. Все это у меня уже есть, а ты не назвал ничего, что могло бы меня заинтересовать. — Только не говори, что считаешь свою новую машину классной тачкой. Что-то твой ухажер помелочился. Такая женщина должна ездить на авто экстра-класса. — Хочу, чтобы ты засунул себе в задницу все свои деньги! Сможешь?

Или жопа треснет?

А без них ты едва ли представляешь из себя хоть что-то. — Нет. Поэтому тебе повезло. Даю тебе последний шанс. Бросай своего Костю и приходи ко мне. Не отвечай сразу. У тебя еще будет такая возможность, — только хочу послать его в жесткой форме, но этот козел отключается, даже не дав мне сказать хоть слово. Возмущенно смотрю на телефон. А в ответ тишина. Я о нем не вспоминала все выходные, очень надеялась, что он про меня тоже. Надеюсь, теперь отвалит. Снова невольно вспоминаю свою юность. Помню, как раньше готова была на все, чтобы он пригласил на свидание. Теперь бы многое отдала, чтобы забыл о моем существовании. Все. Хрен с ним. Косте не буду ничего говорить. Не хочу расстраивать. Вечером мы заезжаем в больницу. Веронике уже лучше. Она уверенно сидит в кровати, сама ест и пьет, правда, одной рукой. Другая по-прежнему в гипсе. Сейчас она уже похожа на мою подругу. Это радует. Мужчины долго разговаривают в коридоре. Это понятно. Им есть что обсудить. Замечаю у Вероники на пальце кольцо. — Тебе кажется, — заверяю я. Даже не знаю, почему я так боюсь признаться кому-то, даже лучшей подруге, что для меня уже все изменилось. Это похоже на безопасную белую линию, которой я очертила нас с Костей, и не хочу никого пускать в этот только наш круг. Знаю, что это глупо, но ничего не могу поделать. Наверное, если бы мы сидели с Никой не в больничной палате, а на моей любимой кухне, и говорили по душам, я бы рассказала ей обо всем, что на душе, а сейчас не могу выйти из своего безопасного круга. — Я бы уже сбежала, да кто ж меня отпустит, — тяжело вздыхает Ника. — Да и боюсь, далеко не убегу. Без Егора я пока и шага сделать не могу. Мы еще недолго болтаем, потом прощаемся, и я выхожу из палаты. Костя с Егором стоят неподалеку, разговаривают. Костя как-то слишком хмур. Говорим Егору до свидания и выходим на улицу. Глава 28 Костя. Уже неделю я таскаю в кармане кольцо. Сегодня хотел пригласить ее в ресторан и вручить его в торжественной обстановке, но после услышанных слов, все настроение пропало. Чёрт меня дернул вернуться в палату. Хотел зайти, но услышал разговор Наташи с Вероникой, и все настроение опустилось до нуля. Даже забыл, зачем шел. Просто прикрыл дверь и пошел назад к Егору. Теперь понимаю, что придется кольцу еще пожить в моем кармане. Я надеялся, что Наташа уже поборола все внутренние сомнения, но видимо я ошибался. Утром мы чуть не проспали, полетели на работу, даже не позавтракав. У меня с утра была запланирована важная встреча с человеком, который должен был помочь в решении вопроса с тендером. Я очень надеялся на его помощь, поэтому опаздывать не мог. Только, как ни странно, на встречу никто так и не пришел, немного позже, правда, этот товарищ перезвонил, назначил встречу в ресторане, хотя до этого категорически отказывался от такого формата общения. Мне все это совсем не нравилось, особенно если учесть, что теперь я опять освобожусь очень поздно. Но делать нечего. Согласился. Целый день ходил на нервах, хотел пообедать с Наташей, но она сначала не брала трубку, потом оказалось, что ее гном загрузил работой и на перерыв она не попала. Заказал ей доставку пиццы с пирожными на обед и букет цветов. Очень «романтично», но так я буду хотя бы знать, что она что-то поела. До вечера меня снова закрутили дела, но в ресторан я успел вовремя. Пришел первым, только чуть позже вместо ожидаемого мной человека в ресторане появился Дельников собственной персоной и двинулся прямиком к моему столику. Понятно, что появился он здесь не случайно, а значит, товарищ мой уже продался этому гандону. — И все же. Вам понятно, что Анатолий работает теперь с нами, поэтому, думаю, вам о тендере стоит забыть, — говорит Дельников, мерзко улыбаясь. — Не единственный, но лучший. Я бы на вашем месте снялся с конкурса. Это сэкономило бы вам много сил и нервов, — так вот чего ты хочешь. Хрен тебе. — Зря вы так. Тем более, что мы не так уж мало знакомы. У нас есть кое-что, точнее кое-кто, кто нас очень объединяет, — не пойму, куда он клонит, но мне это начинает очень не нравиться. — А зря. Наталья не поделилась нашей историей знакомств— что за хрень, что он несет? Даже ничего не спрашиваю, смотрю вопросительно. Этот мудак продолжает. — Что ты несешь?

— цежу сквозь зубы, едва сдерживаюсь, чтобы не двинуть ему в морду. Каждый раз, когда он произносит имя Наташи своим поганым ртом, мне ему язык вырвать охота. А сейчас он еще и намекает непонятно на что. — Не рассказала тебе Наташа о нашей истории любви, давно это было. Я даже сначала ее не узнал. Потом вспомнил. Она сильно изменилась, конечно. В лучшую сторону, — он говорит, а я уже начинаю кое-что понимать, по спине пот градом, а каждое слово, как будто загоняет иголки под ногти. — Мы с ней учились вместе, — продолжает эта падаль, — она была влюблена в меня с первого курса. А я молодой был, баб полно. Сначала не замечал ее, а потом не смог пройти мимо ее влюбленных глаз. Я был ее первым мужчиной, а ведь женщины такое не забывают, ты же понимаешь? — сжимаю зубы так, что сейчас раскрошу их на хрен. Каждое его слово — раскаленное клеймо. Хотел бы не поверить, но понимаю, что говорит правду. А ведь я заметил, что Наташа странно на него среагировала на том вечере. Подумал, что показалось. Оказывается, нет. И ведь ничего мне сказала. Почему?

А этот урод и не думает затыкаться. — А ты кинул ее, потому что сучья натура — это навсегда, — говорю сквозь зубы, — ты для чего мне все это рассказываешь? У меня тоже было до хрена баб. И в любви мне тоже признавались. И что?

— Слушай, то, что ты мудак, я понял давно. А с мудаками я не торгуюсь. Я с ними вообще стараюсь дел не иметь. К Наташе подойдешь, я тебе ноги вырву, и никакая охрана тебя не спасет. Понял? — Эх, Константин, почему-то я знал, что мы не договоримся. А зря. Так ты останешься и без тендера и без Наташи. Я ее хочу, а значит, она будет моей. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. А она уже дрогнула. Мы с ней вчера мило пообщались по телефону, вспомнили наше прошлое. Она, конечно, была сначала зла на меня, но в конце разговора мы уже нашли общий язык. Первая любовь и первый мужчина не забывается, ты же знаешь. Я встаю, к нам тут же направляются два амбала из его охраны. Понятно. Морду набить ему плохая идея. Поэтому просто разворачиваюсь, напоследок бросив: — Я тебя предупредил, — ухожу прочь. Дохожу до машины. Все как в тумане. Сажусь за руль. Отъезжаю от ресторана. На автопилоте еду к Наташе. Внутри все кипит, бурлит. Почему она ничего не сказала мне?

Неужели и правда что-то еще чувствует к нему? Как ядовитые змеи поднимают голову и шипят его слова: “признавалась в любви мне каждую минуту”, а мне так и не сказала этого. “Не рассказала тебе ничего”. “А ведь это о многом говорит”. — Сука! — ору на весь салон, бью руками по рулю. И снова в памяти его голос: “Помню ее юное тело”, “Я у нее был первым, а такое не забывается”. В таком бреду добираюсь до квартиры Наташи. Понимаю, что лучше сначала успокоиться, но при этом безумно хочу ее видеть. На душе — грязь, которой этот Дельников измазал все мои чувства, мою любовь. И самый главный вопрос — почему ничего не сказала, почему скрыла?!

— А почему я об этом не знаю?!

— ору так, как ни разу не орал на нее. Понимаю, что меня срывает, но остановиться уже не могу. — Почему я узнаю от этого гандона, что у него с тобой что-то было, и не просто было, а что он и есть твоя первая любовь? Что он трахал тебя и хочет сейчас это повторить?! Почему?! — Не говори ничего!

Сейчас уже поздно! У тебя было навалом времени, чтобы сделать это. Но ты молчала! И не только об этом. Я все жду, когда ты сможешь побороть свои сомнения, когда готова будешь к следующему этапу, но ты молчишь!

Я слышал, как ты сказала Веронике, что не любишь оков, а может, ты уже к нему хочешь?

— достаю коробку с кольцом, которое так и лежит в кармане. — Я сегодня хотел устроить романтический ужин, но вместо этого послушал другую романтическую историю, в которой я себя почувствовал третий лишним, — кидаю коробку на стол, разворачиваюсь и иду к двери. — Сиди и сомневался дальше. Может, уже решишь, с кем ты хочешь быть? Может, пойдешь, вспомнишь свою первую любовь? — выхожу, громко хлопнув дверью. Пусть не идет за мной. Мне надо побыть одному. Иначе, я за себя не ручаюсь. Сейчас у меня внутри кипит такой вулкан, ревность, дикая злость, черная ярость, толкают на гадкие слова и действия. Я уже затуманенным мозгом понимаю, что наговорил лишнего, но если останусь, будет еще хуже. Гремучий коктейль чувств взрывает мозг и выталкивает наружу самые отвратительные эмоции. Поэтому я завожу машину и давлю изо всех сил на газ. Слышу разрывающуюся трель телефона. Не глядя отключаю его и кидаю в карман. Еду в любимый когда-то бар, чтобы просто напиться и забыться. Глава 29 Наташа. Стало тихо. Я стояла посреди кухни, и чувствовала, что это не просто тишина. Это звенящая пустота, которая надвигается на меня и затягивает в свою воронку. Смотрю на красную бархатную коробочку, лежащую на столе. Подхожу и дрожащей рукой беру ее, открываю. Да, там именно то, чего я так ждала и боялась. Прекрасное кольцо. Не решаюсь надеть его. Костя прав, своими сомнениями я и его заставила сомневаться. Это я не дала ему твердой почвы, чтобы быть уверенным во мне и моих чувствах. Хотя многие его слова несправедливы и слишком грубы. Только я понимаю, они рождены болью. Если он и правда видел Стаса, мне страшно представить, что тот мог наговорить ему. Вот так и бывает в жизни. Самые светлые чувства могут превратиться в сжигающий душу яд. Именно так я сейчас чувствую себя. Представляю, что творится с Костей. Надо исправлять. Нельзя давать ему вариться в этом. Решительно встаю, набираю его номер, но мне никто не отвечает. Потом абонент вообще оказывается вне зоны действия. Ничего. Я не собираюсь сдаваться. Быстро одеваюсь, набрасываю куртку, беру ключи и бегу на улицу. Надеюсь, он поедет домой. Если нет, дождусь у него в квартире. Выхожу на улицу, иду к парковке. Вдруг слышу сзади свист тормозов, рядом со мной резко останавливается машина, сзади меня хватают сильные руки, затыкают рот, я не успеваю даже ойкнуть, как меня заталкивают на заднее сиденье. Я сопротивляюсь, но мне выворачивают руки за спину, бьют в живот, я оказываюсь прижатой лицом вниз к сиденью. Испугаться не успеваю, чувствую укол в руку, пытаюсь вырваться, бесполезно. Мне трудно дышать, слышу, машина трогается и на большой скорости уносит меня неизвестно куда, жесткие руки не отпускают, продолжают сжимать. Чувствую, как на меня накатывает сначала дикая усталость, а следом накрывает темнота. Прихожу в себя в постели. Голова дико болит, пытаюсь рассмотреть что-то, но все расплывается. Лежу еще несколько минут, приводя мысли в порядок. Вспоминаю Костю, его крик, его чужие глаза, это отдает в сердце болезненным уколом. Потом вспоминаю, как меня схватили. Где я?

Эта мысль отрезвляет, снова открываю глаза, щурюсь, пытаясь сфокусировать взгляд. Вокруг полумрак, свет исходит лишь от настольной лампы в углу. Приподнимаю простынь, которой укрыта, понимаю, что я абсолютно голая. Это поднимает внутри панику. Я резко вскакиваю, прижимаю к себе плотнее ткань. Тут из угла слышу голос. Узнаю этот мерзкий голос. Боже. Я в руках этого ублюдка. Стас сидит в кресле в расслабленной позе, нога за ногу. На нем белая расстегнутая рубашка и черные костюмные брюки. Надеюсь, он не успел воспользоваться моим бессознательным состоянием? — Нет. Я люблю, чтобы девушка шевелилась подо мной. Я всего лишь тебя подготовил, чтобы не тратить время впустую. Ну и отправил пару жарких фото твоему Косте, — о боже. Я замираю внутри от омерзения, что этот хрен трогал мое тело, и от ужаса, что он и правда отправил Косте какие-то мерзкое фото. — А что тебе сказать?

Что такое мудило, как ты, только так и может добиваться своего?

Вижу с годами ты и правда изменился. Стал еще ублюдочнее. — Ты правда такая наивная?

Думаешь, я привез тебя сюда просто, чтобы трахнуть?

Не-е-ет. Ты лишь приятный бонус. Вот сначала твой милый свалит из гонки за тендером, а потом я подумаю, отпустить тебя или по частям вернуть. Срок, чтобы сняться с конкурса у него два дня. Так что времени у нас полно. Вот сейчас придешь немного в себя и приступим. Посмотрим, чему ты научилась за эти годы. Помнится, в молодости меня кое-что не устраивало.? — Ты про минет? Конечно, давай. Я многому научилась. Только тебе это счастье не светит. Зубы у меня острые, если хочешь остаться без хозяйства, давай. Я тебя порадую. — Ух, какая ты. Тогда придется тебя мотивировать по-другому. Но это потом. Сейчас я пойду, сделаю парочку важных звонков, с твоим Костей пообщаюсь. Думаю, он уже рассмотрел мои фото-старания. А потом мы приступим к сладенькому, точнее, жаркому сексу. Скажу сразу, если ты будешь сопротивляться, это только порадует меня. Я люблю, когда девки громко орут, — он встает, идет к двери, прежде чем выйти, добавляет, — кстати, орать можешь сколько хочешь. Мы в лесу. На моей тайной даче посреди леса. Тебя никто не услышит. Поверь мне. И сбежать не получится. До трассы здесь километров двадцать, а до города еще дальше. Так что даже не пытайся. Он выходит, а меня накрывает настоящая паника. Я встаю, оглядываюсь в поисках моей одежды. Ее нет. Снимаю с кровати простынь. Она черная, шелковая. Извращенец долбанный. Заворачиваюсь в нее, так чувствую себя немного спокойнее. Осматриваюсь в комнате в поисках какого-то оружия. Но здесь ничего нет. Ни ваз на тумбочках, ни цветочных горшков. Обследую шкаф, он пустой, в тумбочках тоже ничего. Осматриваю кресло, на котором сидел Стас. Ничего. Слышу щелчок замка в двери, напрягаюсь. Забиваюсь в угол. Входит Стас. В руках у него бутылка шампанского и бокалы. Он смеется. А я думаю, как я могла когда-то считать его красивым? У него отвратительная рожа. Отвратительный смех. В это время он открывает бутылку. Наполняет бокалы. Бутылку ставит на тумбочку. Подает мне бокал. — На, успокойся немного. Не переживай. Я ничего не подсыпал. Видишь. Бутылку только открыл. Хотя, мог бы подмешать тебе какой-нибудь афродизиак, чтобы ты быстрее расслабилась. — Иди сюда. Я пока еще не собираюсь тебя насиловать. Кстати, если порадуешь меня, будет все хорошо, если нет, отдам тебя потом парням. Пусть они развлекаются. Вот тебе и мотивация. Его слова говорят лишь о том, что здесь есть еще и охрана. Боже. Как же выбраться отсюда. Я лихорадочно соображаю. Потом решаю идти ва-банк. Когда Стас ставит свой бокал и забирает мой, я немного расслабляюсь. Он подходит ближе и спрашивает. — Вот и умница, — он берется за простынь и сбрасывает ее с меня одним движением. Я стою, не двигаюсь, выдерживаю его взгляд. Он поднимает руку, трогает грудь, внутри поднимается волна паники и омерзения, но я терплю, стараюсь не подать вида. Потом он надавливает на плечи, вынуждая меня опуститься на колени. Я подчиняюсь. Он расстегивает ремень, спускает штаны, передо мной восстает его возбужденный член, в воспаленном мозгу проскакивает мысль, что он значительно уступает Косте размером. Ублюдок. Может, я поплачусь сейчас жизнью, но ты останешься без своего недоростка. Я покорно смотрю на него. — Вот теперь я узнаю ту Наташу, которую помню, — говорит он, победно улыбаясь. — Давай, сделай приятно своему Стасу. Вспомни, как нам было хорошо вместе. Я беру в руки его возбужденный член, провожу несколько раз вверх вниз, плотоядно облизываюсь, Стас закатывает глаза, откидывает голову, расслабляется, а я только того и жду. Беру в другую руку его яйца, сначала нежно ласкаю, потом, когда вижу, что клиент уже в нирване, резко впиваюсь когтями в его мошонку одной рукой и в член другой. Изо всех сил тяну в разные стороны, выкручивая яйца. Стас истошно орет, бьет меня ногой по ребрам, хватает за волосы, бьет кулаком по лицу, но я вцепилась изо всех сил, и оторвать меня у него получается только после нескольких ударов ногой. Я отлетаю в сторону, боль скручивает все тело. Стас сгибается пополам, орет: У меня перед глазами все плывет, но я собираюсь с силами, хватаю с тумбочки бутылку и со всей силы бью его по голове. Раздается звон, летят осколки и брызги от разбитой бутылки, а Стас падает, придавливая меня своим телом, и замирает. Я тяжело дышу, паника все еще держит меня, кое-как сбрасываю с себя тяжелое тело. Я в крови, не пойму, в его или своей. Отползаю подальше. Адреналин толкает меня вперед, заставляет подняться, снова хватаю простынь, заворачиваюсь в нее. Потом проверяю карманы этого мудака. Нахожу связку ключей и телефон. Пробую разблокировать сотовый, но он не поддается. Хорошо, что он разблокируется от отпечатка. Прикладываю палец Стаса и телефон раскрывается. Быстро захожу в настройки, убираю блокировку. Теперь надо как-то свалить отсюда. Интересно, где охрана. Нахожу ключи от двери, открываю ее, прохожу по коридору к лестнице. Внизу в?гостиной вижу, трое мордоворотов смотрят телевизор, видимо футбол. Громкая компания поглощена зрелищем на экране, они шумят, кричат, видимо, поэтому не обратили внимание на шум из спальни. Понимаю, что проскочить мимо них не получится. Иду в другую сторону дальше по коридору. Нахожу еще одну дверь. Наверное, это кабинет. Здесь стоит стол и есть дверь на балкон, откуда падает слабый свет луны. Пробираюсь туда, потом понимаю, что на меня смотрят два глаза. Я вижу их отблеск в темноте, потом виду еще два. Меня парализует ужас, когда я понимаю, что это звериные морды. Закрываю рот рукой, чтобы не заорать. Присматриваюсь лучше и понимаю, что это всего лишь чучела. Головы волка, медведя и оленя, приколоченные к стене. Паника немного отпускает, я пробираюсь на балкон, выхожу, и меня охватывает холод. Я понимаю, что в одной простыне я далеко не уйду. Возвращаюсь в кабинет, одежды там нет, зато на кресле лежит небрежно брошенный пиджак. Сейчас я уже привыкла к темноте и неплохо вижу. Хватаю его, надеваю и снова спешу на балкон. Здесь довольно высоко, но весь балкон и стена увиты виноградом или каким-то плющом. Страшно, но это единственный шанс. Перелезаю через перила, хватаюсь за самые толстые лозы, переставляю ноги, стараясь не смотреть вниз. Потихоньку опускаюсь, находя, куда встать. Когда путь почти преодолен и до земли остается метра два, я оступаюсь и скольжу вниз, больно ударяюсь коленом и ладонями. Приземляюсь на асфальтную дорожку. Несколько секунд просто лежу, пережидая приступ боли и пытаясь понять, не услышал ли кто-то шум. Когда понимаю, что осталась никем не замеченной, приподнимаюсь, пытаясь не обращать внимания на боль. По ноге течет кровь, руки тоже ободраны, но это фигня. Главное сбежать отсюда. Я встаю, мелкими перебежками пробираюсь к калитке, пытаясь избегать освещенных мест. Когда остается всего ничего, слышу голоса и хлопнувшую дверь. Я стою за деревом, в тени, но мне становится безумно страшно. Мужики курят на крыльце. Ржут, отпускают грязные шутки по поводу того, что их шеф сейчас может делать со мной. — Подожди. И тебе достанется. Ты же знаешь, шеф обещал, что отдаст ее нам, как только наиграется. Как обычно, пообещает, что отпустит, натрахается сам, а потом и мы развлечемся. А там хорошая задница и сиськи. Я успел немного потрогать, пока заталкивал в машину. Так что жди!

Они заходят в дом, а я стою, ни жива, ни мертва. По щекам катятся слезы, ужас все еще держит меня. Боже!

А если я не выберусь? Они же сделают то, о чем говорили. Нет. Лучше я сгину в лесу, лучше сдохну, но этим козлам?не достанусь. Эта мысль придает мне сил. Я нахожу в связке самый большой ключ. Думаю, именно он от калитки. Подбегаю к ней, руки дрожат так, что не могу попасть в скважину. Кое-как получается вставить ключ, но он не поворачивается. Дергаю сильнее, бесполезно. Понимаю, что это единственный шанс, если не получится, мне конец. Дергаю ручку, она поддается, калитка, оказывается, была?открытой, раздается громкий скрип, который бьет по нервам и заставляет замереть от ужаса. Но только на мгновение. Потом я закрываю калитку и бросаюсь в темный лес, подальше от освещенной территории. Бегу, не разбирая дороги, ветки хлещут по лицу, в голые ступни больно впиваются камни и ветки, но я не останавливаюсь. Меня гонят страх и ужас, уже пережитый кошмар и то, что еще может произойти, если я попаду в руки тех ублюдков. Легкие горят, все тело в огне, но останавливаться нельзя. Понимаю, если замедлю бег и остановлюсь, больше не встану. Бегу до тех пор, пока не спотыкаюсь, подвернув ногу. Падаю, скатываясь в какой-то овраг. Долго лежу, хватая ртом ледяной воздух. Когда дыхание немного восстанавливается, переворачиваюсь на спину, смотрю на звездное небо, на большую луну. Небо такое прекрасное и совершенно безразличное к нам, мелким людишкам, которые страдают, плачут, умирают здесь, внизу. Вспоминаю Костю. Может, он тоже смотрит на эти звезды?

Может, когда-то мы еще сможем вместе посмотреть на них? Эта мысль придает мне сил. Я приподнимаюсь, пытаясь осознать, что я выбралась. Но до спасения еще далеко. Где я? В глухом лесу темной ночью. Недаром калитка даже не была закрыта. Никто и не думал, что отсюда можно сбежать. Как спастись теперь?

Вспоминаю про телефон в кармане. Достаю его. Сеть слабая. Ее практически нет. Да и зарядки мало. Поэтому действовать надо быстро. Пробую позвонить, но вызов не отправляется. Выбираюсь из оврага ползком, легче не становится. На ногу наступить не могу. Можно попытаться залезть на дерево, но с моей ногой это исключено. Поднимаю телефон над головой. Так сеть немного лучше ловит, может, получится отправить сообщение. Открываю мессенджер, нахожу Костин номер. Вижу, что на его номер уже отправлены несколько фото. Открываю их и холодею. На них я, лежу на кровати, прикрыта той самой простыней, которая сейчас на мне. Понятно, что под ней одежды нет. На одном фото просто как будто сплю, на другой рядом Стас, он целует меня, у меня глаза снова закрыты, но тут уже не понятно, что я без сознания. Можно подумать, что прикрыла их от удовольствия. На третьей я вообще со спины, на ней руки Стаса и можно подумать, что мы бурно трахаемся. Чертов извращенец! Боже! Это видел Костя. Я сразу передумываю просить его о помощи. Я опускаюсь без сил на холодную землю, опираясь спиной о дерево. Слезы текут по щекам. Я вспоминаю наш последний разговор. Он не простит и не поверит. Я его потеряла. А если так, то зачем бороться, жить без него не смогу, лучше сгинуть здесь в этом лесу. Силы покидают меня, я просто сижу, глядя в темноту, чувствую, как холод пробирается по моему телу. Сейчас ночи уже очень холодные, бывают с заморозками, а я босиком в шелковой простыне и пиджаке. Тело начинает ныть от холода и боли. Особенно ребра, по которым прошлись ботинки Стаса. Меня начинает трясти. Я понимаю, что до утра я просто замерзну. Хорошо, если насмерть. Но я не хочу уходить вот так, чтобы Костя считал меня предательницей. Я хочу, чтобы он знал — я его любила. Поэтому я снова беру в руки телефон и начинаю набирать длинное сообщение, больше похожее на письмо. Пишу все, что на душе. Вкладываю в слова свои чувства и мысли. Наконец, признаюсь в любви. Может мое послание и не дойдет до Кости, но я буду знать, что попыталась. Последние строчки дописываю, рыдая в голос. Замерзшие пальцы не попадают по клавишам. Из последних сил встаю, поднимаю телефон повыше, нажимаю на отправку сообщения. Оно не отправляется. Я пытаюсь подпрыгнуть на одной ноге, но ничего не получается. Прохожу еще несколько шагов, поднимаю руку, снова не помогает. В отчаянии нажимаю на отправку и подкидываю телефон вверх. Через секунду он падает на землю. Поднимаю его, смотрю на экран. Он темный и больше не включается. Он сел. Это добивает меня окончательно. Я понимаю — это конец. Лес станет моей могилой, а Костя так и не узнает, как я люблю его. Силы покидают, дрожь охватывает все тело, сажусь под дерево, сворачиваюсь в клубок и тихо рыдаю. Долго так сижу, уже не чувствую ни рук, ни ног. Меня клонит в сон. Знаю, что засыпать нельзя. Понимаю, что это значит, но бороться уже не могу и не хочу. Покорно закрываю глаза, представляя другой лес. Тот теплый, приветливый, на берегу реки, где мы с Костей отдыхали когда-то. Представляю его руки, его поцелуи. Слышу его ласковое “Наташа, Наташенька”, вижу его прекрасное лицо, его любимые глаза. Тяну к нему руки, но никак не могу дотронуться.? Глава 30 Костя. Черная дымка заволакивает разум, внутри месиво из страшных чувств. Убью, тварь. Хорошо, что далеко сейчас. Увижу, удавлю. Потом сяду, но мне все равно уже. Не смогу простить. Не смогу знать, что она с этим мудаком спит, улыбается ему. Как могут в ней уживаться такие разные личностВспоминаю ее в церкви, вспоминаю ее лицо, раскрасневшееся после секса, ее ясные любимые глаза. Как они могли так лгать? Закрываю глаза, сжимаю кулаками виски. Как жить с этим? Не знаю, сколько я плаваю в этом безумии, из этого бреда меня вырывает телефонный звонок. Высвечивается номер Дельникова. Сначала не беру трубку, но он звонит второй раз. Что ему нужно?

Хочет поглумиться? Маловероятно. Сам не знаю, почему отвечаю на вызов. — У меня к тебе важный разговор. Не знаю, что ты там надумал, но точно не угадал. Наташу я к себе пригласил так, что у нее не было шансов отказаться. Так что сильно на нее не злись. Мои парни заломают любого. Так вот. Наташа твоя мне уже нахрен не нужна. Я свое получил. А вот ты по ходу по-прежнему за ней ссышся. Так вот. Верну тебе ее живой, только если снимешься с тендера. Сам знаешь, осталось два дня. Только чем дольше ты думаешь, тем хуже Наташе. Сегодня я сам поразвлекаюсь. А если завтра до обеда ты все еще будешь в числе участников, отдам ее своим парням. Они у меня большие затейники. Наташе понравится. А если ты и тогда не разродишься, начну присылать тебе ее по частям. Хочешь?

Что тебе прислать первым, ее милый пальчик или ушко. Ты не торопись. Выбирай пока. Да. И не дергайся к своим старым друзьям из ментовки. Ты у меня на контроле, и среди ментов у меня своих людей полно. О каждом твоем шаге я знаю давно. Так что единственное, что ты можешь сделать, выполнить мои требования. Ты понял? — Понял, — отвечаю я и отключаюсь. А сам резко трезвею и начинаю лихорадочно соображать. Наташа у него не по своей воле? Где онКак ей помочь?

Голова варит плохо, поэтому я отправляюсь в ванную, включаю ледяную воду прямо в раковине и засовываю туда гудящую голову. Стою так до тех пор, пока не чувствую холодного онемения. Заканчиваю водные процедуры, вытираюсь полотенцем. Начинаю соображать. Первым делом звоню Наташе. Отвечает уже знакомый голос. Перезваниваю снова, но телефон уже вне зоны доступа. Вот сука! И что делать??

Да срать я хотел на этот тендер, только что-то мне подсказывает, верить ему нельзя. Ну, снимусь я с торгов, дальше что?

Он ведь может слова не сдержать. Начинаю соображать. Что он там сказал, я у него на контроле? Беру телефон, иду в кабинет. Нахожу на ноутбуке нужную программу, скачиваю на телефон и проверяю его. Ну, точно. Нахожу программу, которая пишет мои разговоры и передает на удаленный сервер. Значит, крыса есть среди своих. Интересно кто?

Беру из ящика другой телефон, с новой симкартой. Набираю моего начальника службы безопасности. Поднимаю его из кровати, отдаю распоряжения. Соображает он быстро. Со своего старого телефона звоню юристам и тоже вытаскиваю их из постели, чтобы к утру все было готово для того, чтобы сняться с конкурса. Отдаю распоряжение утром?

удалить с площадки все документы и разорвать все договоренности. Уверен, этому козлу доложат. Пусть думает, что я купился. Что дальше? К ментам идти нельзя, там у него точно крыша и высокая. Я узнавал. Звоню своему старому другу из органов. Он меня ни разу не подводил. Не может он быть крысой. Он тоже советует ждать, а пока выполнять все требования. Утром мы сможем что-то предпринять. Я снова сажусь на пол, поглощенный уже другими мыслями. Виноват я. Наговорил Наташе гадостей и убежал. А сейчас она в руках этого мудака, и неизвестно, что?

он с ней делает прямо сейчас. Не могла она предать меня. А я, как малолетка, поддался эмоциям, даже объяснить ей ничего не дал. Мучаю себя такими мыслями долго. Звонит мой новый телефон, это один из моих ребят, он отчитываться, что нашел запись с камеры видеонаблюдения с подъезда Наташи, сбрасывает запись, от нее я холодею. На ней прекрасно видно, как Наташу заталкивают в машину без номеров. Видно, что она пытается сопротивляться, но безуспешно. От этого меня начинает просто трясти. Чувствую себя последним гадом, который сам толкнул любимую женщину в руки врагу. Смотрю на время, понимаю, что она выскочилсразу после нашей ссоры. Наверняка хотела приехать сюда. Если бы не люди Дельникова, мы бы уже точно помирились и сейчас занимались любовью. А теперь я загнан в угол и вынужден выполнять требования этого ублюдка. Не знаю, сколько проходит времени, сейчас глубокая ночь, я сижу как истукан и жду утра. Спать не могу. Стараюсь не думать о том, что сейчас может с ней делать этот мудило. Теперь главное, чтобы живая. С остальным потом разберусь. Вспоминаю Наташу в церкви, ее лицо в отсвете свечей. Как она шевелит беззвучно губами, обращаясь к высшим силам. Я никогда не молился, а сейчас понимаю — это единственное, что остается. Иначе просто сойду?

с ума от этого бездействия и ужасных мыслей. Поэтому я обращаюсь к кому-то свыше, чтобы помог Наташе, не оставил ее одну в трудную минуту. Долго сижу так, перебирая в памяти наши счастливые мгновения, и молясь за нее. Вдруг телефон загорается новым сообщением. Оно от Дельникова. Открываю, ожидая увидеть очередную гадость. Но когда читаю первые строки, забываю, как дышать: “Это Наташа. Я знаю, ты на меня обижен, и, возможно, считаешь, что я тебя предала. Может быть, ты даже?

не прочтешь эти строки, но я все равно попытаюсь их написать и отправить. Я не предавала тебя ни в мыслях, ни в чувствах, ни в действиях. Да, я виновата в том, что боялась. Я безумно боялась пускать кого-то в наш с тобой мирок. Мне казалось, как только все узнают о нашей любви, обязательно что-то случится. Поэтому я так ответила Веронике в больнице. Знаю, это глупо, но ты же знаешь, какая я трусиха. Я виновата, что не рассказала тебе про Стаса, но не потому, что сомневалась? в своих чувствах, просто не хотела волновать. Не хотела, чтобы ты тратил?

на него нервы — он не стоит этого. Знаешь, что я подумала, когда увидела его?

Как я могла любить такое дерьмо?

И знаешь, что понялЯ никогда и не любила его вовсе. Ведь то, что я чувствую к тебе, намного глубже и сильнее. Это даже сравнивать не стоит. Прости меня, что не сказала раньше. Я собиралась, я пыталась, но мне каждый раз что-то мешало. Прости, что говорю это только сейчас. Быть может это мой последний шанс. Я хочу, чтобы ты знал. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. Именно так. Большими буквами. Ведь это заполняет все мое сердце, мою душу. Ты давно покорил меня, привязал к себе, заполнил собой все мое пространство. Я не предавала тебя. Я собиралась к тебе, вышла на улицу, а меня затолкали в машину и куда-то увезли, что-то укололи, и я очнулась уже неизвестно где. Фото эти сделаны, когда я была без сознания. Мне удалось сбежать, и стащить у Стаса телефон, только едва ли это спасет меня. Я где-то в лесу, не знаю где. Он сказал, что это его дача и до дороги около 20 километров. Если ты не найдешь меня или найдешь поздно, знай. Я любила тебя так, как никого и никогда. Я думаю только о тебе, и мои последние мысли тоже будут о тебе. Мне очень холодно,? но это будет греть меня до последнего. Лучше замерзнуть. Не могу писать больше. Здесь сеть плохая и батарея садится. Попробую отправить сообщение. А дальше, будь, что будет. Перечитываю сообщение несколько раз. Подскакиваю и бегу, сам не знаю куда. Мысли скачут в голове: она сбежала, она меня любит, она в лесу, как ее найти. Понимаю, мне нужно успокоиться и решить, что делать. Теперь у меня развязаны руки, но нужно действовать быстро и правильно, чтобы спаси Наташу. Глава 31 Костя. Эти мысли роятся в голове, а каждый прошедший час подрывает надежду на лучшее все сильнее. У нас у всех уже болит горло, потому что мы постоянно зовем ее. Сейчас сюда спешит отряд спасателей с собаками для организации масштабных поисков. Но я понимаю, что при такой температуре воздуха найти Наташу живой с каждым часом шансов все меньше. Выходим на окраину оврага. Ребята осматривают внизу, а я натыкаюсь на взрытую землю. Это похоже на след. Внизу ветки примяты,?

но никого нет. Оглядываюсь кругом, вижу наверху оврага тоже след босой ноги, он отчетливо виден на сырой земле. Делаю еще несколько шагов. Потом вижу под одним из деревьев кусок черной ткани. Бросаюсь туда, сердце колотится, озаряя радостью. Но когда подхожу ближе, меня накрывает паника. Я уже вижу ее, она сидит у дерева, закутанная в черную ткань и мужской пиджак. Она совсем бледная, губы синие, глаза закрыты. Я боюсь к ней прикоснуться. Боюсь, что не успел. А она такая тихая и красивая. Только на скуле алеет синяк, а на губе запеклась кровь. Эти следы на бледной коже выделяются яркими пятнами. Дрожащей рукой прикасаюсь к ее щеке, она совсем холодная: — Наташа, — шепчу я, боюсь ее шевелить. Прижимаю руку к шее и не чувствую пульс, мое сердце колотится так, что я вообще ничего не слышу. Удушающая волна паники шурует по венам. Неужели, мы не успелНеужели это конец??

Ко мне подбегают ребята. Мой друг отталкивает меня в сторону, довольно грубо хватает Наташу за плечи, укладывает на спину, берет за руку и прислушивается. Я не дышу. — Живая, — объявляет он. — Успокойся. Пульс слабый, но есть. Теперь нужно ее срочно согреть!

Не пялиться на нее! Понял? А согреть! Она приходит в себя в машине, когда мы уже едем назад. Я даже не понимаю, рада ли она своему спасению. Наташа только прижимается ко мне всем телом и дрожит. Ничего не говорит, не может. Ее тело сотрясает сильная дрожь. Я прижимаю ее к себе, пытаюсь отдать свое тепло,?

но это не помогает. В машине печка работает на всю, в салоне очень жарко, но Наташа не может согреться. Я прижимаю к губам ее ледяные руки, пытаюсь согреть своим дыханием, но все бесполезно. Вижу, что ей больно, но почему не знаю. Я не успел ее осмотреть, возможно, она ранена. Свежей крови нет, я заметил только сильно опухшую лодыжку, но я не осмотрел ее полностью. — У тебя что-то болит?

— спрашиваю я. Она только кивает. — Что? — требую от нее ответ, пытаясь поймать взгляд, но она ничего не отвечает, только прячет лицо у меня на груди и продолжает дрожать еще сильнее. — Наташа, мне нужно, чтобы тебя осмотрел врач. Мы не будем оставаться там, если он не найдет ничего серьезного. Ты чуть не замерзла, посмотри, тебя всю трясёт, — она снова прячет лицо на моей груди, но больше не спорит, а мне остается только крепче прижимать ее к себе, кутая в теплый плед, и шептать на ухо ласковые слова, как я люблю ее, как безумно счастлив сжимать в своих руках, что скоро ей станет легче, потому что теперь все закончилось и помощь близка. А сам считаю минуты, нервы натянуты, как струна, дорога кажется бесконечной, потому что не могу ей помочь прямо сейчас. Как только подъезжаем к больнице, выходим из машины. Наташу беру на руки, несу ее через фойе. Борисыч уже ждет нас у входа в отделение с каталкой, на которую укладываю Наташу. После осмотра и рентгена нас отпустили домой. Слава богу, переломов нет. Общее переохлаждение, ушибы, синяки, царапины, вывих правой ноги. Борисыч предупредил, что последствия переохлаждения могут проявиться не сразу. Наташе сделали несколько уколов, в том числе обезболивающий и успокоительный. Ее дикая дрожь сейчас прошла, она немного успокоилась, но все еще была тиха и немногословна. Вид был измученный, что немудрено, после таких потрясений. Наступать на ногу она не могла, ей наложили эластичную повязку, ходила она только с моей помощью, а чаще я ее просто носил. Вот и сейчас я занес ее в свою квартиру, усадил на диван в гостиной. На ней был мой свитер и штаны от медицинского костюма, которые ей нашел Борисыч в больнице. Она вздыхает, но позволяет снять с себя одежду. Внутри и правда все холодеет, когда вижу багряные отметины на ее теле, ссадины на руках и ногах, разбитое колено. Ничего не говорю, потому что в горле ком. Просто помогаю ей забраться в ванну, смыть с себя кровь и грязь. Если бы так же легко можно было смыть еще и воспоминания об этих жутких событиях. Потом не выдерживаю. Мне нужно срочно прижать ее к себе, почувствовать в своих руках, чтобы обрести силы все это пережить. Поэтому сбрасываю с себя одежду и присоединяюсь к Наташе. Мы лежим в моей огромной ванной. Наташа у меня на груди, прижалась ко мне и молчит. Слов нет. В голове одна мысль. Моя Наташа со мной, все позади. Только все еще вызывает беспокойство ее состояние. Она не похожа на себя. Прижимаю ее чуть сильнее, она вздрагивает. Понимаю, что сделал ей больно. — Если честно, то все. Хотя сейчас уже легче немного, — тихо говорит она. Я замечаю, что она постоянно прижимает руку к ушибленным ребрам. Перемещаю ее так, чтобы осмотреть ее бок,? вижу две больших фиолетовых гематомы. Внутри снова поднимается удушающая волна гнева, задаю давно мучающий меня вопрос: — В целом ничего, — успокаивает Наташа. В больнице она отказалась от осмотра гинеколога, сказав, что ее никто не насиловал. После этого у меня просто камень с души упал, но подробностей я так и не знаю. Наташа продолжает: За то, что Стас трогал Наташу, хочется оторвать ему руки. Хотя, я думаю, в камере ему уже устроили по моей просьбе веселую жизнь. Теперь он так основательно накосячил, что даже крыша от него отказалась. Дядя генерал теперь сам думает, как спасти свою задницу. Ведь это была именно его дача в лесу, где он любил поохотиться. На той самой даче при обыске нашлись и другие компрометирующие документы, которые уличают и дядю и племянника во многих темных делах. Поэтому теперь Стас остался один на один со своими косяками. — Которая чуть не замерзла в лесу, — грустно усмехается Наташа. — Я серьезно. Я люблю тебя. Теперь буду часто говорить. Больше не буду молчать. Честно, — эти слова как бальзам на душу. Прижимаюсь к ее губам, потом обнимаю ее и говорю. — Там сети не было. И сообщение не отправлялись. А потом на телефоне зарядка села. Я уже мысленно попрощалась со всеми. Думала, замерзну там совсем. — Ну, сначала мне пришлось сделать вид, что я смирилась с судьбой, а когда кое-кто расслабился и приготовился получать удовольствие, я вцепилась в его причиндалы так, что он еле оторвал меня. А пока он охал над своей промежностью, я его шарахнула по башке бутылкой от шампанского. Он вырубился, я у него из кармана стащила связку ключей и телефон. Дальше Наташа рассказывает, как обошла охрану и спустилась по стене, как бежала в лес, не разбирая дороги.? У меня снова все холодеет внутри от мысли, что могло бы быть, если бы ей не удалось сбежать. В том доме мы нашли видео, где Стас со своими охранниками насилует девушек. Такое видео было не одно. Так они взимали долги, наказывали. Теперь все это приобщено к делу. Наташе не говорю об этом. Хорошо, что она не видела эти страшные кадры. Я тоже посмотрел их лишь мельком, но мне хватило. — Может быть. Я подожду, когда ты бухнешься на одно колено, как обещал.?

А то бросил мне кольцо на стол и ушел. Я хотела его надеть, но потом решила, что подожду пламенной речи, как в сопливых мелодрамах. После горячей ванной я влил в Наташу несколько кружек горячего чая, накормил и уложил спать. К утру у нее поднялась высокая температура, и начался сильный кашель. Вот и последствия, о которых предупреждал Борисыч. От каждого приступа кашля я внутренне вздрагивал, потому что видел, с ее ушибленными ребрами это просто пытка. Она снова страдала, а я ничего не мог сделать. Я перебрал всю аптечку, нашел жаропонижающее и согревающую мазь, но они не очень-то помогли. Температура почти не упала, и кашель продолжал мучить Наташу. Едва дождавшись утра, позвонил Борисычу, он прислал ко мне своего знакомого терапевта. Тот поставил Наташе капельницу, прописал кучу лекарств. На работу я забил. Хотя теперь, после того, как мы одержали победу в тендере, работы полно. Приходится все решать в телефонном режиме. Понемногу стал подключаться и Егор. А я занимался только Наташей. Ей было очень плохо. Врачи опасались воспаления легких, но пока ставили диагноз — острый бронхит. После всех процедур кашель стал реже и более влажный, но температура держалась, аппетита у Наташи не было и мне приходилось впихивать в нее еду буквально силой. Вот и сейчас я сидел на кровати с тарелкой супа в руках и уговаривал ее съесть еще хоть несколько ложек. Две ложки и снова приступ удушающего кашля. Она сворачивается в клубочек, прячет лицо в подушку, накрываясь одеялом, и долго лежит так, не шевелясь, пережидая пока успокоятся ушибленные ребра. Это отвратительное чувство, когда ты не можешь помочь дорогому человеку. И рад бы побежать, что-то сделать невероятное, но единственное, что можешь, молча сидеть и смотреть на ее мучения. Убираю еду, понимаю, что? дальше ее уговаривать бесполезно. Скоро придет медсестра, чтобы поставить очередную капельницу. Врач обещал, что это должно быстро поставить Наташу на ноги. Но наступил уже третий день, а ей не намного лучше. Хочется кого-нибудь убить, но главный виновник уже и так наказан. Иду открывать дверь медсестре, а сам думаю, что все-таки придется смотаться за тортом. Пусть лучше ест вредную пищу, чем вообще ничего. Глава 32 Наташа. Костя пошел открывать дверь моей персональной мучительнице, которая теперь каждый день ставит капельницы и уколы. Хотя, конечно, мне грех жаловаться. Если бы не мой мужчина, валялась бы я в больнице в общей палате, а так я у него дома, в суперкомфортных условиях. Хотя странно. Обычно он надолго не пропадает, а сейчас капельница моя уже подошла к концу, а он ни разу не заглянул. Даже Люба удивляется, милейшая, кстати, женщина. — Что-то Константин Дмитриевич сегодня не помогает мне своими советами. Неужели, наконец поверил, что я в вену с первого раза попадаю и препараты не путаю? — А вообще хороший у тебя мужик! Заботливый, — говорит Люба, — сейчас это редкость. Таких мужиков беречь надо!

А ты, Наташа, болеть удумала. Хватит. Пора уже встать, в порядок себя привести. А то лежишь, бледная как смерть, вот и Костя сбежал. Наверное, пошел искать себе кого порумяней. — Ох, какая ты!

Ладно. Выздоравливай!

До завтра, — говорит Люба, собирая свои вещи. — Пойду, поищу твоего милого, а то кто ж меня выпустит. Через пару минут слышу шаги, дверь открывается, но вместо Кости в комнату влетает огромная охапка воздушных шариков и только потом заходит он сам. На нем клоунская шапка, и круглый красный нос на резинке. В другой руке коробка с тортом. Я счастливо улыбаюсь, а Костя говорит: — Я пришел повеселить одну красавицу, на которую напустил хворь мерзкий колдун. Принес волшебный торт, который снимает все заклятья!

Я только улыбаюсь как дура, и не знаю, что сказать. В животе бабочки, за спиной крылья, кажется, сейчас вспорхну с кровати и задушу моего клоуна в объятиях! — Что ты улыбаешься? Только скажи, что я зря за тортом бегал?

Кстати, у меня еще есть волшебные гамбургеры из Макдонольдса. Они точно помогут!

— А по-моему, кроме торта, гамбургера и поцелуя не хватает еще кое-чего, — говорит Костя. Ставит торт на тумбочку, потом становится на одно колено возле моей кровати и начинает торжественно говорить: — Я долго ждал подходящий момент, думаю, он настал!

Я тебя люблю больше жизни, без тебя мне в этом мире пусто, поэтому я хочу, чтобы ты всегда была рядом. Желательно в этой кровати и голая. Выходи за меня замуж, я буду делать тебя счастливой!?

— достает коробочку, которую я уже видела, открывает, притом, что на нем клоунская шапка, смотрится это безумно забавно. Достает кольцо, надевает мне на палец. — Вот так и знала!

Думала, полюбила серьезного бизнесмена, оказывается, нет! Все же клоуна!

— смеюсь я, пытаясь протолкнуть ком в горле от его слов. — Люблю тебя, — говорю с чувством и смотрю на него, — Конечно, я говорю…, - хочу сказать “Да!”, только горло перехватывает, и меня опять скручивает сильнейший приступ кашля, а ушибленные ребра взрываются болью. Я забиваюсь под одеяло, не могу смотреть на выражение лица Кости в такие моменты. Знаю, он опять будет злиться, что не может мне помочь. Как не вовремя этот гадский кашель! Когда я снова могу нормально дышать, выглядываю из-под одеяла и хриплю, как прокуренный туберкулезник: — И за это тоже. Кстати, о торте. Сейчас буду тебя им кормить. И только попробуй делать такое же лицо, как когда ты ела суп, который я, между прочим, сам варил!

— Не поверишь!

Вообще специально ничего не придумывал. Заехал в Макдональдс, а там детский день рождения и клоуны пляшут. Дети смеются, радуются. Вот и я решил тебя повеселить. Выловил одного, дал ему денег, чтобы он мне шапку отдал и шарики. А потом кольцо в кармане нащупал, думаю, сколько? можно его таскать? — Ладно. Прощу тебя, после того, как наемся вкусняшек. Только я хочу за столом сидеть, мне лежать надоело. Любонька вон сказала, что я бледная как смерть, говорит, ты, наверное, побежал румяную красавицу искать. — Да. С моими волосами сейчас парик — самое то!? Ты, конечно, выбрал момент, чтобы сделать предложение, когда я похожа на чулело, три дня температуры, лежания в кровати, немытая голова. О внешнем виде лучше вообще не думать. — Зато так ты будешь знать, что я тебя любую люблю. Даже в клоунской шапке, — целует меня в губы, потом говорит, — лежи пока, пойду, накрою на стол вкусняшек, потом приду за тобой, помогу тебе спуститься. — Я сейчас лопну! — говорю я, откидываясь на спинку дивана в гостиной.? Если ты будешь так кормить меня каждый день, на работу придется тоже? клоунский костюм надевать, потому что больше я ни во что не влезу. — Ну, тебе с физкультурой придется немного повременить, пока совсем не выздоровеешь. Думаю, Борисыч тебе освобождение от любых нагрузок как минимум на месяцок пропишет. — Ага. Без физкультуры я проживу. А вот без кое-чего другого никак, — говорю я, притягиваю Костю ближе и целую в губы. Наш поцелуй неспешный, знаю, Костя не будет меня трогать, потому что боится сделать больно, но мне нравится испытывать его терпение, да и свое тоже. Его губы нежно ласкают мои, но это не проходит бесследно. Я чувствую его растущее напряжение в штанах. Перемещаю руку туда и нежно поглаживаю. — Я постараюсь, ты же сам говорил, что у меня талантливый ротик — углубляю поцелуй, пытаюсь расстегнуть ремень на Костиных штанах, но он не дает. — Я от своих слов не отказываюсь, но сейчас боюсь, что при очередном приступа кашля ты мне просто кое-что откусишь, а он, знаешь ли, мне очень дорог. — Не поверишь, мне он дорог тоже, и я уже за ним соскучилась, — хочу продолжить, но тут как по заказу подкатывает кашель, снова сотрясая все тело, скручивая меня, как старую бабку. Так досадно, что хочется плакать. Сворачиваюсь клубком на Костиных коленях, он нежно поглаживает меня по спине. — Вот именно, что вонючей, — врач прописал какую-то мерзко пахнущую мазь от ушибов, а Костя маниакально исполняет все его предписания. — Я от нее скорее задохнусь, чем поправлюсь. — Не жалуйся. Зато она помогает, — мы встаем с дивана и медленно идем к лестнице. Смотри, ты уже на ногу почти наступаешь, и синяки понемногу проходят. Утром просыпаюсь поздно. Кости, конечно, нет рядом. Чувствую себя почти здоровой, пока не начинаю шевелиться. Но лежать скучно, поэтому встаю потихоньку и, хромая, иду искать моего мужчину. Нахожу его в кабинете, он разговаривает по телефону, при этом напряженно смотрит в компьютер. Тон его жесткий и властный. Кому-то на том конце телефона крупно не повезло. Костя заканчивает разговор и раздраженно бросает трубку. Подхожу ближе, и говорю: Я забираюсь к Косте на колени. Вижу рядом открытый ящик письменного стола. В нем достаточно забавное содержимое. Несколько электрошокеров, наручники, рации, и даже резиновая дубинка. — Это да. Если ты и дальше будешь упираться, придется приковать тебя к кровати и долго насиловать, — говорю и впиваюсь в его губы. Когда отрываюсь, тяжело дышу, Костя тоже. Так шутя и смеясь, мы отправляемся на кухню. Взгляд мой падает на кольцо на пальце, вспоминаю вчерашний день, и сердце наполняется радостью и щемящим чувством. — Да. Забыла сказать самое главное, зачем я тебя искала, — Костя с интересом смотрит на меня, — люблю тебя, — он широко улыбается. — Я же обещала часто говорить, вот. Держу слово. Глава 33 Наташа. Сегодня Веронику выписывают из больницы, мы, конечно, собрались встретить ее и поздравить с возвращением. Кто ж знал, что душевных посиделок не получится из-за этой тупой козы — Ларисы. Это ж надо было такое устроить, никак не уймется, тварь. Зато как пригодился шокер, который я, как чувствовала, все же кинула в сумочку. Все офигели и выдохнули с облегчением, когда я вырубила эту тварь. Как представила, что она могла ранить или даже убить кого-то из дорогих мне людей, в душе поднялась такая волна, что я бы ее, наверное, и без шокера уделала. (Эти события описаны в книге «Жена из прошлого») А на следующий день меня ждал сюрприз в виде путевок на неделю на сказочный остров. Мой мужчина сдержал слово, и это было прекрасно. Я давно не отдыхала, а в таких шикарных условиях вообще никогда. Правда, мы мало успели увидеть вокруг, потому что большую часть времени проводили в номере в гигантской кровати с балдахином. Это был сказочный отдых, где мы наслаждались друг другом и немного природой и теплым морем. Правда, все хорошее быстро заканчивается, вот и отдых подошел к концу. Мы вернулись в наш холодный дождливый декабрь, в совсем неприветливый серый город. Также портило настроение и то, что пришлось выйти на работу. Гном и так был недоволен моим больничным, а когда увидел, что я вернулась загорелая и счастливая, вообще впал в бешенство. У меня снова стали проскакивать мысли применить опыт использования электрошокера на этом старом вечно недовольном козле. Ленка бесила все больше. Она уже, видимо, была уверена, что я не вернусь, и упорно метила на мое место.? Зато с работы домой я летела как на крыльях, в объятия любимого мужчины. Сегодня я тоже спешила, чтобы успеть приготовить ужин. Хотелось порадовать Костю чем-нибудь вкусненьким. Он сегодня задерживается, поэтому у меня будет достаточно времени, чтобы все успеть.? Ужин почти готов, приборы на столе, из духовки разносится бесподобный аромат мяса с овощами, осталось только зажечь свечи. Слышу звук открывающейся двери, вот и мой любимый. Выхожу встречать Костю. И обалдеваю. Потому что на пороге вижу какую-то молодую козу с чемоданом. В голове ни одной мысли, кто это может быть. Если предположить, что это какая-нибудь бывшая пассия Кости, то она слишком молода, даже для любителей свеженького. Первой отмирает девчонка:? — Привет. Что, не ожидалЖдала папочку, а тут приперлась дочурка и обломала весь кайф? — язвительно заявляет это чудо. Постепенно до меня доходит, что это и есть дочь Кости, только, разве он не говорил, что ей двеннадцать? Эта мадам выглядит минимум на 16, а при наличии косметики, и того старше. И что она здесь делает? Пока эти мысли проносятся вихрем в голове, отвечаю:? — Да. Я Яна, а твое имя я даже не собираюсь утруждаться запоминать. Папа меняет девок так часто, что я со счета сбилась, — вот сучка мелкая, начинаю заводиться, но пока держу себя в руках. Отвечаю спокойно:? — Ага. Так каждая говорит. Сколько вы встречаетесь??Месяца трЗначит, твой срок годности выйдет еще через три, — при этом она проходит в гостиную, с наглым видом усаживается на диван, нога за ногу, смотрит на меня вызывающе, продолжает насмешливо, — может, ты еще замуж за папу собралась?? — Не важно,?что собралась делать я, а о планах твоего отца он расскажет тебе сам. В любом случае, нам лучше подружиться, — говорю, а сама прекрасно понимаю, что дружбой тут и не пахнет. Ни хрена себе дочурка.?

— Я не привыкла дружить с дамами твоего возраста, — тон такой, как будто мой возраст близок к пенсии, хотя она видимо так и думает, — но раз уж ты исполняешь здесь роль хозяйки, отнеси-ка мои вещи в мою комнату.?

Разворачиваюсь и иду в свою комнату. Внутри все кипит. Хочется сразу позвонить Косте и обрушить на него праведный гнев, почему не предупредил, но что-то мне подсказывает, что он сам не в курсе.?А еще хочется спросить, почему не сказал, что воспитал не дочь, а настоящую сучку? Хотя с папой она может быть вполне милым ребенком. Уже понятно, что этот “милый” ребенок станет очередным не хилым испытанием для наших отношений. Еще месяца два назад я бы послала все к чертовой матери, а сейчас нет. Я готова бороться за Костю, даже с его собственной дочерью. Причем победа здесь будет состоять не в поражении врага, а в дружбе с ним. Придется наступить себе на горло и попытаться рассмотреть в этой козе что-то хорошее.? Пока перебираю в голове эти мысли, немного успокаиваюсь. Очень вовремя, потому что снизу слышу голоса. Потихоньку выхожу, слышу радостный девичий визг, Яна повисла на шее у Кости, он с пораженным видом стоит посреди гостиной:?

— Да. Я поняла. Я видимо помешала твоим планам на вечер?

Ну, извини. А, вообще, с каких пор ты стал позволять хозяйничать в квартире своим бабам??

— Понятно, — Костя делает паузу, внимательно сморит на наши невеселые лица, потом добавляет. — Ну, что вам сказать, девочки мои любимые, — хмурится он, — это знакомство я не планировал таким, но жизнь есть жизнь. В любом случае, вам придется подружиться, ну или хотя бы принять друг друга. Потому что отказаться ни от одной из вас я не смогу.? — Я только за, — говорю я. — Я даже постараюсь забыть твою фееричную речь, что я всего лишь очередная девка твоего отца, и мое имя даже запоминать не стоит. Костя уже вроде как внес ясность, что наши отношения — это серьезно. Поэтому нам придется подружиться, хотя бы ради твоего отца. А сейчас я приглашаю всех к столу. Надеюсь, после вкусного ужина мы сумеем забыть все недоразумения.?

— Яна, тебе двенадцать лет, как твоя мать допустила такое? — кажется, Костя отошел от шока и начинает анализировать ситуацию и испытывать праведный гнев.?

— Я уже понял, что отношения у вас не сложились с порога, — он тяжело вздыхает, — что с этим делать, я не знаю. Я, конечно, сейчас еще раз пытался вложить ей в мозг, что у нас?с тобой все серьезно, но она, кажется, не прониклась.? — Она привыкла, что для тебя всегда на первом месте. Наверняка каждый раз, когда она приезжала, ты забывал обо всех делах и уделял внимание только ей. И уж конечно не ставил на одну ступень ее и каких-то женщин.?

— Она все равно будет. Это уже понятно. Я постараюсь наладить с ней отношения или хотя бы не усугублять. Но ты знаешь, терпение — это не моя сильная сторона. Молчать я не умею. Поэтому остается только молиться. Если хочешь, я могу пока пожить у себя.? — Я сам в шоке. Еще полгода назад она была ребенком,?а сейчас так вытянулась и вообще очень повзрослела. Я на нее смотрю и едва могу узнать. Блин. Устроила мне дочь сюрприз, так что теперь мозг взрывается. Мне срочно нужно успокоиться, — Костя подходит, целует меня в губы и заваливает на кровать.? Глава 34 Костя. — Ладно, ладно. А что это ты сам пыхтишь на кухне?

У твоей невесты руки из одного местОна даже завтрак не может приготовить??

— все. Сейчас взорвусь. Блин, как же ее урезонить? — Яна, ты никак не уймешься? Я встал первый, мне не сложно приготовить завтрак. И это потому, что у твоего папы руки не из одного места. Так понятно?

Мы садимся за стол, Яна в простом домашнем платье, волосы растрепаны, сейчас она похожа на двенадцатилетнего ребенка. Смотрю на нее, и раздражение уступает место нежности. Я очень соскучился по ней. — Яна, я хочу, чтобы ты поняла. Я уже говорил тебе. Наташа занимает важное место в моей жизни. Поэтому я хочу, чтобы вы подружились. Будь терпима к ней. — Почему?

Я прочитала парочку взрослых романов про любовь, и я уже не маленькая. Я понимаю, КАК ты ее любишь, — я просто офигеваю. Кажется, еще вчера этой девочке я завязывал бантики, покупал кукол и читал сказки на ночь. А сегодня она мне выдает такие перлы. И как реагировать?

— Яна, если ты хочешь доказать мне, что уже достаточно взрослая, сделай это взрослыми поступками. А именно, покажи, что ты можешь вести себя адекватно с женщиной, которую, да, я люблю. И еще. Пойми. Тебя я тоже люблю. Для меня ты всегда будешь занимать особое место. Не надо ни с кем соперничать. Это лишнее. — Отстань от меня! Все от меня отстаньте!

— кричит сквозь слезы. Понимаю, что-то здесь не так, но сейчас явно не самый удачный момент, чтобы выяснять это. Пытаюсь обнять ее, но она отталкивает меня. Выхожу с ощущением, что я хреновый отец, и что-то сильно упустил в воспитании дочери. Только что, понять не могу. Слышу, Наташа уже встала, гремит посудой на кухне. Захожу туда: На работе целый день все бесят. Как решить дилемму с Яной и Наташей, ума не приложу. Днем звоню бывшей жене. Нутром чувствую, что все не просто так. С родней Вика не общалась давно, всегда стыдилась бедных родственников из России, с матерью у нее вообще отношения сложные были всегда, а уж как она за границу переехала, так вообще. Набираю номер Вики, абонент оказывается вне зоны действия сети. Понятно. Значит, поменяла номер. Звоню Яне, может моя колючка уже сменила гнев на милость? — На твое усмотрение, — кисло отвечает Яна. Да что ж такое?

Раньше она радовалась таким мелочам, как будто это главная мечта ее жизни. А потом началось. То одно, то другое. Юристы мне до вечера выносили мозги вместе с главбухом, только вырвался от них, сел в машину, хотел ехать домой, звонок. Это с одного из наших самых крупных объектов. Слушаю, что дрожащим голосом вещает мне прораб, и начинаю внутри просто сходить с ума. У них ЧП, несчастный случай на производстве, какой-то, сука, пьяный дебил упал со второго этажа недостроенного дома, следом за ним полетели инструменты, они травмировали еще несколько человек внизу, и, если я правильно понял, один из рабочих внизу был без каски. Просто офигеть. Вот почему нужно всегда и всех контролировать лично. Обычно мы с Егором не давали никому расслабиться, но вот полтора месяца, как мы ослабили контроль, и получаем вот такую жопу. Понятно, это надо срочно разруливать, иначе мало не покажется никому. Звоню Егору. Он завтра утром должен улететь в столицу, для решения последних важных деталей по тендеру. Слышу отборный мат после моих новостей, но что делать. Он обещает срочно приехать на объект, договариваемся встретиться уже там. После нескольких часов разбирательств понимаем, что все не так просто. Кто-то снова ставит нам палки в колёса. Хорошо хоть погибших нет, иначе был бы вообще трындец. Замять все миром не получилось. Какой-то доброжелатель уже сообщил, куда следует. Хорошо, что у Егора там есть хороший знакомый, который должен помочь, не за быстро, конечно. И все бы ничего, но разговаривать этот товарищ будет только с Егором, а значит, завтра его поездка отменяется, а вопросы там не менее срочные, поэтому лететь придется мне. Вот и приехал я домой пораньше, вот и пообщался с дочкой. Девочкам своим я звонил, сказал, что задержусь. Рады они, конечно, не были, особенно Яна. Надеюсь, еще не поубивали друг друга. Захожу домой, кругом гробовая тишина. Аж страшно. Поднимаюсь в спальню, Наташа читает книгу в кровати. — Как сказать. Яна твоя ничего не ела, из комнаты практически не выходила. Меня не трогала, если не считать, что назвала старой коровой и пожелала мне сдохнуть. Ну и все. Отвечать я не стала. — Костя, я тоже думаю, что у нее что-то не в порядке. Я, конечно, понимаю, что не нравлюсь ей, но это не повод девочке ее возраста целый день сидеть в комнате, закрывшись. Я потихоньку заглядывала к ней, думала, может она в соцсетях зависает или где там сейчас модно сидеть, но нет. Она просто лежит, глядя в одну точку, а потом я слышала, она плакала. Ты поговори с ней. Может она тебе расскажет. — Блин, я не знаю, что делать. У меня на работе жопа, — рассказываю Наташе о всех рабочих проблемах и о том, что рано утром мне нужно улетать. — Иди к ней сейчас. Другого выхода нет, — смотрю на нее и думаю, как мне все-таки повезло с женщиной. Другая бы уже давно прибила и меня и такую падчерицу. Захожу в комнату к Яне, там темно. Девочка моя мирно посапывает в кровати. Смотрю на нее, и сердце замирает, такая она красивая и родная. Задушить бы ее в объятиях, только жалко будить. Подхожу ближе, легко глажу по голове, целую в щеку. Она даже не просыпается. Поэтому в очередной раз тяжело вздохнув, выхожу из комнаты. Глава 35 Наташа. Меня это тоже злило, еще и как. Я вообще не знала, с какой стороны подступить к этому колючему ёжику. Ее откровенные оскорбления и выпады я, конечно, старалась пропускать мимо ушей, но чувствую, скоро меня накроет, и тогда милое создание отгребет по полной. Если папочка не может приструнить эту козюлю, придется мне выпустить свои иголки. А они, я знаю точно, совсем не как у ёжика, скорее, как у дикобраза.? Собираюсь на работу. Оставляю Яна одну. Надеюсь, она не выкинет что-нибудь, пока меня не будет. Знаю, Костя будет звонить ей в течение дня, со мной она разговаривать едва ли станет. Пусть сам контролирует свою дочурку. Мне бы вечер отстоять, да ночь продержаться. Надеюсь, Костя не задержится. Сегодня пятница, поэтому на выходные остаться он не должен.? Целый день хожу, как на иголках. Если бы кто-то мне сказал, что я буду так переживать из-за какой-то малолетней козы, я бы не поверила. Жизнь снова удивляет сюрпризами.?

Вечером иду домой, настраиваясь на худшее, ожидая каких-нибудь выходок,?пока отца нет рядом. Но все на удивление тихо. Яна в своей комнате, смотрит какое-то кино на ноутбуке. Заглядываю в ее комнату:?

— Привет, — отвечает девчонка, даже не повернувшись ко мне, — если и буду, то не с тобой, — потом все же удостаивает меня взглядом, продолжает, — давай так, ты меня не трогаешь, я тебя. Папе я скажу, что ты меня покормила и спать уложила. А теперь покинь мою комнату. Ты мне мешаешь, — на лице такая гримаса, как будто перед ней куча дерьма. Вот, сучка!? — Я покину твою комнату с удовольствием, но хочу предупредить сразу, я не позволю разговаривать со мной в таком тоне. Если я тебе так не нравлюсь, без проблем, я тебя трогать не собираюсь. Но если не хочешь получить отпор, обращайся ко мне уважительно. Иначе узнаешь не самую лучшую мою сторону, а ее даже я иногда боюсь. Поняла?? Говорю все это таким тоном, что Яна как-то слегка поникает, смотрит растерянно. Что, получилДумала я сюсюкаться с тобой буду все время?? Вечер проходит тихо, не знаю, может, девчонка прониклась моими словами, но ее не слышно. Иду в спальню, принимаю душ, укладываюсь в постель. Спать одной очень непривычно, Кости не хватает безумно. Как так может быть? Я всегда любила спать одна. Мне все мешали. А теперь не могу без него. Мне неудобно, подушка жесткая, а еще бесит свет в коридоре. Встаю, чтобы плотнее прикрыть дверь. Замечаю, что дверь в комнату Яны приоткрыта. Значит, эта злючка выходила. Может, поела, наконец?

Подхожу ближе. В комнате темно. Девчонка неподвижно лежит на кровати, укрыта с головой. Вроде спит. Что-то рано она улеглась, с учетом, что целый день валялась в кровати. Прикрываю дверь и сама не пойму, что не так. Но ощущение, что все слишком спокойно, и где-то меня натягивают, не отпускает. Почти дохожу до своей комнаты, потом все же разворачиваюсь и возвращаюсь. Подхожу ближе к кровати, наклоняюсь и офигеваю. Этой сучкой тут и не пахнет. Под одеялом свернутый плед.?

В голове крутятся одни маты. Куда пропала эта козБыстро оббегаю всю квартиру, чтобы убедиться — ее здесь нет, хотя это и так понятно. Пока ношусь по комнатам, лихорадочно соображаю, что делать и где ее искать. Куда она могла пойтИ что это? Вылазка, чтобы погулять или подстава для меня? Или и то и другое?? Звонить Косте?

И что? Он далеко, сделать ничего не сможет, будет только дергаться. Хотя, он, конечно, может поднять своих людей, но где ее искать?

Пока кручу это все в голове, захожу в комнату девчонки, включаю свет. Здесь бардак, вещи раскиданы по кровати, косметика около зеркала, видимо собиралась наша мадам в спешке. Как же я не слышалВидимо, проскочила, пока я была в душе. Замечаю на кровати раскрытый ноутбук, трогаю клавиатуру, экран загорается. Вижу открытую страницу Фейсбука. Так, интересно. Захожу в сообщения и вижу забавную переписку с какой-то Светланой. Читаю диалог:?

“Если все же решишься, ждем тебя через час в «Бакарди», адрес скину смской. Только макияж сделай поярче, иначе сразу поймут, сколько тебе лет и не пропустят.? Вот сучка малолетняя. Рановато ее понесло к какому-то Диме в одно из самых злачных мест города. Что это за клуб, даже я слышала. Сама не была, потому что там тусит в основном молодежь не намного старше Яны. Но место известно своей хреновой репутацией. Представив там Яну, становится просто плохо. Звоню все же Косте. У него телефон выключен. Блин, что делать??

Надо ехать, вытаскивать эту дуру, пока она никуда не влипла. Быстро одеваюсь. Сначала хватаюсь за любимые джинсы, но потом вспоминаю, что в этом вертепе наверняка есть дресс-код, в таком виде могут и не пустить. Поэтому надеваю короткую юбку,?крашусь ярче, чем обычно, хватаю ключи и бегу к машине.? Через полчаса я уже вхожу в этот гадюшник. Громкая музыка бьет по ушам, молодежь на танцполе в полном отрыве бесится так, что страшно смотреть. Уверена, большая часть из них еще и под кайфом. Не дай бог и этой дуре что-то подмешают, а может она и сама и не против, кто ее знает?

Осматриваюсь. Как среди этой толпы найти Яну, ума не приложу. Протискиваюсь к барной стойке, случайно задеваю сосущуюся парочку у стены, парень отрывается от своей партнерши и грубо мне говорит:?

— Как скажешь, пацан! — говорю и прохожу мимо. Не хватало еще с порога зацепиться с каким-то сопляком. Добираюсь до барной стойки, усаживаюсь на высокий стул.?Пытаюсь рассмотреть Яну среди беснующейся толпы. Понимаю, что это дохлый номер. Можно попробовать спросить бармена, но у меня нет даже фотографии девчонки. Да и вряд ли он ее узнает с боевым макияжем. Заказываю безалкогольный коктейль и потягиваю его потихоньку, продолжая смотреть по сторонам. В какой-то момент слышу громкий смех со второго этажа. Там расположены ВИП-зоны. Смотрю туда и замечаю мою пропажу, спускающуюся по лестнице с какой-то девчонкой. Узнаю Яну только по светлым волосам. Остальное… мама дорогая. Хорошо, что Костя далеко. Даже здоровое отцовское сердце такого бы не выдержало. Обтягивающая юбка едва прикрывает задницу. Высокие черные сапоги на платформе, короткий блестящий топик, голый живот. Лифчик мы, кажется, нацепили мамин, ваты она туда подложила или хрен знает чего еще, но грудь явно на пару размеров выросла. А лицо… это вообще атас. Черные разводы до самых бровей видны даже с моего места. Громко смеясь, компания проходит на танцпол и начинает выделываться друг перед другом. Выколите мне глаза. Танцевать наша дурочка ни хрена не умеет, зато энтузиазма хоть отбавляй. Минут пятнадцать уже наблюдаю за этой вакханалией, размышляя, как увести эту идиотку. Если просто подойду, наверняка устроит истерику и не поедет со мной. Еще на зло выкинет какую-нибудь гадость. Потом наблюдаю, как Яна нетвердой походкой направляется на второй этаж в сторону туалетов для ВИП-зоны. Прохожу за ней, но у лестницы меня тормозит охрана, требуя пропуск. Останавливаюсь, в этот момент мимо проходит ее подружка, под руку с тем самым пацаном, с которым я столкнулась у входа. Показывает в сторону удаляющейся Янки и говорит:?

Парень ржет, хватает под руку еще какого-то ушлепка, и они быстро направляются вверх. У меня кровь приливает к вискам. Понимаю, что это полный трындец. Кому звонить? В любом случае действовать надо быстро.?

Длинный коридор заворачивает за угол, людей нет. Вот тебе и ВИП-зона. Здесь тебя и оттрахать могут, никто не заметит. А еще не зря здесь столько дверей. Наверняка за ними расположены приватные комнаты.?

В конце коридора возле туалета замечаю Яну, а рядом двух тех самых пацанов. Тот, с которым мы поцапались, зажал девчонку у стены и что-то втирает ей, руки нагло гуляют по ее телу. Не похоже, что Яна этому рада. Она пытается вырваться, но пацан хватает ее крепче. Подхожу ближе, слышу обрывки фраз:?

Подхожу к компании вплотную, вижу перепуганные Янкины глаза. Даже тонна косметика не мешает увидеть эти эмоции на лице. Да уж. С такой раскраской она выглядит моей ровесницей. Вот дура! Говорю громко, обращаясь к пацану:? — Что, опало настроение? А если ты узнаешь, кто ее папа, охереешь еще больше. И прямо сейчас сюда несется он сам, и вся его служба безопасности. Поэтому у тебя есть пара минут, чтобы испариться.?

— Я ее фея крестная. Двенадцать уже пробило, поэтому наряд ее сейчас превратится в лохмотья, принц и так оказался мудаком, а теперь уноси ноги, чтобы ее хрустальная туфелька не оказалась у тебя в заднице.?

— Счастливо оставаться! — разворачиваюсь, чтобы уйти, нервы натянуты. Уверена, эти козлы так просто не сдадутся. Они явно под чем-то, поэтому здравым смыслом здесь и не пахнет. Руку держу в сумке, сжимая наготове шокер. Костя, спасибо за такой чудесный подарок!? И точно, не успеваю сделать и двух шагов, как чувствую на плече тяжелую руку. Не долго думая, разворачиваюсь, выбрасываю руку с шокером, нажимая на кнопку. Раздается характерный трещащий звук, и пацан падает к моим ногам. Пока второй приходит в себя, хватаю Янку за руку и кричу:?

Мы пускаемся наутек, по темному коридору, заворачиваем за угол, я толкаю дверь с надписью служебный выход, она, как ни странно, оказывается открытой. За ней еще один темный коридор. Пересекаем его, в конце железная дверь, она закрыта, но в скважине торчит ключ. Поворачиваю его, и дверь поддается. Мы выскакиваем на улицу на служебную лестницу. Что-то мне это напоминает. Опять я на морозе в одном тонюсеньком платье и с голыми ногами, а ведь я не так давно переболела тяжелым бронхитом. В очередной раз думаю, если бы это видел Костя, грохнул бы нас обеих. Спускаемся по железным ступенькам, быстро бежим к машине. Вещи из гардероба забирать некогда. Хрен с ними, потом разберемся. Щелкаю брелоком, моя красная красавица мигает фарами, заталкиваю Янку на переднее сиденье, сажусь за руль и стартую с парковки.?

Глава 36 Наташа. Она кивает. Я резко торможу на обочине, она только успевает открыть дверь, и ее тошнит прямо на асфальт. За что мне это?

Достаю из бардачка минералку и влажные салфетки, подаю это все девчонке. Она закрывает дверь, откидывается на сиденье, вытирает губы, жадно припадает к бутылке, на меня не смотрит, наклоняет голову, прикрываясь волосами. Ее плечи начинают мелко подрагивать. Понимаю, что она начинает реветь. Еще лучше. Сейчас зальет соплями мне всю машину. — Нет. Я до него не дозвонилась, и он все равно далеко, и знаешь что я тебе скажу, слава богу, что он всего этого не видел. Его бы точно удар хватил!

— Ну, точно дура, — тяжело вздыхаю, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить этой тупице. — Яна, пойми, он любит нас обеих, только разной любовью, понимаешь?

— она молчит. — У тебя сейчас трудный возраст, я помню себя в твои годы, и знаешь, у меня было совсем не безоблачное детство, и я говорю тебе это?

не для того, чтобы ты меня пожалела, а потому, что вот я точно знаю, что значит, когда отцу на тебя наплевать. О таком отце, как у тебя, я бы просто мечтала. Поверь. — Глупая. Потому что он не планировал твой приезд заранее, потому что на работе у него много проблем. Ты знаешь, что такое ответственность? Так вот, от твоего отца зависит много людей, он не может все бросить просто так. Понимаешь?

Сейчас он решит самые важные вопросы, и будет уделять внимание только тебе. — И мне. Яна, я понимаю, что я тебе не нравлюсь. Я не стодолларовая купюра, чтобы нравиться всем. Но я не собираюсь перетягивать внимание твоего отца на себя. Я его тоже люблю и хочу, чтобы он был счастлив, а без тебя это невозможно, понимаешь? Я предлагаю заключить мир, хотя бы ради твоего отца. — Хорошую ты себе подругу нашла. Ты знаешь, что это она за тобой этих пацанов отправил— глаза у девчонки округляются, я продолжаю. — А знаешь, что они хотели с тобой сделать? — Если бы я не подоспела, мне страшно представить, что бы с тобой было прямо сейчас, — делаю паузу, чтобы смысл сказанного осел в голове этой дурехи, потом продолжаю, — а теперь скажи мне, для чего ты убежалТы понимаешь хоть немного, куда бы влипла, не окажись меня рядом? — Теперь понимаю, — пораженно говорит Яна. — Я не думала, что это такое ужасное место. Меня Светка позвала, я думала, она мне подруга. Она ко мне во Францию приезжала по обмену два года назад. Она нормальная вроде была. Я не думала, что она меня в такое место затянет. — Ты папе все расскажешь?

— смотрит на меня, и в первый раз я вижу у нее такой взгляд. Детский и доверчивый. Вот теперь я верю, что ей всего двенадцать. Называется, грудь уже есть, а мозгов ни капли. — Это да, — отвечаю я. — Твоего папашу в первую нашу встречу я тоже на хер послала. И потом еще много раз. Он, наверное, поэтому и залип. Он-то привык, что на него девки сами прыгают, а тут такое динамо, — усмехаюсь я. Янка улыбается, я завожу машину и еду в сторону дома. По дороге думая, что сегодня не смотря на все приключения я, кажется, нашла подход к этому ёжику. Приехав домой, первым делом, как и обещала, отправляю Яну в ванную умыться и принять душ, предварительно сфоткав на телефон ее зареванное лицо с потекшей косметикой. Зрелище не для слабонервных. Обещаю показать эту фотку папе, если Яна вздумает снова учудить что-то. Девчонка смотрит на меня зло, я смеюсь. — Ладно. Верю. Иди, умойся. Потом жду тебя на кухне. Буду тебя горячим чаем отпаивать. Не хватало еще тебе заболеть после наших прогулок по морозу, — беру ее за подбородок и внимательно смотрю в глаза. — Кстати, ты пил— вроде на пьяную она не похожа, но кто ее знает. — Ну, хоть в этом молодец. Не удивлюсь, если б тебе еще подмешали какую-нибудь гадость. Подруга твоя явно планировала тебя подставить. — Нет. Пока не хватит. Потерпи еще немного. А вообще, если хочешь, научу тебя делать макияж. Я в свое время, от делать нечего, закончила курсы, поэтому кое-что умею. Ставлю перед ней тарелку с едой, она начинает трескать за обе щеки, помогая себе руками и облизывая потом пальцы. Сейчас она совсем как маленький ребенок. И почему-то только в этот момент замечаю, как Янка похожа на Костю. Это что-то не явное, но такое родное, что хочется ее обнять, чтобы перестала ежиться. — Мы с мамой во Франции жили с ее мужем Люком. Он нормальный был, но несколько месяцев назад они с мамой начали постоянно ругаться. Потом он ушел. Мама переживала очень. А потом у нее появился новый мужчина — Мишель. Он моложе мамы. Я его терпеть не могу. Он всегда как-то странно смотрел на меня, а однажды, когда мамы не было дома, он полез ко мне целоваться и… ну ты понимаешь. Я его оттолкнула и закрылась в своей комнате. — Ничего. Еще через пару недель они и так поругались. А еще нам стало не хватать денег. С Люком мама развелась, он оставил ей квартиру, но денег на ее содержание не было. Мама же никогда не работала сама. Квартиру пришлось выставить на продажу. А еще мама решила приехать в Россию. У нее какие-то дела с бабушкой. Я не знаю. Они не общались много лет, а сейчас мама решила поехать к ним, чтобы помириться. — Я не знаю. Я говорила маме, но она только отмахнулась. Она вообще в последнее время стала нервная и со мной почти не разговаривает. Я была так рада, что мы раньше времени едем в Россию, думала, с папой побуду подольше. — Понятно. Приехала, а тут я, и папа весь в работе, — вздыхаю, смотрю на Янку, говорю, — ну, ничего. Скоро праздники, это у папы в конце года запарка, а дальше все будет хорошо. Ты зря папе сразу не рассказала о ваших проблемах. Он бы обязательное что-то придумал. — Хорошо. Уговорила, — про себя думаю, вчера девчонка чуть не напилась алкоголя и чуть не влипла в неприятности. После этого кофе кажется совершенно безобидным явлением. Только успеваю налить напиток, как слышу хлопнувшую дверь и шаги в гостиной. На пороге появляется Костя. Вид у него хмурый, но я все равно рада его видеть. — А теперь скажите-ка мне, что это вчера были за бегМне консьерж рассказал, что вы вернулись поздно ночью в непонятном виде, а еще я посмотрел камеры видеонаблюдения в фойе.?

И у меня много вопросов. Мы с Янкой переглядываемся. Глаза у нее, как блюдца, она только беззвучно открывает и закрывает рот, как рыба. Приходится мне спасать положение: — Ничего такого уж страшного, — говорю я, — Янка вчера решила свинтить к подружке, а мне пришлось ее поискать. Но в итоге мы разобрались, и Яна обещала так больше не делать, да, Ян— О, как вовремя я зашла, — говорю я, подхожу к Косте, самым наглым образом забираюсь к нему на колени и впиваюсь поцелуем в губы. Мы жарко целуемся, руки Кости уже забрались под халат и сейчас сжимают мои ягодицы, но в какой-то момент Костя останавливается. — Я оценил твою попытку меня отвлечь, но, во-первых, ты не замкнула дверь, а во-вторых, я жду правды. Ты же не думала, что я купился на твою невнятную отмазку на кухне. — Не пугай меня так. Я вообще не знаю, что думать. Я глянул на камерах, в каком виде моя дочурка свалила куда-то на ночь глядя, и чуть не поседел. — Если бы узнал куда, да еще увидел ее там, то седые волосы показались бы тебе мелочью. Садись, буду рассказывать. Только предупреждаю сразу, Янке я поклялась молчать, поэтому все должно выглядеть так, как будто ты поверил. Не подставляй меня. Я и так только-только нашла с ней общий язык. Рассказываю все как есть, только опуская некоторые самые неприятные детали. Костя и так бледнеет от моих слов. Особое внимание уделяю откровениям Яны о матери и ее личной жизни. Когда рассказываю о последнем любовнике его бывшей жены, и что он пытался пристать к девочке, он соскакивает и начинает нервно ходить по комнате, потирая виски. — Все. Приставлю к вам обеим охрану. Я еще после случая с Дельниковым хотел это сделать, теперь точно. Интересно, а если бы я случайно не узнал о вашей ночной прогулке, вы бы ничего мне не рассказал— Ладно. Решим все. И еще с Викой надо поговорить. Что там за проблемы такие? Я теперь вообще башкой двинусь, если буду знать, что моя дочь будет под одной крышей с ее утырками.?

В крайнем случае, пусть разбирается со своими амурными делами, а Янка пусть здесь пока живет. Ты не против?

— Я тебе помогу, — начинаю нежно целовать его в шею, кажется я на верном пути. Мышцы под моими руками расслабляются, Костя поворачивается, опрокидывает меня на спину и, наконец, сосредоточивается на приятных для нас обоих вещах. Глупо было думать, что Костя успокоится и не раскопает все гадкие подробности той ночки. Хорошо хоть Янка не поняла, что это я ее сдала, а за одно и себя. Потому что отгребали мы вместе. Костя прижал девчонку, узнал, к какой подруге она ездила. Врать эта дуреха не умеет, но Костя сначала сделал вид, что поверил, будто она просто ездила в гости. Потом прижал подругу, а та сдала всех, и пацанов тех и себя, рассказала, как я шокером одного вырубила. Потом еще и записи с камер поднял, а там вообще весь вертеп, как на ладони, и стычка наша на втором этаже, а в довершение всего еще и прогулка по морозу. Я думала, что слышала, как Костя орет, оказывается, нет. Поэтому обтекали мы с Янкой на пару. Костя вылил на нас все свое негодование и ушел, хлопнув дверью. Я не знала, что сказать, потому что сама не ожидала такого шторма. Уже хотела сорваться следом за Костей, чтобы тоже послать пару ласковых в ответ, но девчонка меня остановила. — Я выбираю Ваню. Он мне больше нравится, — встаю, обхожу вокруг этого экспоната, смотрю на него жадным взглядом. Вижу, Костя стискивает челюсть так, что у него ходят желваки, но меня уже не остановить. — Ванечка, может, дашь мне свой телефончик? — говорю нежным голосом, проводя указательным пальцем по рукаву охранника.?Ваня стоит с каменным лицом, выдержка у него железная, но он сто процентов тоже охреневает от всей ситуации в целом. — А ты нет?

Да, я виновата, что поступила необдуманно, но что я, по-твоему, должна была сделать?

Сидеть и ждать пока кто-то там решит все проблемы? Тебя рядом не было!

Да пока бы я ждала, твою девочку по кругу пустили! — А если бы вас пустили обеих?

Я даже думать в эту сторону не хочу!

Теперь охрана будет рядом всегда!

И не надо меня провоцировать Ваней!

— Тогда вспомни, как это нормально разговаривать, и не провоцируй меня! Ты знаешь, я умею включать сучку. А вот выключать ее не всегда получается!

— теперь вылетаю я, хлопнув дверью. Куда иду, сама не знаю. Эмоции бьют через край. Иду на кухню. Наливаю себе стакан воды, выпиваю залпом. Начинает дико болеть голова. Замечаю Янку, которая так и сидит на диване в гостиной с пришибленным видом. Делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Слышу сзади тяжелые шаги, явно не Янкины. На плечи мне ложатся руки, Костя говорит: — Папочка, прости меня, пожалуйста. Я одна виновата. Я такая дура. Я злая на всех была, простите меня. Наташа не виновата, она хорошая. Я не хочу, чтобы вы из-за меня ругались. Слышу тяжелый вздох Кости, не знаю почему, но из-за этого детского лепета и меня отпускает. Чувствую его руку на талии, он притягивает меня и теперь обнимает нас обеих. — Вы же просто не понимаете, что обе для меня значите!

Я как представлю, что могло произойти… Наташа, я тебя и так чуть не потерял!

Тебе напомнить тот лес? Ты еще три недели назад пластом лежала, забылПро остальное я вообще молчу. — Все, я уже не ору, — говорит применительно, обнимает нас еще крепче. Янка начинает всхлипывать. Я тоже уже утираю слезы. Так мы и стоим посреди кухни все втроем, обнявшись, а мы с Янкой еще и заливая соплями Костину рубашку. Вот так у нас наступил мир. В тот день мы все еще ходили, как пришибленные, а вечером Костя психанул и сказал, что сейчас снова наденет клоунскую шапку и начнет всех веселить принудительно. Это напомнило нам, что мы так и не совершили набег на Макдрнальдс. Конечно, мы поспешили исправить этот пробел немедленно. Поехали втроем, объелись гамбургерами и картошкой фри так, что утром мне было плохо. Костя после этого матерился и обещал, что теперь будет кормить нас только здоровой пищей. А мне подумалось, что несмотря на все нервы и переживания, все так и должно быть. Когда мир достается такой ценой, то он ценится намного больше, чем рожденный фальшивыми улыбками и натянутыми разговорами. Вот и Янка теперь начала мне доверять, а не просто терпеть, потому что деваться некуда. Думаю, это можно считать моей маленькой победой!

Глава 38 Наташа. Новый год мы встречали все вместе у Егора на даче. Было шумно, было весело. А под бой курантов я загадала желание. Смотря на радостные лица родных людей, чувствуя в сердце огромную любовь к своему мужчине, я поняла, что счастлива. И желание пришло само собой, это было то, о чем раньше я даже не позволяла себе думать. Решив для себя когда-то давно, что стать матерью мне не суждено, я не позволяла этим мыслям поселиться в голове. Хотя, конечно, они там были, тоже закрытые на тридцать три засова. Но Костя сломал все замки, выпустив на волю и их тоже. И все же озвучила это желание в своей голове я впервые, когда допила последнюю каплю шампанского. Кругом царила суета, все побежали на улицу пускать фейрверки, я тоже сначала кинулись со всеми, но у двери резко затормозила, потому что из желудка вдруг поднялась такая волна, что мне срочно пришлось менять маршрут и бежать в сторону ванной комнаты. Едва добравшись до унитаза, из меня вылетело и шампанское и все, что успела схватить за столом. Сначала я туго соображала, так мне было плохо, потом немного пришла в себя. И начала нервно смеяться, разговаривая вслух: — Нет. Не может быть. Так не бывает!

— вот в таком виде меня и нашел Костя. Он замер на входе, не понимая, что со мной. А я никак не могла успокоиться. Так и сидела на полу, нервно смеясь, пока меня опять не вывернуло. Вот тут Костя подскочил, начал суетиться рядом, принес мне воды, полотенце, а меня снова начал разбирать смех: — Б ять, Наташа. Я тебя сейчас прибью! У тебя что? Крыша уехала от бокала шампанского? Или ты курнула по дороге? — хочу сказать что-то и не могу. У меня реально истерика. Слезы текут, мне все еще плохо и смех душит. Немного успокоившись, выдавливаю: — Конечно, глупый. Зато ты умная. Сидишь в обнимку с унитазом, блюешь и ржешь. А я не знаю, мне скорую вызывать или психушку?

Хотя какая разница. Сегодня новый год, они все равно не приедут. — Тебе уже было плохо после Макдональдса, таблетки ты давно не пьешь, я знаю. И меня давно не посылала отдохнуть несколько дней от секса. Больше месяца точно. Ты хочешь сказать…?

— я киваю. — Если бы я была уверена, стала бы я загадывать такое желание. Но совпадений достаточно, — вдруг становлюсь серьезной. А если это ошибкЯ же не переживу. Я же уже за секунду все спланировала. Мне нужно точно знать. Похоже, Костя читает все это на моем лице. — Успокойся, слышишь?

Завтра мы найдем аптеку, купим тесты и все точно узнаем. Потом еще в больницу сходим, хорошо? Черт, вот почему ты не загадала такое желание вчера или позавчерА теперь придется ждать. — Потому что новый год именно сегодня. Потому что если это так, то это чудо, понимаешь?

Я ведь даже думать об этом боялась, — начинаю всхлипывать, Костя обнимает меня и притягивает к себе. Гладит по спине, успокаивая. И оно случилось. Нервы меня били всю ночь. Праздник был несколько этим подпорчен. Уже через полчаса после моих откровений Костя отправил меня спать, и я была не против, потому что вдруг почувствовала дикую усталость. Сначала я провалилась в сон, но среди ночи проснулась. Беспокойные мысли и сомнения гложили меня до утра. Сейчас Костя мирно спал, они гуляли всю ночь и улеглись только под утро. Да и не было смысла его будить рано. Первого января утром даже аптеки будут закрыты. А на меня напал дикий голод. Поэтому я пошла опустошать холодильник. Еды было полно, но я даже не знала, что бы такое съесть. Достала несколько тарелок с закусками. И начала с жадностью поглощать еду прямо руками. Вдруг услышала позади шаги и обернулась. Это был Костя и смотрел он на меня пораженно, потому что в одной руке у меня был кусок курицы, а в другой копченая рыба, а на столе лежало надкушенное яблоко. Через два часа Костя вернулся. За это время меня от нервов чуть не парализовало. Все спали, и только я слонялась по дому и сходила с ума. Костя привез всего один тест и вручил его мне. Я ринулась в ванную. Едва справилась с поставленной задачей по сбору необходимого материала, а потом у меня так тряслись руки, что я не могла открыть коробку. Заглянул Костя, увидел эту печальную картину и пришел на помощь. Распечатал коробку, бегло изучил инструкцию, уверенными движениями выполнил все необходимые действия, положил на столик раковины пластиковую палочку и сказал: — Теперь ждем пять минут, — засек на часах время, облокотился на раковину спиной так, что мне не видно было заветный тест, сложил руки на груди и с совершенно спокойным видом принялся ждать. Так, как в эти пять минут, я не волновалась, наверное, никогда. Сердце выскакивало из груди, секунды казались вечностью, каждая из них отбивала по натянутым нервам. Костя притянул меня к себе, я спряталась у него на груди и едва дышала. Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент я не выдержала, вырвалась из его объятий, отодвинула в сторону и замерла, глядя на маленькую пластиковую палочку, от которой сейчас столько зависело. Перед глазами все поплыло, я видела две полоски, но не могла понять, их правда две, или мне кажется. Пыталась сфокусировать взгляд, но вместо этого поняла, что куда-то уплываю. В ушах послышался шум, и мир исчез для меня. Открыв глаза, оказалось, что я лежу на полу в ванной, надо мной перепуганное Костино лицо, он обтирает меня мокрым полотенцем и слегка хлопает по щекам, произнося мое имя: — Не знаю. Нормально. Только голова кружится, — пытаюсь встать на ноги. Костя помогает мне. Потом вспоминаю, что меня довело до обморока, замираю. Выхватываю у него из рук тест, вижу четкие две полоски. И вот тут меня накрывает счастье с головой. Я опять не уверена, что устою на ногах, поэтому прижимаюсь к моему мужчине, вдыхаю его запах и думаю — любовь и правда творит чудеса! Глава 39 Наташа. Егор с Вероникой улетели на отдых,?а мы начали планировать свадьбу. Ничего грандиозного мы устраивать не собирались. Скромное торжество для друзей и родных. Родственников у меня почти не было, а вот мне еще предстояло знакомство с Костиными родителями. Они жили за городом и редко приезжали, наверное, поэтому мы до сих пор не познакомились.?

Мы с Янкой активно занялись поисками нарядов на свадьбу. Она была в восторге даже больше чем я. В итоге платье я выбрала просто отпадное. Оно чем-то напоминало то, которое я надевала на вечер, только белое. Полностью облегало фигуру, а сзади открытая спина, внизу украшенная огромным асимметричным бантом из плотной ткани, переходящем в длинный шлейф. Это именно то, чего бы я хотела. Элегантное и в меру экстравагантное. Все, как я люблю. Единственно, затягивать со свадьбой нельзя, иначе скоро я в него не влезу. Поэтому свадьбу назначили на конец января.? Янка должна была скоро уехать во Францию. С бывшей женой Костя разобрался тоже. Не знаю, что там за разговор у них состоялся, Костя только сказал, что ее, наконец, настигла расплата за все ее прошлые грешки. Сначала он всерьез собирался забрать Янку в Россию, но потом Вика уговорила всех, что будет внимательна к дочери. Янка тоже сдалась. Мать она любит, поэтому оставить ее не смогла. Костя теперь каждый вечер созванивается с ней и устраивает настоящий допрос, все ли в порядке. Мне Янка тоже часто звонит, делится секретами, которые, как она говорит, даже родители не знают. А я потом сижу и думаю, рассказывать Косте, что его девочка уже влюбилась и даже пару раз поцеловалась с парнем, или поберечь отцовское сердце. Пока храню все в секрете. Посмотрим, что будет дальше. Яна должна прилететь на свадьбу, так что скоро мы с ней снова увидимся.?

С родителями Кости мы познакомились на новогодних праздниках, когда поехали все вместе их проведать. Мать кости — милейшая женщина. Она мне сразу приглянулась и все тревоги, что я могу ей не понравиться, улеглись. Она была счастлива, что сын снова собрался жениться. Говорит, что уже и не чаяла, что этот потаскун когда-то остепенится. Я только красноречиво глянула на этого “потаскуна”. Он сразу все понял по взгляду и принялся убеждать всех, что теперь белый и пушистый.?

Перед свадьбой я, как и положено, решила устроить девичник. Косте об этом заранее сообщать не стала, чтобы был “сюрприз”. Пригласила?своих девчонок в наш любимый бар. Надо проводить холостую жизнь достойно!

Костя узнал о моих планах только вечером, когда увидел, что я собираюсь уходить.? — Ты права. Как-то я об этом не подумал. Так у меня тоже!

Раз ты уходишь, я тогда пацанов сюда позову. Ты только скажи во сколько вернешься, чтобы мы стриптизерш успели проводить.?

— Нет. Это будет сюрприз. Я же хочу посмотреть, кого вы тут соберете. Хотя, у меня на это времени не будет. Мне же тоже надо со стриптизерами разобраться.? — Все серьезнее некуда. Я в бар с девчонками. Но ты не переживай. Пить мне нельзя, поэтому я буду паинькой. Вероника, как ты знаешь, такая же. Хотя она всегда паинька. Остается Сонька. Вот за нее ручаться не могу, но буду надеяться. Возможно, придет еще парочка девчонок, короче. Все будет тихо мирно. Не переживай.?

— Иду. Только не забывай, все, что вот здесь, — подхожу и самым наглым образом кладу ладонь на его ширинку, — принадлежит только мне. Сам гуляй, а он чтобы дома сидел, и даже не думал голову поднимать!?

— Хорошо, любимый! — подхожу, страстно целую в губы моего ревнивого мужчину. Одним поцелуем мы не ограничиваемся. В итоге в кафе к девчонкам я основательно опаздываю.?

Ну, вот опять. Наташа расслабиться не дает. Только начинаю думать, что она превращается в покладистую домашнюю?кошечку, обязательно выкинет что-то, опровергающее это в хлам. Она ушла, а я отпустил. Теперь сижу и психую. Пацанов я конечно позвал. Мы тоже отправились в одно злачное место. Но меня все бесит, потому что я не знаю, как там Наташа. Егор на нервах тоже. Он вообще теперь на нервах всегда, потому что, как и я, не ждал сюрприза с двумя полосками. Только если я этому рад, то он не очень. И его можно понять. После аварии прошло совсем немного времени, и как Вероника перенесет беременность, одному Богу известно.? Зато Андрюха только прикалывается над нами. Андрей — это тоже мой хороший друг, который сейчас заведует нашим охранным агентством. Он из бывших военных. Мы с ним когда-то в армии служили. Потом он остался по контакту, а я вернулся. Андрей побывал в нескольких горячих точках, и сейчас уже на заслуженной пенсии. После его возвращения к мирной жизни мы вместе организовали “Бастион”, и сейчас именно он рулит там, а я лишь помогаю. Андрей не женат, да и вообще я его с девушкой ни разу не видел. Не потому что ориентация у него неправильная. Просто относится он к ним, как к способу изредка снять напряжение. Не более того. Поэтому на нас с Егором он смотрит, как на имбицилов и подкаблучников.? — Мне с вами страшно сидеть рядом, — прикалывается он, — вдруг это заразно?

Вы ж еще недавно были нормальными мужиками, и что с вами стало?? — Ой, не зарекайся, Андрюх. Я еще недавно сам бы поржал, скажи мне кто, что такое возможно. А теперь видишь, через пару дней женюсь. И мысли мои в последние холостяцкие дни об этой заразе, которая мне уже все нервы вытрепала, — потом меня осеняет. — Слушай, Андрюх, может, ты сходишь к ним в бар, они ж тебя не знают. Посмотришь, чтобы никуда не влипли.?А то знаю я этих паинек.? Часа через два он отзванивается, что все хорошо, и мы можем забирать наших зазноб. Мы срываемся, едем туда, забираем наших девочек, а на Андрюхе висит та самая Соня. Стоит она с трудом, похоже, девочка выпила алкоголь за всех троих.? — Да ваши почти тихо себя вели, — отвечает Андрей, — сегодня у нас солировала Соня, — смотрит на девчонку, она сползает по его плечу, он довольно грубо поправляет ее, чтобы она стояла ровно.? Андрей вместе с Соней[5] идет к машине, он усаживает ее на заднее сиденье, сам садится туда же. И водитель трогает их машину с парковки. Егор с Вероникой тоже прощаются и уезжают, остаемся мы одни. Я впиваюсь взглядом в мою ненаглядную рыжую стервочку.?

— Поехали. Дома узнаешь. Только не надейся просто глазеть и получать удовольствие. Я тоже хочу засунуть пару крупных купюр в плавки жаркому мужчине.? Жаркую ночку устроила мне моя невеста. Стриптизом она не ограничилась. Заставила и меня проявлять креатив. Нет. Танцы у шеста я не исполнял, а вот все ее желания пришлось. А в них участвовали взбитые сливки, шелковый шарф и … наручники. Не забыла моя Наташа про содержимое ящика в кабинете. Опыт у меня такой был первый раз, хотя, если бы я был без наручников, едва бы смог досмотреть ее шоу. Вымотала моя кошка из меня последние нервы и силы. Довела до белого каления и не один раз. Снова готов был ее убить и залюбить до смерти. На это она и рассчитывала. Поэтому первую брачную ночь я жду с особым трепетом, чтобы отыграться за все. Хорошо, что девичник она решила устроить за два дня до свадьбы. Иначе я бы до алтаря не дополз. А так, весь следующий день мы приходили в себя, а к вечеру начали съезжаться гости. Яна, родители, и другие родственники. Началась предпраздничная суета, которая захватила всех и не отпускала до самой свадьбы.? До последнего дня я был спокоен, как танк. И только в самый ответственный момент во время свадебной церемонии, держа Наташу за руку, я почувствовал дикое волнение. Глядя в глаза любимой женщины, помня, что внутри нее уже растет наш ребенок, перед глазами за миг пролетели последние несколько месяцев. Наша первая встреча, наши скандалы и примирения, наши яркие эмоции рядом друг с другом. В этот момент мне вдруг захотелось поблагодарить Бога, что подарил мне встречу с этой потрясающей женщиной, позволил рассмотреть в ней все прекрасные грани и пробудить чувства, на которые мы оба думали, что не способны.? В целом это был прекрасный?день, наполненный теплыми чувствами, улыбками и счастьем. Образ моей невесты навсегда останется в памяти, ее лучезарная улыбка, сногсшибательный наряд, который больше не смогла бы себе позволить надеть ни одна из известных мне женщин.?

Сегодня Наташа снова смогла выбить из меня весь воздух своим внешним видом. Вот любит эта засранка открытую спину и банты на заднице. Но ей определенно идет. Только она умеет любой наряд носить с достоинством королевы. Рядом с ней я снова чувствовал себя пажом, которому доверили вести за руку ее величество. Правда теперь я знаю эту женщину слишком хорошо, чтобы не понять, за внешней надменностью она скрывает свои чувства и переживания. Уже к середине праздника, когда позади осталась официальная часть, Наташа смогла расслабиться, и ко мне снова вернулась моя улыбчивая, остроумная, неповторимая и такая родная теперь уже жена. Это слово было мне не привычно, но вызывало внутреннюю гордость и трепет.? Жизнь сложная штука, похожа на незнакомую дорогу, которой нет на карте. Неожиданные повороты и ухабы ждут на ней, но ведет она нас к своей судьбе. Можно всегда выбирать только изведанные маршруты, бояться свернуть на незнакомый путь, но так ты никогда не придешь к своему счастью. Будешь до старости носиться по замкнутому кругу одиночества, застынешь в старых страданиях, и будешь думать, что сердце твое давно превратилось в камень.? Только жизнь мудрее нас. Однажды она заставит выбрать путь, который расставит все по своим местам, вытащит наружу скрытые чувства и докажет, что сердце — не просто мышца, качающая кровь, это наша душа, способная любить и дарить нежность. Эпилог. Но это все мелочи по сравнению с ощущением восторга оттого, что во мне растет новая жизнь, наш с Костей родной кусочек, который уже активно шевелится, проявляет характер, иногда не дает мне спать и заставляет нервничать своего папу. Вот и сейчас я чувствую, что в моем животе начинается революция. — Милая, я понимаю, что ты хотела дочь, но тут победил я. Причем всех!

Тебе же сказали на УЗИ: никаких сомнений!

Мужик! Да я сам видел. Мне доктор показал. ТАКОЕ?

не отвалится. Наши мужчины, Костя и Егор, поспорили, у кого из них будет мальчик. Оказалось, выиграли оба. Так что скоро у нас будет веселая компания мальчишек. Я на самом деле тоже хотела сына, но для общего задора спорила, что?

будет девочка. Поэтому, когда все узнали пол, расстроилась только Вероника, которая мечтала о дочке. Костя прыгал от радости и уже начал выбирать имена. Вот тут мы с ним никак не могли сойтись во мнении. Мы пробовали писать имена на бумажках, потом вытягивать наугад, но это не помогло. Мои варианты категорически не нравились Косте и наоборот. Поэтому пока этот вопрос мы отложили до момента родов, но не удивлюсь, если потом еще пару месяцев у нас будет расти безымянный ребенок. Ну, не хочу я Тараса, а Косте не нравится Данил. Так что сражения за имя еще впереди. — Нее, зачем продукт зря переводить. Ты теперь в девять вечера спать ложишься и встаешь к обеду. А без твоего участия ананасы теряют всю свою прелесть!

— Так я и говорю, попроси хорошо. Я тогда в виде исключения встану пораньше, — загадочно улыбаюсь, хотя, с таким пузом все мои намеки, наверное, смотрятся комично. Все хорошо, только беременность моя затянулась. Вероника уже лежит в больнице, она сбежала туда от гиперопеки своего мужа. А паранойя Егора передается и Косте. Он тоже достает меня, что пора переселяться в больничную палату, там будет безопаснее. Хорошо, что врачи на моей стороне и пока не настаивают на госпитализации. На следующий день приходит радостная новость — Вероника родила здорового мальчика, правда, немного раньше срока. Вот кто бы мог подумать. О беременности мы узнали раньше, а рожать будем позже. Костю этот факт вообще добил. Он теперь еще усерднее настаивает на больнице, но я держусь. И малой тоже держится. Не хочет вылезать на свет божий. Врачи уже ставят срок сорок одну неделю, и ничего. На последнем осмотре моя врач сказала. Ждем еще три дня, потом будем вызывать роды. Вот этого мне бы совсем не хотелось. Поэтому мы все на нервах. Сидеть неудобно, поэтому встаю и обнаруживаю под собой мокрое пятно на диване. Мы вместе пораженно смотрим на это явление. Потом я понимаю, что по ногам продолжает что-то течь, а потом меня скручивает довольно резкая боль. — А что мне собирать, вещи сложены, сейчас переоденусь и поедем, — спокойно говорю я. Иду в ванную. Надеваю сухие вещи, и вот тут до меня доходит полное осознание того, что началось. В доказательство этого меня снова настигает приступ резкой боли, и теперь я тоже начинаю дико нервничать. Выхожу из ванной, Костя стоит уже полностью одетый и разговаривает по телефону, понятно, что с доктором. А потом все понеслось и закрутилось. Несколько ужасных часов нервов, боли и переживаний, и вот я держу на руках такой долгожданный теплый комочек. Костя был со мной во время родов в начале, но потом я его выгнала. Не хотела, чтобы он на все это смотрел. Вид у него был растерянный, и своими испуганными глазами он мне совсем не помогал. А вот теперь, когда все самое страшное осталось позади, мне безумно хотелось увидеть своего мужчину, чтобы он тоже ощутил эти непередаваемые чувства, когда смотришь на такое маленькое, беззащитное и такое родное создание. — Да. Это было так давно, — аккуратно забирает ребенка из моих рук, наш малыш не спит, он смотрит на нас и тихонько посапывает, — он не плачет. Это хорошо. Янка, помню, все время орала. — Нет. Это будет Тарас!

— уверенно говорит Костя, и вот тут наш мальчик забавно морщит носик и начинает хныкать, сначала тихо, потом поднимает такой крик, что мне приходится забрать его назад и прижать к груди. — Вот видишь! Привязался со своим Тарасом к ребенку. Он поэтому и вылезать не хотел!

А как только узнал, что Ваней будет, сразу дело пошло. Все, все, не плачь, мой маленький. Будешь Ваней, не переживай, — малыш потихоньку успокаивается, а Костя вздыхает. Малыш засыпает, я тоже держусь из последних сил, Костя перекладывает ребенка на пластиковую каталку и возвращается ко мне. Смотрит на меня как-то странно. — Это тебе спасибо, — с чувством говорю я, притягиваю его ближе, — спасибо, что рассмотрел меня, спасибо, что понял. Если бы не ты, я бы никогда не узнала это счастье, — прижимаюсь к нему губами, а потом замираю в его объятиях. Мы вместе смотрим на нашего?

спящего сына. И сейчас я уверена, как никогда это единение, теплоту и любовь мы пронесем через всю жизнь.

казахстанский девчонки танцуют голые